– А они настолько серьезны?
– О да! Ты когда-нибудь слышал о храме Баутонга?
– Боюсь, что нет. Расскажите, пожалуйста!
– Я был простым колдуном-практиком и пользовался хорошей репутацией в Гильдии чародеев. Однако вполне приличные заработки, которых я добился, меня не удовлетворяли. Мне хотелось больше денег, больше власти и славы. Поэтому я ввел религиозный культ малоизвестного божества Баутонга, которому поклонялись на одном из небольших островов. Чтобы поразить воображение моей паствы, я придумал легенду о злом императоре Аджунье, который жил в предыдущем цикле Вурну, то есть двадцать шесть миллионов лет тому назад.
– Извините, учитель, – перебил Керин, – я слышал, что Вурну – мальванское божество – один из священной троицы, в которую входят еще Крадха-Хранитель и Ашака-Разрушитель. Стало быть, в Салиморе поклоняются мальванским богам?
– Да. Несколько столетий тому назад у салиморцев не было более возвышенного культа, нежели поклонение духам природы, одним из которых и является Баутонг. Но позднее прибыли миссионеры из Мальваны и рассказали, какой им представляется истинная религия. Ну я продолжу мою историю: я проповедовал, что Аджунья при помощи сильнейшего заклятия заточил души всех людей, живших до нас, в одном-единственном драгоценном камне, космическом бриллианте, который носил как подвеску.
Так эти души и пребывали в бриллианте, пока мир, приблизившись к окончанию цикла, не сжался до размеров атома в сознании Варны. Когда же Варна придумал новый мир, эти души так и остались пленниками. Я учил, что из-за этого в нашем цикле люди рождаются без душ. Только я мог освободить их, томившихся в бриллианте, потому что эта драгоценность принадлежала мне! Стало быть, и надлежало вселить эти души в тела. Разумеется, моим последователям я обещал всяческие преимущества за наделение чужими душами.
Это все была полная чушь, которую я придумал на пустом месте. Но моей пастве легенда нравилась. Они стекались толпами, и вскоре моим помощникам пришлось строить новые храмы Баутонга.
Я говорил, что Баутонг, мой покровитель, руководит мной в моих святых трудах… и пожертвования текли рекой. Мое богатство так умножилось, что я мог заставить повиноваться мне самого владыку Софи. Мои шпионы, которыми кишели дома знати, начиная с дворца Софи, сообщали мне об их злодеяниях и всевозможных возмутительных поступках. Пользуясь этими сведениями, я без труда убеждал богачей жертвовать деньги на храмы Баутонга.
А потом как-то ночью мне явился сам Баутонг – с клыкастой огнедышащей пастью. В подтверждение того, что это не сон, он приложил руку к стене, и на ней остался черный обгоревший отпечаток его ладони. Он до сих пор украшает ту стену. Еще одним доказательством того, что явление было реальностью, послужило поведение кандидатки в жрицы, которая делила со мной ложе: она проснулась и в ужасе убежала.
Баутонг сказал, что мое поведение портит его репутацию среди других божеств. Поэтому я должен был закрыть храмы, раздать свои богатства бедным и отправиться в изгнание – все под угрозой таких ужасных кар, что я предпочитаю о них умолчать. Вот так я и очутился здесь и стараюсь теперь молитвами, умеренностью и добрыми поступками улучшить свою долю в следующем воплощении.
– А космический бриллиант был просто выдумкой или же вы выдавали за него какую-то стекляшку?
Пвана хихикнул:
– Вопрос в самую точку! Сначала я говорил своим почитателям, что бриллиант – слишком великая ценность, чтобы его выставлять на обозрение простых людей. Потом у меня появился драгоценный камень величиной с яйцо вон тех чаек. Я вставил его в лоб статуи Баутонга, но тогда алчные создания стали непрерывно пытаться его украсть. Едва ли не каждое утро храмовые слуги должны были уносить труп неудачливого взломщика, убитого моими духами-хранителями. Когда я отправился в изгнание, мне показалось неразумным оставлять камень на соблазн слабым смертным. Поэтому я вытащил его из оправы и надежно припрятал – а вдруг боги опять призовут меня к духовному служению? А теперь, мастер Керин, пора снова вернуться к нашей скромной трапезе.
Они доели похлебку, вымыли посуду в волнах прибоя и вернулись в хижину. Глаза Керина слипались.
– А сейчас, – произнес Пвана, – я объясню тебе мою теорию вероятности. Она заключается в следующем: вероятность того, что определенная последовательность событий произойдет, является суммой вероятностей отдельных событий этой последовательности. Возьмем, к примеру, твою национальность. Если вероятность того, что при твоем цвете кожи ты не окажешься новарцем, равна, скажем, одной четвертой, и того же события при твоих чертах лица – тоже одной четвертой, и того же события при твоем акценте…
Взглянув на гостя, Пвана обнаружил, что Керин уснул, прислонившись к стене хижины.
Когда юноша проснулся, солнце уже почти садилось. Ему было достаточно мгновения, чтобы вспомнить, где он находится. Затем Керин отправился искать Пвану и увидел, что тот рыхлит землю в огороде. Отшельник выпрямился и сказал:
– А вот и мастер Керин! Завтра ты поможешь полоть.
– С радостью, если мне мозоли позволят.
– Я ускорю их исчезновение небольшим заклятьицем.
– А скажите, – попросил Керин, – как мне добраться до Салимора?
Пвана оперся на мотыгу:
– К Кинунгунгу корабли обычно не подходят, хотя мимо проплывают часто. Это одна из причин, почему я выбрал этот остров.
– А можно разложить сигнальный костер?
– Можно, но не исключено, что он привлечет внимание пиратов, которые не побрезгуют и одним заблудившимся путником – ведь даже его можно продать в рабство! Хоть я и не боюсь погибнуть от руки злодеев, было бы жаль подвергать твою молодость такой опасности. Но есть другой способ. Старый капитан по имени Бакаттан, мой приятель, пристает к острову, когда плывет к Срединному морю. Он рассказывает мне новости и привозит, что я попрошу.
– И как часто он появляется?
– Примерно раз в год. В последний раз я видел его три месяца тому назад, так что вскоре его не жду. Не огорчайся так, мальчик! Я найду для тебя занятие.
– Да… на острове здоровая, приятная жизнь – что говорить. Но это не по мне, – задумчиво протянул Керин. – А как ты думаешь, я смог бы построить лодку?
– Сомневаюсь. Из стволов пальм и бамбука ты только плот собрать сможешь, но его разобьет первая же сильная волна. Кроме того, ты один не сможешь управлять такой штукой в открытом море – подумай о противном ветре, о необходимости спать… Нет, сын мой, оставь подобные фантазии. Здесь ты будешь жить спокойно, в полной безопасности и без всяких соблазнов. Я сделаю тебя своим духовным учеником – чела, как говорится по-мальвански. А теперь я объясню тебе мою теорию колебаний уровня моря…
Керин слушал, изо всех сил изображая вежливое внимание. Когда старик прекратил разглагольствовать, юноша спросил:
– Сударь, раз уж вы настоящий колдун, так почему же не захватили с собой какие-нибудь орудия чародейства?
Пвана пожал плечами:
– Кое-что я с собой прихватил – шапку-невидимку, например. Но от серьезных занятий магией я на время изгнания отказался. Я разогнал и духов-хранителей, а вот твой, я вижу, недалеко.
– Это потому… – начал было объяснять Керин, но тут же передумал и вместо рассказа про Белинку спросил: – А что такое, с вашего позволения, шапка-невидимка?
– Шапка, которая делает невидимым. Правда, постепенно она разряжается, и после некоторого времени ее приходится снова заряжать с помощью длинных заклинаний. А теперь, молодой человек, бери-ка мешок и палку да отправляйся на берег – будешь сбивать спелые кокосы с пальм. Да смотри вернись до наступления темноты! – Пвана протянул Керину длинный стебель бамбука и большой плетеный мешок.
Отойдя настолько, что из хижины его нельзя было услышать, Керин осторожно позвал:
– Белинка!
– Я здесь, мастер Керин. – И голубой огонек затанцевал на фоне темнеющего неба.
– Что нам теперь делать, во имя семи мерзлых преисподних? Не можем же мы оставаться тут месяцами, выжидая появления капитана Бакаттана.
– А ты не мог бы разложить сигнальный костер подальше от жилища учителя Пваны, а когда на горизонте появится корабль, зажечь его?
– А как же пираты?
– Неужели ты не отличишь пиратский корабль от мирного торгового судна?
– Отличу, если увижу его достаточно близко. По рассказам брата, пираты – разгильдяи. Их корабли грязные, а одеяние – смесь лохмотьев и награбленных роскошных одежд. Но ведь если я буду достаточно близко, чтобы все это рассмотреть, то и они смогут заметить меня – и я стану частью их добычи.
Белинке пришла в голову блестящая мысль.
– Кажется, в хижине Пваны я видела медную трубу, похожую на те, с помощью которых западные жители могут рассматривать удаленные предметы.
– Подзорную трубу? Их в Иразе делают. А как же я ее не заметил?
– Ты другое высматривал, вот и не обратил внимания. Раз у Пваны есть этот прибор, ты можешь забраться на любое из этих склоненных деревьев и рассматривать корабли в трубу.
– Наверное, это хорошая мысль, – протянул Керин. – Нужно только позаимствовать трубу так, чтобы наш учитель не заметил. Мне кажется, лучше тебя использовать вместо глаз – будешь летать над водой и разглядывать корабли.
Несколько дней подряд Керин непрерывно работал на Пвану. Надо сказать, что старик не предавался безделью – он все время был чем-то занят, а отдыхал редко. Керин понял, что выживание в одиночку даже в таком мягком климате требует постоянных усилий: нужно собирать съедобные плоды и добывать дрова, носить воду из неблизкого источника, следить, чтобы огонь не погас, заделывать дыры в хижине, чинить инструменты и ухаживать за огородом. Когда солнце обожгло нос Керину, Пвана одолжил ему большую соломенную шляпу, которую сплел из травы. Керин стал отмечать дни зарубками на куске дерева.
По вечерам ему приходилось выслушивать монологи Пваны. У отшельника имелись теории на любой случай, включая возникновение планет, движение континентов, происхождение жизни, развитие цивилизации, повышение морального и этического уровней человечества… Хотя брат Керина, Джориан, был образован и постоянно ездил в Академию Оттомани, где читал лекции, у Керина высшего образования не было. А потому он не мог решить, содержат ли теории Пваны зерно истины, или это такие же пустые выдумки, как легенда о злом импе