И почти каждый раз мы подвергались атакам. Легчайший шум, выдающий наши позиции, – и кто-то тут же открывал по нам огонь, часто со стороны границы с Пакистаном, куда мы не имели права соваться. Итак, мы двигались, применяя все хитрости и уловки, которые знали, фотографировали местность, брали в плен зачинщиков и бунтарей, всегда оставались на связи с базой и вызывали подкрепление, когда нам нужна была помощь.
Наше командование было твердо убеждено, что ключевыми моментами для успешного проведения операции были разведка, идентификация людей, которые собирают бомбы, а также определение местонахождения их складов и подрыв талибского арсенала, прежде чем им воспользуются. Но разведка всегда была сложным делом. Наш враг был жесток и непреклонен, их не волновало ни время, ни их жизнь. Они верили в одно: что избавляют свою священную мусульманскую землю от неверных захватчиков. И в конце концов, им это всегда удается, разве не так?
Иногда, пока наш штаб (у «морских котиков» это просторечное название высшего командования) изучал определенную цель и составлял план, мы оставались на базе. Я вызвался в свое свободное время работать в Баграмском госпитале, в отделении экстренной помощи. Таким образом я старался получить опыт и стать лучшим медиком для своей команды.
Этот госпиталь по-настоящему открыл мне глаза, потому что мы относились к пришедшим сюда афганцам так же, как к своему собственному личному составу. Пастухи поступали в отделение экстренной помощи со всеми видами повреждений, в основном от пуль, но иногда и с ножевыми ранениями. Одна из огромных проблем этого государства – у каждого есть оружие. Казалось, у каждого в гостиной лежит «AK-47». Также часто появлялись люди с травмами. Гражданские афганцы иногда приходили пешком к главным воротам с такими опасными огнестрельными ранениями, что нам приходилось посылать внедорожники, чтобы довезти их до нашего отделения. Мы лечили всех, кто приходил, на деньги американских налогоплательщиков и оказывали каждому ту помощь, какая только была в наших силах.
Баграм был прекрасным местом, чтобы улучшить мои навыки в медицине, и я надеялся, что в то же время делаю добро людям. Конечно, за эту работу мне не платили. Но для меня медицина всегда была призванием, и эти долгие часы в госпитале были бесценны для доктора, коим я намеревался однажды стать.
И пока я ухаживал за больными и ранеными, работа нашего командования не прекращалась. Они просматривали отчеты разведки, проверяли данные у ЦРУ, пытались идентифицировать талибских лидеров, чтобы мы потом смогли пресечь их действия на корню. У нас всегда был большой список потенциальных целей, и некоторые довольно хорошо были изучены. Было установлено существование определенных сообществ, в которых собирались по-настоящему опасные ребята, их личности установлены, а местонахождение определено спутниками или нами. Эта работа требовала безмерной настойчивости и умения как можно точнее оценить вероятность захвата того человека, который был важен.
Солдаты в Баграме были подготовлены к тому, чтобы идти в горы и делать очень опасную работу, но никто не любит бродить по горам вслепую, когда шансы найти главного талибского террориста невелики. Конечно, разведчикам всегда нужно иметь в виду, что горы не бывают неподвижными. Талибы – неглупые ребята, и они умеют двигаться очень быстро. Они знают много, хоть и далеко не все, о возможностях американских служб. И определенно они понимают, что лучше продолжать двигаться из одной деревни в другую, из одной пещеры в другую и никогда не оставаться в одном месте достаточно долго, чтобы попасться нам со своими запасами взрывчатки.
Наш главный старшина, Дэн Хили, был просто выдающимся командиром в вопросе поиска для нас работы, в которой шансы преуспеть были выше среднего. Он часами сидел и изучал списки, по многу раз проверяя известного террориста, узнавая, где он проводил свое время, где его видели в последний раз.
Старшина Хили просматривал и разбирал фотографии, проверял карты, таблицы, выискивал места, где у нас были реальные шансы на победу, на поимку главаря банды, не ввязываясь при этом в полномасштабное сражение. У него был собственный короткий список основных подозреваемых с местами их нахождения. Уже к июню у него было собрано довольно много информации о различных методах ведения операций, используемых центральными фигурами «Талибана», а также приблизительное количество тротила в их распоряжении.
В его записях вечно всплывало имя одного человека. Из соображений безопасности я буду называть его Бен Шармак (в официальных источниках известен под именем Ахмад Шах. – Прим. перев.), и достаточно будет сказать, что он – крупный лидер талибских сил, мрачный горец, известный тем, что организовывал нападения на города, и тем, что несет прямую ответственность за несколько смертельных атак на морпехов США с использованием взрывчатки. Ему было около сорока лет, и он являлся довольно мрачной фигурой. Он командовал 140—150 вооруженными бойцами, но был образованным человеком, разбиравшимся в военной тактике, также умел говорить на пяти языках. Шармак был известен как один из самых близких соратников Усамы бен Ладена.
Его войска были довольно мобильными. Они захватывали поселения или ставили лагерь вблизи дружественных пуштунских деревень, пользовались их гостеприимством какое-то время, а потом шли дальше, к следующему месту стоянки, набирая рекрутов по пути. Этих горцев было до ужаса сложно отследить, но даже им были необходимы отдых, еда и вода, вероятно, даже душ, так что им нужны были поселки, чтобы обеспечить себя всем необходимым.
Почти каждое утро старшина Хили оглашал свой список потенциальных жертв Майки – нашему старшему офицеру – и мне. Он обычно передавал нам бумаги со списком, в котором было написано около двадцати имен и места их возможного пребывания. Мы, в свою очередь, выписывали из него несколько имен тех парней, за которыми, по нашему мнению, стоило начать охоту. Таким образом мы создали фотоархив преступников и выбирали задания в зависимости от количества данных, которыми располагали. Имя Бена Шармака продолжало появляться каждый раз, и оценки размера его войска каждый раз увеличивались.
Наконец мы провели предварительный инструктаж о возможной операции «Красные крылья», которая заключалась в поимке или убийстве этого опасного действующего лица вооруженных столкновений. Он всегда был неуловим. Он появлялся то тут, то там, как чертов «Алый первоцвет». У нас имелись только фотографии его головы и плеч, плохого качества и довольно смазанные. Мы все равно приблизительно знали, как выглядит этот сукин сын, и с первого взгляда все складывалось так, как и в любой другой разведывательной операции – нужно было занять позицию над целью, выследить ее, сфотографировать и, если возможно, схватить.
У нас было о нем достаточно данных, а значит, ЦРУ и, вероятно, ФБР были очень заинтересованы в его поимке или смерти. И по мере того как проходили инструктажи по проведению операции, Бен Шармак становился все более важной фигурой. Теперь поступали сообщения, что в его отряде было от восьмидесяти до двух сотен человек, и нашему заданию был присвоен статус крупной операции. Старшина Хили принял решение, что я и трое моих приятелей из взвода «Альфа» были именно теми парнями, которые отлично подходят для ее выполнения.
Никто, конечно, не ожидал, что мы перебьем всю эту шайку убийц с дикими глазами. На самом деле от нас требовалось быть как можно тише. Тише, чем когда-либо в жизни. «Просто найдите этого сукиного сына, опознайте его, узнайте его местонахождение и численность войск, потом передайте сообщение для сил быстрого реагирования, которые прилетят и сами возьмут его». Все просто, не так ли?
Если нам покажется, что готовится срочная эвакуация деревни, в которой он находится, тогда мы безотлагательно убиваем его. Это буду я или Акс. Вероятность была такова, что мне, скорее всего, подвернется лишь один шанс выстрелить в Шармака, только один раз я смогу поймать его на мушку и надавить на курок, находясь за несколько сотен метров. Знал я лишь одно: лучше мне не промахиваться, потому что призраки Вебба и Дэвиса, не говоря уже обо всех остальных офицерах SEAL, точно будут преследовать меня до конца дней. Это было, в конце концов, именно то, для чего они меня и готовили.
Если кому-то стало интересно, скажу, что у меня не было никаких сомнений относительно того, чтобы всадить пулю прямо в голову этому ублюдку. Он был фанатичным террористом, заклятым врагом Соединенных Штатов Америки, который уже убил многих моих коллег среди морпехов США. Этот человек больше всего на свете хотел спланировать и претворить в жизнь очередную атаку на земли Соединенных Штатов. Если у меня будет шанс, от меня он не получит пощады. Я знал, что от меня требуется. Я знал, что мой начальник хотел, чтобы этого человека убрали, и я был до жути горд, что меня и моих товарищей сочли подходящими для этой работы. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы никого не разочаровать.
Каждый день мы заходили в штаб разведданных, чтобы узнать, какие новости поступили о Шармаке. Старшина Хили постоянно был там, работая совместно с операционным штабом и нашим шкипером, капитаном Перо. Возникала всегда одна и та же проблема: никто не знал, где наша цель. Шармак был хуже, чем Саддам Хусейн, и постоянно пропадал из нашего поля зрения, ускользал от пристального взгляда спутников, ему удавалось держать свою личность и месторасположение в секрете от множества информаторов ЦРУ, которые были к нему близки.
Конечно, не было никакого смысла лететь в горы с оружием и камерами наперевес до тех пор, пока мы не были абсолютно уверены в его местонахождении. «Талибан» был серьезной угрозой для низколетящих военных воздушных судов, и пилоты вертолетов знали, что постоянно находились под угрозой обстрела, даже во время ночных операций. Террористы так же великолепно обращались с ракетными установками, как и с «AK-47».
Для подобной операции требовалось огромное количество приготовлений: транспортировка, коммуникации, доступ к воздушной поддержке, не говоря уже об амуниции, еде, воде, медицинских препаратах и оружии – все это мы таскали с собой.