— Что они тебе сказали? — Фрэд хотя и нахмурился, но все-таки продолжал оставаться самым спокойным из присутствующих.
— Они не сказали! Они сопели! Молча!..
— Тьфу! — разозлилась я. — Тогда с чего ты взяла, что это бандиты?!
— Я ч-чувствую… — сказала Татьяна и неожиданно тихо расплакалась.
Я с сожалением оглядела наш роскошный стол. Но сожаление было чисто теоретическое, поскольку не знаю, как у остальных, но у меня аппетит пропал напрочь.
— Вот что, девушки. — Фрэд, видимо, тоже почувствовал себя по горло сытым и поднялся из-за стола. — Сейчас кто-нибудь из вас вместе со мной поедет на квартиру с автоответчиком, то есть к вам, Татьяна… Думаю, именно вам как хозяйке и следует поехать. А ты, Лиз…
— Ни за что! — подпрыгнула я так оживленно, что успевшая обожраться и спавшая под столом Варька тоже подпрыгнула и залилась отчаянным лаем. — Одна не останусь!
— Не поеду я туда, — высказала прямо противоположные намерения Татьяна. И, как я, добавила: — Ни за что! Не желаю погибнуть по дороге от руки киллера!
Фрэд тяжело вздохнул, видимо только тут до конца осознав, какую непосильную ношу на себя взял, и посмотрел на меня вопросительно.
— Я еду, — успокоила я Федора Степановича, хотя последнее, чего мне в данный момент хотелось, — это высовывать нос из своей квартиры. Меня, однако, подхлестывала мысль о том, что, поняв, с кем он связался, Фрэд просто-напросто откажется нас охранять. А ведь он был для нас, утопающих в этом кошмаре, единственной соломинкой, подходящей для того, чтобы за нее уцепиться! Нет, терять его было никак нельзя. А поскольку Татьяна всю жизнь была из нас троих самой трусливой и в минуты опасности куда меньшей, чем сейчас, теряла остатки разума, рисковать приходилось опять мне…
Слава богу, никаких новых сюрпризов дорога к Танькиному дому не принесла. И никаких черных «фордов» или там серых «Волг» за нами не следовало. В этом я могла поклясться, поскольку с таким старанием это проверяла все двадцать минут пути, так внимательно смотрела назад, что, когда мы с Федором достигли цели, еще какое-то время не могла повернуть шею обратно — в нормальное положение.
В Танькиных дверях действительно торчала записка, предназначенная, как она полагала, исключительно для Вильки и очень краткая: «Ищи меня у Лизы!»
Фрэд пробежал записку глазами и покачал головой, а я вступилась за Таньку:
— Не такая уж она дура, ведь в подъезде домофон, кто попало сюда так просто не войдет!
— До чего ты наивная, — удивился он. — Бандитам домофон — не препятствие, уж поверь мне на слово!
— Откуда ты знаешь?
— Да так… приходилось сталкиваться.
Когда мы вошли в квартиру, мрачную и тихую, как морг, и проверили автоответчик, то убедились, что эта идиотка максимально облегчила задачу любым возможным преследователям и убийцам, оставив на пленке номер моего телефона и даже фамилию… Так вот почему она так странно себя вела, провожая нас с Федором, словно хотела что-то сказать и не решалась! Получается, что сообщение на автоответчике оставлено не только для Вильки, а вообще для всех желающих, включая бандитов и ее папеньку! Нашему мужу достаточно было назвать мое имя, номер телефона, фамилию-то он и так знал!
Что касается содержания остальной пленки, мы с Фрэдом насчитали целых восемь молчаливых звонков, первый из которых раздался примерно в полдень, и одно сообщение, оставленное генеральным прокурором нашего города и сплошь состоящее из таких выражений, что, если бы я или Фрэд были шантажистами, лучшего компромата на дядечку Витю и представить себе было нельзя…
Всю обратную дорогу я вновь следила за появлением хвоста. Но, похоже, наши преследователи, кем бы они ни были, вспомнили, что сегодня воскресенье, и решили немного отдохнуть. Не доезжая до моего дома совсем немного, Федя вдруг вспомнил, что давным-давно должен был позвонить своей маме. Судя по всему, он был необыкновенно любящим сыном, поскольку ни в какую не пожелал дожидаться, пока мы доберемся до моего телефона, и, подкатив прямо к автомату, оставил меня одну — ждать, когда он кончит оправдываться перед своей родительницей.
Правда, все это время я его видела прекрасно, а он так и вовсе не спускал с меня глаз. Но все равно сказать, что я чувствовала себя спокойно, было нельзя…
Больше в этот день, слава богу, ничего примечательного не произошло. Если, конечно, не считать того небольшого спора, который вышел у Татьяны с Фрэдом вечером. Танька почему-то считала, что Федору Степановичу следует ночевать не в гостиной на сдвинутых креслах, а непосредственно в прихожей — на них же.
— Все равно ж на креслах, — пыталась она донести до него свою мысль, — так какая тебе разница где? А нам с Лизкой все-таки спокойнее!
— Это еще почему? — упирался Федор Степанович.
— То есть как почему? А если вдруг эти гады вздумают взорвать Лизину дверь? Ну к примеру… Или ломиться начнут… Ты сразу же услышишь и успеешь нас защитить!
— Если они ее взорвут, — сказал Федя ядовито, — защищать вас будет некому! А грохот от взрыва и в гостиной будет такой, что…
— Хватит! — вмешалась я. — В конце концов, кто здесь хозяйка? Федор ночует в гостиной, как белый человек, тем более что кресла мы поставим поперек входа… Чтобы тот, кто вломится, споткнулся и все мы вовремя проснулись!
На этом варианте и пришлось остановиться.
Не знаю, как Фрэд, но Татьяна, занявшая большую и лучшую половину моей тахты, уснула мгновенно, беззастенчиво всхрапывая как раз в те мгновения, когда мне удавалось подманить к себе дрему, и тут же ее вспугивая. Так что лично у меня ночь перед утром следующего черного понедельника выдалась беспокойная. И если учесть, что будильник я снова забыла завести, следует признать, что не опоздала я на работу исключительно благодаря бдительности Фрэда-Феди, оказавшегося «жаворонком». Во всяком случае, в тот момент, когда он очень деликатно тронул меня за плечо, что не помешало мне подпрыгнуть над нашим с Танькой ложем почти на полметра, выглядел он свеженьким, как огурчик. Словно не его наняли охранять сразу двоих психопаток от профессиональных убийц, словно не он провел ночь на постели не более удобной, чем куриный насест.
Глава 11Новые превратности судьбы
Вопреки тому, что в ближайшее время сотрудникам «Параллельных миров» никакие уик-энды со стороны Эфроимчика не грозили, мои драгоценные коллеги слетелись в то утро в редакцию весело и дружно, как стервятники на падаль.
Исключение, как всегда, составляли уважаемый ответсек Василий, углубленно пялившийся в компьютер совсем не для вида, и Ниночка — в силу нетронутости ума, чистоты души и какой-то личной причины, благодаря которой в момент моего появления радостно щебетала с Лариской. При этом моя подруга сохраняла нейтралитет, делая вид, что поглощена Ниночкиным щебетанием про какой-то «славный костюмчик».
Но больше всех меня поразила Любочка Вышинская! По идее, именно она, главная в конторе человеконенавистница, должна была проявлять ехидную радость при виде меня и немалый интерес к тому обстоятельству, что явилась я всего лишь с крохотной дамской сумочкой в руках — следовательно, без обещанного Эфроиму интервью с Александриной. Однако и Любочка почему-то вместо этого с явной заинтересованностью прислушивалась к Ниночкиному чириканью. А ожидаемую мной реакцию выдал в гордом одиночестве только Коршун, с несвойственной ему лаской в голосе спросив, как я себя чувствую после наверняка бессонной ночи за компьютером. Но на Колю мне было плевать, в отличие от того факта, что Ларка явно продолжала дуться. Надо же, из-за какой-то ерунды! Не могла же она, в самом деле, приревновать меня к Таньке?!
— Ну мне просто неудобно, Лорик, — продолжала сиять Ниночка. — Такой чудный костюмчик — и задаром… Я ведь только взаймы брала… Мамуля, была в восторге, ни одна вещь на мне так не сидела… Ой, ну давай я тебе хоть чуточку заплачу, а?..
— Нинок, уймись, — отмахнулась Лариска. — У меня таких два, этот определенно лишний…
— Надо же! — Тут Любочка Вышинская по какой-то таинственной причине не стерпела и фыркнула. — Есть же некоторые, а? А?.. А костюмчик действительно хорошенький и кое-кому идет, сама видела!
Вышинская посмотрела по сторонам с торжествующим видом и завершила свой сумасшедший монолог:
— Только вот мамочку рядом что-то не разглядела… А шикарненькую, под стать костюмчику иномарочку видела!.. Серебристого такого «опелька»…
Я лично ничего не поняла. Однако и у Ниночки вид был такой, словно она собиралась вызывать к автору магических советов психиатрическую неотложку. Однако смысла происходящего присутствующим так и не суждено было узнать, поскольку из селектора, приткнувшегося у Ниночки на столе, раздались Эфроимовы позывные. И хотя слов разобрать возможным не представлялось, взоры коллег наконец-то обратились на меня.
Что ж, на миру и смерть красна…
Что касается Эфроимчика, я бы, конечно, могла понять то безмерное изумление, которое нарисовалось на его ошарашенной физиономии, если бы при этом шеф смотрел на меня. Но он смотрел почему-то не на меня, а как-то мимо… Я невольно последовала его примеру и оглянулась. И правильно сделала! За моей спиной стояла Ларка, вошедшая к Кацу вместе со мной.
Ради справедливости должна сразу сказать, что позже Ларка извинилась за то, что не успела предупредить меня о своих благих намерениях. В последнем обстоятельстве она, правда, обвинила не себя, а болтушку Ниночку, приставшую с благодарностями за подаренный ей Ларкой костюм. Услышав, что именно несет Лариска, я онемела по-настоящему.
— Эфроим, милый, извини… — Моя подружка была вторым и последним после Василия человеком в редакции, говорившим шефу «ты». Как ей удалось этого достичь, я не знаю, но должно быть, все тем же классическим методом личного обаяния, каким она добивалась в этой жизни всего остального. Ларка между тем, невинно улыбнувшись, продолжила: — Представляешь, у этой дурынды, — она показала на меня наманикюренным пальцем, — вчера завис компьютер, она всю ночь писала у меня… И в итоге забыла материал на моем диване…