Наши миры так малы. Они кажутся бесконечными лишь потому, что мы можем собирать воедино тысячи миров. Но если перестанем двигаться, если застынем на месте, затаим дыхание и оглянемся... все одно и то же. Кроме мелких деталей. Забытые эпохи не глубже и не мельче, нежели та, в которой мы сейчас живем. Мы думаем, будто нас увлекает движение вперед, будто мы вечно оставляем что-то позади и берем что-то из будущего. Но истина в том, что... где бы мы ни оказывались, какие бы блестящие дары не получали, мы ходим по кругу.
Такие мысли рождают желание плакать".
Они натянули поводья у подножия холма. Адъюнкт спешилась, сняла кожаные перчатки. - Капитан?
- Да, - отозвался тот. - Подойдет.
Когда Скрипач вылез из седла, Банашар сделал то же.
Адъюнкт первая взошла на неровный склон холма. Среди гнилых сорняков Банашар увидел отбеленные куски человеческих костей - они скопились в ловушках трещин и расселин, кучами лежали в нишах. На извитой тропке между выступов камня его сапоги давили бусины, сделанные из отполированных орехов; почва была усеяна сухими обрывками плетеных корзин.
На вершине они нашли доломитовые валуны, создававшие неровный круг шириной шагов в десять. Центр был более-менее ровным. Когда Адъюнкт вошла между двумя валунами и шагнула на площадку, под ногой что-то хрустнуло и она отшатнулась, но тут же опомнилась и нагнулась, что-то подобрав.
Банашар подошел к ней.
Она держала острие копья из обколотого кремня, почти в кинжал длиной. Жрец увидел, что вся площадка завалена тысячами таких же наконечников.
- Брошены, хотя все целые, - пробормотал Банашар, когда к ним присоединился Скрипач. - Интересно, почему?
Капитан хмыкнул: - Никогда не понимал святилищ. Но инструменты прекрасно сделаны. Даже Имассы были бы поражены.
- Вот мои догадки. Они открыли слишком эффективную технологию. В результате убили всех животных, каких только видели. Ничего не осталось. Почему? Потому что все мы одинаково глупы, одинаково близоруки - двадцать тысяч лет назад или сейчас. Соблазн убийства подобен лихорадке. Когда они поняли, что натворили, когда начали голодать, обвинили во всем оружие. Но, - глянул Банашар на Скрипача, - мы и сейчас думаем, что эффективность - хорошая штука.
Скрипач вздохнул. - Иногда я думаю, что мы изобрели войну, когда не осталось зверей для убийства.
Отшвырнув наконечник - он разбился, ударившись о залежи себе подобных - Адъюнкт ступила вперед. Камень трещал при каждом шаге. Встав в середине, она повернулась к ним лицом.
- Это не вопрос святости. Тут нечему поклоняться, разве что факту, что прошлого не вернуть. Это зовется ностальгией. Но я не верю в невинность.
- Почему здесь? - спросил Банашар.
Ответил ему Скрипач: - Можно оборонять, Жрец.
- Демидрек? - сказала Тавора, держа руку на мече.
Он огляделся, подошел к одному из доломитовых валунов. Закрученные рисунки, бороздки, похожие на волосы. Демонические и смутно человекоподобные фигуры, лица - одни раскрытые глаза и рты с острыми зубами. Он вздохнул, оглянулся на Адъюнкта. Кивнул: - Она может... ну, не знаю... обернуться вокруг основания холма, как дракон-червь из легенд.
- Ради чего, Демидрек?
- Сохранение.
- И надолго?
"Пока не умрет". Он пожал плечами.
Он видел, что она его изучает; затем Тавора вытащила отатараловый меч.
Ржавого цвета лезвие, на взгляд Банашара, как будто сияло; он сделал шаг назад.
Рядом Скрипач выругался сквозь зубы. - Адъюнкт, он... ожил.
- И, - шепнул Банашар, - он будет призывать.
Тавора пинком расчистила клочок земли и вонзила меч. Надавила всем своим весом.
Лезвие скользнуло на половину длины легко, как в песок.
Адъюнкт отскочила, пошатнулась.
Банашар и Скрипач уже были рядом, приняв ее вес - "боги, от нее так мало осталось! Кожа да кости!" Она потеряла сознание у них на руках.
- Ну, - крякнул Скрипач, - давай ее оттащим. Ищи свободное место.
- Нет. Я сам донесу ее к лошадям.
- Хорошо. Я пойду принесу воды.
Банашар подхватил Тавору. - Скрипач...
- Да, - прорычал тот. - Словно голодный ребенок в доспехах. Когда очнется, Жрец, будем кормить.
Солдат мог бы с таким же успехом сказать "Осадим луну", будучи абсолютно убежденным, что сможет, что обрушит проклятую штуку с небес в дыму и пламени. "Так мыслят солдаты. Ну, хотя бы этот. Проклятый морпех". Банашар промолчал, шагая вслед за Скрипачом по извилистой тропе.
Командующая была уложена на холстяную попону. Банашар стащил шлем, положил голову на вытертое седло. Скрипач рядом ломал кусты, сооружая костерок.
Взяв мех с водой, жрец намочил сверток бинтов из вещмешка сапера и начал осторожно стирать пот и грязь с лица Таворы, такого простого лица. С закрытыми глазами она виделась ему девочкой - серьезной, решительной, жаждущей повзрослеть. Но лицо ее слишком сухое, слишком старое, слишком обветренное. Он убрал со лба пряди мокрых тонких волос. Глянул на Скрипача. - Это просто переутомление... Боги подлые, Скрипач!
Сапер ломал свою Колоду Драконов, ножом расщепляя карту за картой. Помедлил, глядя на жреца. - Она получит теплую пищу.
На глазах Банашара сапер кинул щепки в костер. Краска придала пламени необычные оттенки. - Не чаешь остаться в живых, верно?
- Если и выживу, к ним не прикоснусь. Хватит.
- Тебе не уйти от солдатчины, даже если захочешь.
- Неужто? Тогда наблюдай.
- Что ты будешь делать? Купишь ферму, будешь растить овощи?
- Боги, нет. Слишком много работы - никогда не понимал солдат, когда они мечтали о таком. Земля растит лишь то, что хочет. Бороться против - все равно что вести еще одну проклятую войну.
- Ладно, ладно. Сопьешься и будешь рассказывать старые были в вонючей таверне...
- Как ты тогда, в Малазе?
Улыбка Банашара была сухой. - Я как раз собирался отговаривать, капитан. Может, сейчас это звучит красиво - жить миг от мига, без цели, избавиться от всяких тягот. Но поверь мне: лучше пойти и утопиться - выйдет быстрее и проще, без жалкого угасания.
Скрипач налил воды в котелок, поставил на огонь. Начал бросать в похлебку кусочки сушеного мяса. - Не, ничего такого... бессмысленного. Думал заняться рыбалкой.
- Никогда не видел в тебе любителя морей.
- Ты что, о лодке, сетях и переметах? Вдаль по волнам, над бездонной пучиной? Нет, не такой рыбалкой, Жрец. По мне, это похоже на работу, притом опасную. Нет, я останусь на берегу. Хобби, не способ заработка.
Поглядев на истощенное лицо Таворы, Банашар вздохнул. - Всем нам нужно бы жить ради хобби. Делать лишь то, что несет радость, то, что дарит тайную награду душе.
- Мудрые слова, Жрец. Этой ночью ты просто полон сюрпризов, верно?
Банашар метнул уклончивый взор, но увидел блеск улыбки - и напряжение отпустило его. Он хмыкнул: - Я пошел в священники в поисках мудрости и только потом понял, что двигался совсем не в том направлении.
- Благочестие не таково, каким его рисуют?
- А солдатчина, Скрипач?
Мужчина не спеша сел, поигрывая острым ножом. - Был у меня раньше друг. Пытался отговорить юного паренька от солдатской жизни.
- И как, преуспел?
- Не важно, преуспел или нет. Не в том суть.
- А в чем?
- Ты не можешь столкнуть кого-то с пути, который тот выбрал. Ты можешь всего лишь показать, что есть много иных путей, но что с того? Они все равно пойдут куда хотят.
- Твоему другу нужно было запугать парня до одури. Могло сработать.
Скрипач покачал головой: - Нельзя ощутить чужой ужас, Банашар. Мы поймем ужас, только когда поглядим ему прямо в глаза.
Тавора пошевелилась, и жрец опустил взор. - Вы были в обмороке, Адъюнкт.
- Ме... меч...
- Сделано.
Она попыталась сесть. - Тогда нужно уходить.
- Мы уйдем, Адъюнкт, - сказал Скрипач. - Но сначала поедим.
Тавора оттолкнула руки Банашара и встала, пошатываясь. - Проклятый дурак - ты знаешь, кого призывает меч?
- Да. Я как раз сжег эту карту.
Банашар почти увидел потрясение Адъюнкта - словно в воздухе мелькнула россыпь искр. Жрец фыркнул: - Ты прямо взял и лишил ее языка, сапер.
- Хорошо. Нельзя есть и болтать одновременно. Идите сюда, Адъюнкт, или нам с жрецом придется вас схватить и насильно залить похлебку в горло. Никому пользы не будет, если вы в самый нужный момент шлепнетесь без чувств. Правильно?
- Ты... вам не нужно было так делать, Скрипач.
- Спокойно. - Сапер похлопал по карману. - Один Дом оставил - тот, который для нас означает всё.
- Наш дом все еще разделен, капитан.
- Король-в-Цепях? Забудьте о нем - дурак слишком занят, подрывая трон, на котором сидит. А Рыцарь с нами.
- Уверены?
- Да. На этот счет не тревожьтесь.
- Когда тот бог явится, Скрипач, это будет на поле битвы - тысячи душ будут питать его форму. Мы говорим о боге войны - придя, он может заполнить собой полнеба.
Скрипач глянул на Банашара и дернул плечом: - Бойтесь клятвы Тоблакая. - Чуть улыбнувшись, он наполнил похлебкой оловянную чашу и передал Адъюнкту. - Ешьте, дорогая Супруга. Остальные с нами. Разбойник, Дурак, Семеро... Прокаженный... - он на миг опустил глаза при этом слове, а потом ухмыльнулся Банашару: - Хромой.
"Хромой. О да. Полагаю, ты все время на меня смотрел. Думал, как это страшно - видеть себя в постаревшем зеркале. И правда, страшно".
Пока они ели, разум Банашара снова вернулся в шатер, к разговору с Лостарой и тому, что было после.
"Дети, собирайтесь. Ваша мать уязвима. Вы ей нужны. Все вы".
Он поднял глаза: Тавора внимательно изучала его лицо. - Банашар, это вы сняли шлем? Утерли лицо, расчесали волосы?