- Мой наставник был очень известен разрешением споров.
- Спорить не стану. Слушай, понять, мужчина или женщина, молодой или старый - ну, это я покупаю. Но остальное? Забудь, Леп.
- Зачем мы снова толкуем про черепа? - возмутился Трос. Когда ответа не последовало, он продолжил: - А я думаю, хорошо, что у нас рядом Сжигатели вместо обычной пехоты. Если нас сомнет толпа, можно позвать на помощь.
- И чего бы им помогать?
- Не знаю. Но Мертвый Еж - настоящий Сжигатель Мостов...
- Да-а, - проговорила Пряжка. - Я тоже слышала. Знаете, чепуха полная. Они все мертвы. Каждому известно.
- Но Скрипач...
- Кроме Скрипача...
- Скрипач и Еж были в одном взводе. С Быстрый Беном. Так что Еж настоящий.
- Ладно, чудно. Это не чепуха. Но ему нам помогать? Чепуха полная. Мы в беде, на нас никто не смотрит. Взвод Тарра по другую сторону бурлаков - до нас не доберется. Так что будьте начеку, особенно когда прозвучит полуночный звон.
Сержант Урб оглянулся на них. - Всем расслабиться. Беды не будет.
- Почему так уверены, сержант?
- Потому, капрал Пряжка, что с нами маршируют Сжигатели Мостов. А у них котята.
Жженый Трос вместе с остальными торжественно закивал. Урб дело знает. Повезло им его получить. Даже без Лизунца, посланного назад, с ними будет все хорошо. Жженый Трос завистливо поглядел на громадную летерийскую карету. - Хотелось бы получить немного котят.
По любому, ни во что не вмешиваться - самый легкий выбор. Остальные возможности столпились, дерганые и неприятные, и смотрят разгневанными взорами. Нетерпеливо ждут. А ему так хочется отвернуться. Так хочется оставить все как есть.
"Вместо этого капитан идет вперед, разведчики перешептываются, словно три десятка детских воспоминаний. Ему они не нужны, но и отослать их он не может. Словно приколоченный. Все мы приколочены".
Итак, нет возможности уйти в сторону. Совсем нет. Он знает, что нужно Адъюнкту. От него. "От моих моряков, моих панцирников. Это нечестно, мы это знаем, и это тоже нечестно". Другие вероятности лезут на глаза, стоят буйным легионом. "Возьми нас, Скрипач, мы - то, что ты хотел сказать тысячу раз, когда смотрел и молчал, когда позволял всему происходить, не делая шага поперек тропы, навстречу всякому дерьму, всяческой гнусности. Когда ты... оставлял все как есть. Чувствуя, как умираешь по частям, как мелкие куски отваливаются изнутри. Пропадают.
Но и замена находилась, солдат. Верно? И она говорит: на этот раз не оставляй всё как есть, не отступай в сторону. Она говорит... ну, ты знаешь, что она говорит".
Скрипач не удивлялся, что детский голосок внутри, голосок поджидающих впереди суровых решений кажется голосом Вискиджека. Он почти видел глаза сержанта, сине-серые, цвета отточенного клинка, цвета зимнего неба. Вискиджек устремил понимающий взор, словно говоря: "Ты делаешь правильно, солдат, потому что не знаешь ничего иного. Только в правильных делах и хорош". "А если мне больно?" "Очень жаль, но... Хватит скулить, Скрип. Ты не столь одинок, как кажется".
Он хмыкнул. Откуда эта мысль? Да ладно. Похоже, все делалось зазря. Похоже, пустыня их убьет. А он просто идет, продолжает идти.
Идет.
Маленькая мозолистая рука потянула его за куртку. Он поглядел вниз.
Мальчик указал вперед.
- Идут.
Скрипач прищурился. Силуэты вдалеке. Фигуры появляются из темноты.
Идут.
- Боги подлые, - шепнул он.
"Идут".
Глава 15
И всем минувшим векам
Нечего нам сказать
Они лежат под ногой
Тихо, не бормоча
Они мертвы как глаза
Тех, что смотрят на них
Они ползут словно пыль
Скопились в забытых углах
Ты вовсе их не найдешь
Трогая древние свитки
И раскрывая тома
В кожаных переплетах
Ты вовсе их не прочтешь
На стелах и каменных стенах
Они не таятся под спудом
Жаждая нам явиться
Сокровищниц истины нет
Нет святых откровений
Век, минувший давно
К тебе не спустится с неба
Сжатый ладонью бога
Сказанный в корчах пророком
Минувшие эти века
Навек останутся втуне
Уроков не выучить нам
Глупцам, глядящим вперед
Туда, где грядущее ждет
Пялясь пустыми глазами...
Время потеряло значение. Мир перекатывался волнами, назад и вперед, растворяя кровь. Яни Товис сражалась вместе со своим народом, сравнявшись с братом если не в мастерстве, то в боевой ярости. Она рубила Лиосан, пока мышцы рук не отказали, наконец, и она не отошла, волоча меч. Пока плоские струйки черноты не затемнили зрение. Она шаталась, грудь отчаянно просила воздуха; она готова была скользнуть в беспамятство, но каждый раз ей удавалось вернуться. Вырвавшись из давки, она споткнулась о тела раненых и умирающих, упала на колени, потому что не смогла сделать еще один шаг, и всё вокруг прибывало и убывало, смутные фигуры плясали на трупах, воздух заполнился ужасными звуками. Вопли боли, крики лекарей и носильщиков, рев вечной, бесконечной битвы.
Она понимала теперь так много. О мире. О борьбе за выживание в мире. В любом из миров. Но слов найти не могла. Озарения остались невыразимыми, слишком великими, чтобы покориться интеллекту. Ей хотелось рыдать, но слезы давно пропали, и драгоценным сделался каждый вдох. Снова и снова вдохи ошеломляли ее своими дарами.
Подняв трясущуюся руку, она стерла с лица кровь и копоть. Тень над головой. Она поглядела: пролет еще одного дракона - в этот раз он не спустился к бреши, а повис на миг и скрылся за завесой Светопада.
Облегчение заставило ее склониться. Кто-то подошел, положил легкую руку на спину.
- Ваше Величество. Вот вода. Пейте.
Яни Товис посмотрела. Лицо знакомое - она не раз видела в толпе эту женщину, поражающую Лиосан ударами пики. Кивнула благодарно, но и давясь от чувства вины. Приняла мех с водой.
- Они потеряли волю к битве, Ваше Величество. Снова. Это шок.
"Шок, да. Точно.
Половина моего народа мертва или тяжело ранена. Так же у летерийцев. А брат стоит с прямой спиной, словно так и нужно. Словно он рад нашей упорной тупости, на которую сам всех и вдохновил.
Кузнец гнет железо по своей воле. Кузнец не плачет, когда железо дрожит и сопротивляется, желая найти свою собственную форму, свою истину. Молотит железо, пока не вобьет в него новую истину. Острую, убийственную".
- Ваше Величество, последняя кровь разбита. Я видела пленные души... они вырывались наружу. Видела, как они кричат, но ничего не слышала.
Яни Товис выпрямилась. Пришла пора утешать. Но она забыла, как это делается. - Павшие внутри завесы навеки встанут на Берегу. Есть и... худшие места. - Как ей хочется задрожать от своих же слов. Таких холодных, таких безжизненных.
Однако на ее глазах к молодой женщине, кажется, возвращалась воля. Невероятно. "Йедан, что ты сделал с моим народом?"
Давно это длится? В месте, где нет счета времени, где темп отмеряют приливами и отливами воющих фигур, а течение несется в сердце полуночи, нет ответов на простейшие вопросы. Подняв мех, она глубоко затянулась - и уставилась, в ужасе и неверии, на стену Светопада.
Последние Лиосан по эту сторону умирали под ударами мечей и пик трясов. Брат был там. Он был там уже вечность, неуязвимый перед утомлением. Отряды отступали, другие шагали на смену; воины его Дозора пали один за другим, вместо них вышли пережившие первый бой; когда они начали падать, прибыли ветераны-трясы. Вот как женщина, что рядом.
"Брат. Ты можешь убивать бесконечно. Но мы не угонимся за тобой. Никто не смог бы.
Я предвижу конец: ты стоишь один на ковре из мертвых тел".
Она повернулась к солдату. - Тебе нужен отдых. Доставишь весть королеве Друкорлат. Стена крови расшатана. Лиосан отступают. Нас осталось половина.
Женщина тупо смотрела ей в лицо. Потом начала озираться, словно лишь сейчас осознав весь окружающий ужас: горы трупов, на пляже рядами лежат раненые под кровавыми простынями... Она увидела, как губы сказали "половина".
- Во дворце отдохни. Поешь.
Но солдат помотала головой: - Королева. У меня остался брат. Не могу прохлаждаться во дворце... не могу надолго его бросить. Простите. Я доставлю послание и тут же вернусь.
Яни Товис хотела закричать на нее, но усмирила ярость. Она же предназначена не женщине, а Йедану Дерригу, учинившего вот эдакое. - Скажи, где твой брат?
Женщина указала на мальчишку, который спал в куче отдыхающих летерийцев.
Зрелище кинжалом ударило, Яни, чуть не заставив зарыдать. - Будь с ним, я найду другого вестника.
- Ваше Величество! Я смогу...
Она толкнула в руки мех. - Когда проснется, захочет пить.
Видя огорчение на лице пошедшей прочь женщины, Яни поспешно отвернулась, вновь глядя на брешь. "Не ты меня подводишь", хотелось ей крикнуть, - "но я тебя подвела". Но она уже одна, время упущено.
"Брат, ты там? Не вижу. Ты снова торжествуешь? Не вижу.
Но вижу, что ты сделал. Вчера. Тысячу лет назад. В минувший вздох. Когда на берегу останутся лишь духи, они воспоют тебе славу. Сделают тебя легендой, которую не услышит никто из живых - боги, само время должно быть полно таких легенд, навеки забытых, но вечно шепчущихся с ветром.
Что, если это и есть истинная мера времени? Всё, что видели лишь духи, всё, о чем лишь они могут говорить, пусть ни один смертный не услышит. Все потерянные легенды.
Удивляться ли, что мы не можем удержать минувших эпох? Мы лишь прилипаем к своей жизни, к тому, что под рукой. Остальное... мы словно прокляты глухотой".