За тем столиком, куда его Артур отправил, с видом на море для особо важных гостей, сидела Галя. Она была в концертном белом платье и со сценическим гримом. Так и не разгримировалась. Пила вино, но к закуске, которой был уставлен стол, не притронулась.
– Можно? – попросил Виктор. – Очень есть хочется.
Он сожрал все креветки. Артур принес рыбу и еще вина. Галя смотрела на море.
– Хотите на пляж? Вода сейчас теплая, – предложил Виктор.
– Хочу, – ответила Галя.
Они спустились на пляж, девушка скинула платье и поплыла. Оказалось, что плавает она хорошо и быстро. Кролем. Виктор плыл следом.
– Давайте назад, – крикнул он, когда уже выдохся и лежал на спине.
– Давайте, – спокойно согласилась Галя и послушно поплыла назад.
Виктор думал, что до берега они не доплывут. То есть она доплывет, а он точно нет. Заплыли далеко. Дальше, чем он один плавал. А Гале хоть бы хны. То ли в детстве плаванием профессионально занималась, то ли на стрессе. Он упал лицом в гальку. Галя села и закуталась в свое концертное платье.
Виктор повел ее в свою квартирку. Совсем маленький тогда Славик спал на большой кровати. Галя легла рядом, обняла Славика и тут же уснула. Вряд ли она понимала, где находится. Виктор спал в кресле. Утром он проснулся от непривычных запахов – Галя варила Славику кашу. Виктора ждала яичница.
– Что мы будем делать дальше? – спросил Виктор.
– Пойдем гулять, надо мяса на суп купить, я бульон сварю, – спокойно ответила Галина.
Она одела Славика, который немедленно к ней приклеился, будто знал всю жизнь, и они ушли. Виктор остался один. Ошалевший совершенно. Не столько от того, что Галя вдруг собралась варить в его квартире бульон, хотя и от этого тоже, сколько от поведения сына. Славик, который чужих людей боялся, от Гали не отлипал все утро. Он был умыт, причесан. Галя нашла рубашку Виктора, как-то обмоталась, подвязала, нацепила его старые брюки, подвернула. Она обращалась со Славиком как с обычным ребенком, хотя вряд ли знала, как обращаются с обычными детьми. Галя показалась ему совсем молоденькой. Девчонка.
Артур взял Виктора управляющим. Но неофициально.
– Мне все равно, лишь бы деньги были, – сказал Виктор.
И деньги были. Галя занималась хозяйством, возилась со Славиком, водила его на пляж, на детскую площадку, играла в кубики, строила пирамидки. В доме было чисто. С Виктором они почти не разговаривали. Он так и не узнал, из какого она города, почему вдруг решила остаться с ними, есть ли у нее семья, собирается ли работать. Галя исчезла на полдня и вернулась с сумкой. Казалось, что она всегда была рядом. Она спала со Славиком на большой и единственной в квартире кровати, Виктор поставил себе раскладушку на кухне. Он не делал попыток соблазнить Галю, а она не делала попыток соблазнить его. Они жили семьей, хорошей семьей. Где были уважение, забота, даже любовь – Славик вис на Гале, обнимал ее и целовал. Она полностью взяла на себя и дом, и Славика, и даже Виктора, которого вечером всегда ждал ужин. Его не переставало удивлять, с каким спокойствием Галя занимается ребенком. Неужели не видит, что Славик болен? И почему она, в отличие от большинства женщин, не хочет поговорить, не выясняет отношения. Странная она все-таки, эта Галя. Виктор не знал, правильно это или нет – так жить. Галя не спрашивала, откуда у Виктора появился Славик и кто его мать. Почему он живет один с ребенком. А он не спрашивал, почему она живет с ними, почему не уезжает. Славик стал Галиным приложением, что ее совершенно не тяготило. Она все умела делать – готовить, убирать, стирать. Будто у нее за плечами было двадцать лет брака и пятеро детей. Виктор иногда водил Галю к Артуру, оставляя Славика на Оксану Сергеевну, которая жила в соседнем подъезде. Но у Артура, который выделял им лучший столик, они молчали. Ели, пили вино, шли плавать и возвращались домой. Галя настаивала, что надо забрать Славика от Оксаны Сергеевны, чтобы он проснулся в собственной кровати, и Виктор не спорил. Нес спящего Славика на руках и укладывал. Галя ложилась рядом. Он уходил на кухню. И никто не мог представить, что они живут такой странной семьей. Даже Артур, который видел разные семьи и с сотни метров мог сказать – жена или любовница, если жена, то сколько лет в браке, если любовница, то насколько хороша и надолго ли задержится.
– Ты молодец, – говорил Артур. – Все правильно сделал. Хорошую девушку удержал.
Виктор и хотел бы удержать, только не знал, как.
Один-единственный раз Галя пришла к нему на кухню, неожиданно, решительно, и Виктор от ее неожиданности и решительности ничего не смог. Галя ушла спать к Славику. Больше не приходила.
К концу сезона – стояла середина сентября – Виктор заметил, что Галя поправилась и стала быстрее уставать. Она предпочитала лежать на полу рядом со Славиком и играть с ним в пирамидку.
– Тебе плохо? – спросил Виктор.
– Немного. Бывает. Пройдет, – ответила Галя.
Но не прошло. К концу октября у Гали вырос живот. Она сбегала на рынок, который наверху, и купила себе два сарафана. С тех пор и носила их по очереди – то один, то другой.
Виктор пригласил Галю к Артуру. Она не хотела, но он настоял.
– Что с тобой? – спросил Виктор, хотя уже знал ответ.
– Ты знаешь, – спокойно ответила Галя.
– Кто отец ребенка?
И тогда они поговорили впервые за все время. Альков, который им предоставлял Артур, нашел свое применение.
– Мне рожать через два месяца, – сказала Галя.
Виктор чуть со стула не упал.
– Как через два месяца? Уже? Ты же… у тебя маленький живот… совсем не видно.
– Так бывает.
– Кто отец ребенка? Он знает? – еще раз спросил Виктор.
– А кто мать Славика? – в свою очередь задала вопрос Галя.
Они сидели до пяти утра. Не могли наговориться. А в пять пошли купаться и наконец сделали то, что должны были. Потом еще раз дома, в большой кровати. Виктор забрал Славика в десять утра – Оксана Сергеевна не была удивлена.
Виктор рассказал Гале про Веронику. Женщину, на которой не был женат, но которую любил. Она родила Славика и уехала. Хотела отказаться от ребенка еще в роддоме, но Виктор не дал. Славик родился недоношенным.
– Мамочка, проблем много, оно тебе надо? Если и выживет, инвалидом на всю жизнь останется, – убеждала медсестра.
Вероника посмотрела на сына и ничего не испытала, кроме брезгливости. Мальчик лежал весь в трубках.
– Он все равно нормальным не станет. Ты еще молодая, родишь себе здорового, – сказала медсестра.
Вероника еще раз посмотрела на младенца, еще раз ничего, кроме брезгливости, не ощутила, и написала отказ. Но тут вмешался Виктор и сказал, что ребенка заберет. Вероника уехала, подписав нужные бумаги, – а Виктор стал отцом ребенка. Каждый день в те два месяца он ездил в больницу. Его возил Вадик. Он был с сыном. И из больницы его тоже забрал Вадик. Виктор справился, выкормил, выходил. Оксана Сергеевна помогла. Славик казался обычным младенцем. Только сложным. Часто плакал, плохо спал. Не начал ползать, когда положено, не сидел, когда надо. Отставал в развитии. Но мальчик жил, дышал, смотрел, играл, просился на ручки, улыбался – чего еще желать?
Перед первым днем рождения Славика приехала Вероника. Она посмотрела на сына, но так и не взяла его на руки.
Каждое лето она приезжала с новым будущим мужем и всегда приходила «проведать, как там Славик». И Виктор отчего-то решил, что не имеет права лишать ребенка хоть призрачной, но все же матери. И говорил Славику, что приезжает мама. Вероника привозила игрушки не по возрасту, но потом оказалось, что Славик и сам был не по возрасту, как и игрушки. Строить из кубиков ровную башенку он научился годам к пяти. А старую юлу крутил и в тринадцать лет. Железной дороги он боялся, но очень берег. Мог подолгу разглядывать нарисованный на коробке поезд, но когда Виктор предлагал собрать дорогу, Славик отказывался. Один раз отец настоял, собрал, пустил – и мальчик кричал так, что сбежались соседи. Хотя он никогда не видел поезда. Тогда откуда взялся страх?
Славик знал, что Вероника – это мама. Что она приезжает летом, когда у папы работа. Когда Вероника приехала в очередной раз, Галя собрала вещи и переехала к Оксане Сергеевне. Молча. Виктор ее ни о чем не просил. Вероника один раз зашла к Славику, подарила коробку конфет и ушла – новый будущий муж требовал внимания. Мальчик спрятал коробку под кровать и, когда Виктор попытался ее достать, начал истошно кричать. Вероника пробыла неделю и уехала. Галя вернулась от Оксаны Сергеевны, и они стали жить как прежде. За исключением одного: Галя вот-вот должна была родить.
– Кто отец ребенка? – спросил Виктор.
– Сазонов, – спокойно ответила Галя.
Они все-таки были очень похожи. Виктор и Галя. Он тогда просто кивнул, принял. Хотя должен был хотя бы удивиться – как Сазонов? Этот Сазонов? С Галей? Но когда? Ведь всех его любовниц Виктор знал как облупленных.
А Галя, наверное, должна была возмутиться, начать ревновать, хотя бы заплакать. Когда приехала Вероника, Славик о ней, казалось, забыл. Может, и вправду забыл. Хотя ближе Гали у него никого не было в то время. Славик иногда забывал и об Оксане Сергеевне. И будто снова с ней знакомился. Он помнил квартиру, кровать, занавески, кота с черным носом, но не помнил людей. Он помнил только отца и Веронику, которую не называл мамой. Очень удивлялся, что мам других детей зовут Машами, Светами, Ларисами. Он считал, что у мамы может быть только одно имя – Вероника. И всех мам зовут Верониками. А если Галя или Наташа, то не мама.
– Ты ему скажешь? – спросил Виктор у Гали.
– Не знаю, – честно ответила та. – Нет, наверное. Зачем?
И опять верный Вадик вез Галю рожать. Несся по серпантину так, что она боялась разбиться, так и не родив. Но родила девочку, хорошенькую, крепенькую, полновесную и волосатую, доношенную и беспроблемную – Светку.
Сначала Галю со Светкой поселили у Оксаны Сергеевны. Она сама попросилась. Не знала, как Славик отреагирует на младенца. Галя предложила «попробовать» – Виктор пришел со Славиком к Оксане Сергеевне в гости. И случилось то, чего никто не ожидал, – мальчик приклеился к маленькой Светке и начал кричать, когда Виктор пытался его оттащить. Галя с девочкой вернулись к Виктору.