- Да, сказала Араникт. - И, что еще хуже, овлийка Келиз, которая говорила, будто ничего не понимает, понимает слишком многое. Хочешь не хочешь, в ее руках судьба К'чайн Че'малле. Она Дестриант Матроны - думаешь, она верит Синн? Доверяет ей жизнь Матроны и прочих К'чайн Че'малле? Вряд ли. Она в том же положении, что и мы - всё зависит от Геслера и Буяна, а они всё время пререкаются на ее глазах.
- Должно быть, у нее сердце разрывается.
- Она в ужасе, Брюс. И так одинока. Среди всех них.
Он потер лицо. Кони, ощутив слабину, почти остановились. Не зная об этом, знаменосец почти доехал до колонны. На таком расстоянии штандарт казался белым квадратом. - Араникт, что мы можем?
- Не важно, что будет, - сказала она, - но мы должны оставаться с ними. С Геслером и Буяном, Келиз и Че'малле. Но если дойдет до выбора, кого спасать, если нам останется лишь одно суровое решение... пусть это будет мальчик.
- Эти мужчины готовы рвать друг другу глотки... случится...
- Ох, это. Брюс, они похожи на братьев. Огрызаются, могут даже кровь пустить. Орут друг на друга... было бы хуже, если бы они молчали. Мы видим их человечность - то, за что они так отчаянно держатся. Это похоже на... на ритуал. Заботы или даже любви.
- Как супруги...
- Братья, сказала я. Связаны кровью, связаны прошлым. Видя, как они спорят, мы слышим лишь сказанное вслух, но самое важное остается не высказанным. Келиз лишь начинает это понимать - когда поймет, многие страхи и тревоги пропадут.
- Надеюсь, ты права. - Брюс натянул поводья и спрыгнул с коня. Повернулся, рассматривая уланов, махнул рукой, приказывая вернуться к обычному патрулированию флангов. - Давай пешком. Уверен, авангард проживет без меня еще недолгое время.
Он заметил ее любопытство, но она послушно слезла с лошади. Взяв животных под уздцы, они пошли к колонне.
- Любимая, - начал Брюс, - я познал тишину более глубокую - и сокрушающую - чем может представить кто-либо.
- Не нужно о таком рассказывать...
- Ты не права. Я должен рассказать не ради обретения особой близости между нами, хотя это тоже важно. То, что я опишу, важно - оно связано с тем, что ты говоришь, и - если поможешь - надеюсь, оно подарит нам выбор образа действий. Скажи, что тебе известно о моей смерти?
Она помедлила, зажигая палочку от окурка прежней. - Яд. Случайность.
- А мое тело?
- Его украл выходец из другого мира.
- Украл? Возможно, так казалось. На деле же меня возвратили. Отнесли туда, где я был прежде. Мое имя написано на стоячем камне. Присоединено к бесчисленности прочих.
Она хмурилась и, казалось, изучала жилистые травы под ногами. - Так, значит, будет с нами со всеми? Наши имена выбиты на камне? Из смерти в жизнь и обратно? Как утверждали некоторые мудрецы?
- Не знаю, что было на самом деле. Мои переживания совершенно отличны от того, что выпадает другим. Нет, я ощущаю, что они совершенно уникальны. Если кто и виноват, то Куру Кан. Он создал ритуал, пославший меня в иное место, в иной мир, наверное - мир на дне океана - и там я впервые встретил ... выходца. Хранителя Имен, так я его называю.
- Того самого, что пришел за тобой в тронный зал?
Он кивнул.
- Потому что он завладел твоим именем?
- Возможно - или нет. Мы скрестили клинки. Я победил его в битве...
- Он провалился как хранитель.
- Да.
- Тогда он пришел, - сказала Араникт, - чтобы заменить себя тобой.
- Думаю, ты можешь быть права. "Или так кажется".
- Имена, о которых ты говорил, Брюс - теперь их никто не охраняет?
- Ах, дело в моем воскрешении. Тебе известны подробности?
Араникт покачала головой. - Ничего. Ну, как и всем остальным.
- Как можешь вообразить, я часто об этом думал. Во снах я вспоминаю то, чего никогда не делал и не видел. Очень тревожно, по крайней мере вначале. Как и ты, я не обладаю реальным знанием о возвращении в мир. Это было приглашение? Разрубание цепей? Просто не знаю.
- Сила, способная такого достичь, должна быть великой.
- Что-то мне говорит, - сказал он с кривой улыбкой, - что даже силы Старшего Бога было бы недостаточно. Желания живущих вернуть того, кого они потеряли, мало, чтобы нарушить законы смерти. Никто не хочет такого путешествия, но все же мы умираем. Я не тот самый человек, прежний умер в тронном зале, у ног короля.
Теперь она смотрела на него со страхом в глазах.
- Долгое время, - говорил Брюс, - я думал, что не могу найти даже отзвука прежнего себя. Но потом... ты. - Он качал головой. - Но что я могу сказать? Какое всё это имеет значение, если мы разделяем одну истину? Думаю, я был освобожден... чтобы что-то сделать. Здесь, в мире. Думаю, теперь я понял, что именно. Но не понимаю, как этого достичь. Не знаю даже, почему это так... важно. Хранитель послал меня назад, ибо я - его надежда. - Он метнул ее взгляд. - Когда ты заговорила о вере Таворы в мальчишку, я уловил блеск... словно мерцание далекой лампады, словно в мутной воде... кто-то идет вдалеке. И понял, что уже видел такое раньше. Во сне.
- Кто-то, - пробормотала Араникт. - Твой Хранитель?
(См. "Буря Жнеца", гл. 20. - Прим. переводчика)
- Нет. Но я ощутил мысли незнакомца, увидел его воспоминания. Древний дом, в котором я стоял прежде, теперь пуст. Залит водой, погружен во мрак. Как у всего, что лежит на дне океана, его время ушло, его роль... окончена. Он вошел внутрь, желая найти то, что находил прежде, желая компании. Но они пропали.
- Они? В том доме живут люди?
- Уже нет. Он покинул его и ныне ходит, неся фонарь - я вижу его, словно фигуру из мифа. Последняя душа глубин. Одинокий, тусклый огонек - всё, что ему оставлено. Он предлагает его. Ради мгновения... - он поднес руку лицу, утирая слезы, - света. Облегчения. От жуткого давления, гнета, от темноты.
Они остановились. Она была перед ним, в глазах плескалось горе. Женщина шепнула: - Он манит тебя? Он просит составить себе компанию, Брюс?
Тот моргнул, покачал головой: - Не... не знаю. Он... ждет меня, я вижу свет фонаря, вижу его тень. Словно явление из мифа, из колдовских чар. Он ждет души утопленников? Наверное. Когда мы погружаемся, теряем ощущение, где верх и где низ - разве не так бывает с теми, что тонут?.. все, что мы видим, это свет во мраке, и мы верим, что идем к поверхности. Но... это зовет его фонарь. Вниз, вниз...
- Брюс, что ты должен сделать?
- Во мне звучит голос, - сказал он, вдруг охрипнув от эмоций. - Все, кого забрали моря - смертные и боги - остались без свидетелей. - Он поднял взор, увидел широко раскрытые глаза. - Я так же скован, как Адъюнкт, меня так же влекут к... чему-то. Я воскрешен, чтобы быть братом короля? Командующим армий? Я пришел в ответ на горе брата, ибо он желает, чтобы всё было как прежде? Я здесь, чтобы еще раз ощутить, что значит быть живым? Нет. Есть иное, любовь моя. Есть иное.
Она протянула руку, погладила его по щеке. - Мне суждено тебя потерять, Брюс?
"Не знаю".
Араникт, наверное, поняла ответ, хотя он молчал. Она прильнула к нему, словно падала, и он заключил ее в объятия.
"Дорогой голос. Дорогой ты, живущий во мне - словами не изменить мира. Никогда такого не было. Сможешь ли ты расшевелить тысячу душ? Миллион? Грязь, которую пнули ногой, пустив по бездушным течениям? Она лишь осядет где-то еще.
Твоя тень, друг, похожа на мою.
Твой свет, такой приятный и такой далекий - все мы шевелимся во тьме от момента рождения до момента смерти. Но ты грезишь о встрече, ибо ты, как каждый из нас, одинок. Есть иное. Должно быть иное.
Во имя любви в моих жилах, прошу... должно быть иное".
- Не читайте мне лекций, сир, по основам нашей веры.
Столь многое отдано тишине, словно она - драгоценное прибежище, сокровищница, способная преображать все, что в нее помещено, делая страхи полчищем благородных добродетелей. "Но страхи не меняются". Надежный Щит Танакалиан стоял перед Кругхевой. Их окружил шум - пять тысяч братьев и сестер разбивали лагерь.
Пот стекал под его одеяниями. Он ощущал кислый запах тела, сопревшего под шерстью, и запах ланолина. Дневной переход тяжко налег на плечи. Глаза зудели, во рту было сухо.
Готов ли он к моменту? Он не знал - в конце концов, у него есть собственные страхи. "Но... долго ли мне выжидать? Какой момент среди прочих я должен счесть самым безопасным? Вздох перед военным кличем? Едва ли.
Я сделаю это сейчас, и пусть свидетели поймут - я долго готовился, окружившее меня молчание - не мое, это она меня вынудила. Она готова бросить нас на отвесную стену, в трещины камня.
Железо, где твои добродетели? Отточенное лезвие целует, дождем летят искры. Кровь течет по рукояти, пятная белый снег. Так ты отмечаешь каждую тропу". Танакалиан огляделся. Кипящее движение, ставятся палатки, летят по ветру щупальца дыма. - Без Дестрианта, - заговорил он, - нам не узнать собственной судьбы.
Он глядел на нее, прищурившись.
Смертный Меч Кругхева стояла и следила, как семеро братьев и сестер собирают командный шатер. Кожа сложенных на груди мощных рук приобрела оттенок бронзы, казавшийся сходным с цветом здешней запыленной почвы. Солнце выбелило пряди волос, не влезшие под шлем, они вились паутиной по жаркому ветру. Если переговоры с Адъюнктом оставили раны, она не показывала их. - Сир, - сказала она, - Командор Эрек-Але не славится нерешительностью. Вот почему я избрала его командовать флотом. Вы призываете к себе нерешительность, думая, что у нас есть на это время. Но впереди слишком много вызовов.
"Но, треклятая дура, Ран'Турвиан видел, что будет. Мы предадим свой обет. Не вижу, как этого избежать". - Смертный Меч, - начал он, пытаясь изгнать из голоса гнев, - мы присягнули Зимним Волкам. Наше железо - их воинственные клыки.