– Если вы готовы, принесу вам ключи.
Я пошел за ней следом.
– Послушайте, насчет того, что сказал сержант Фрейзер… – начал я.
– Не беспокойтесь, я буду молчать, – улыбнулась она, заходя на кухню. – Когда управляешь отелем, невольно учишься хранить секреты.
Кухня была в пристройке на первом этаже, новее, чем остальная часть отеля. На газовой плите стояли тяжелые кастрюли, почерневшие за долгие годы, а в высоком сосновом комоде громоздилась разная посуда. На деревянном столе лежали детская раскраска и набор карандашей. Эллен порылась в ящике и достала ключи, затем повела меня через дверцу в маленький двор. У стены стояли баллоны с пропаном, как вертикальные оранжевые бомбы. На дорожке был припаркован старый «фольксваген-жук».
– Не ахти какая машина, но надежная, – сказала Эллен, отдавая мне ключи. – И я сделала для вас всех сандвичи и термос с чаем. Вряд ли соберетесь возвращаться на обед.
Я поблагодарил хозяйку. «Фольксваген» запыхтел при запуске, но достаточно бодро загрохотал по дороге. Погода не улучшилась: серое небо, ветер и дождь. По крайней мере поселение оживилось с утра. На улицах появились люди, дети семенили через ворота в маленькую, но новую школу. Я всмотрелся, нет ли среди них Анны, но не смог опознать: все в куртках с капюшонами. Их вводил внутрь мужчина в остроконечной шерстяной шапке, тощий даже в толстом пальто. Остановился и уставился на меня. Когда я кивнул, он отвел взгляд.
На выезде из деревни по-прежнему стоял Бодах Руна, древний камень, о котором говорил Броуди. Остров не отличался красотой пейзажа, но величия у него не отнять: холмы, темные торфяники, усыпанные овцами. Единственным человеческим обиталищем был дом, принадлежащий Страчану. На этот раз в окнах не горел свет, однако впечатление он производил не меньшее. Ветра с Атлантического океана потрепали гранитные стены и многостворчатые окна, и все же дом построен на века.
Когда я приехал, «вольво» Броуди уже была припаркована у коттеджа. Бывший детектив и Дункан находились в фургоне, на крошечной плите шипел чайник. Воздух в тесной кабине был затхлым от парафиновых паров.
– Доброе утро, – поприветствовал меня Броуди. Он сидел на обветшалой обитой скамейке, возвышавшейся по самый складной стол, у ног спала собака. Я почему-то не удивился, что он там. Пусть и на пенсии, он не из тех людей, которые спокойно займутся своим делом, обнаружив такое. – Сержант Фрейзер не с вами?
– У него дела в деревне.
На лице Броуди отразилось неодобрение, тем не менее он промолчал.
– Не возражаете, если я снова пойду с вами? – спросил он, словно читая мои мысли. – Я разговаривал сегодня утром с Уоллесом. Он сказал, вам решать.
– Я не против.
Убедившись, что Броуди не преувеличивал, сообщая о трупе, Уоллес, видимо, обрадовался присутствию бывшего детектива на месте трагедии. Я тоже. Может, Фрейзер не будет в восторге, но кому помешает человек с опытом Броуди?
Дункан зевнул. У него был такой вид, будто он не спал всю ночь, а бекон с яичницей, что сделала Эллен, он разворачивал с энтузиазмом ребенка на Рождество.
– Ночью у нас были гости, – сказал мне Броуди с многозначительным взглядом.
Жуя сандвич, Дункан описал, как Мэгги Кэссиди пыталась сфотографировать останки.
– У нее так ничего и не получилось, – уверил он. – И я взял с нее обещание больше и не пытаться.
Броуди скептически поднял бровь, но промолчал. На столе лежал толстый учебник по криминологии с закладкой в самом начале.
– Изучал? – спросил я.
Констебль покраснел:
– Не особо. Просто надо было что-то почитать.
– Дункан только что поделился со мной, что собирается податься в отдел уголовного розыска, – сказал Броуди.
– Пока я не посвящал учебе достаточно времени, – быстро добавил Дункан, по-прежнему смущенный.
– Не помешает знать, чего хочешь достигнуть, – прокомментировал Броуди. – Я тут рассказал о паре преступлений, над которыми мы работали с его отцом.
Дункан широко улыбнулся. Я достал кейс с вещами, которые всегда ношу с собой на работу: диктофон для записи наблюдений, одноразовая спецовка, ботинки, латексные перчатки, полотенца, щетки и два сита разных размеров. И полиэтиленовые пакеты для улик. Море пакетов.
Перчаток осталось не так много после работы в Грампианских горах. Спецовка была большого размера и налезала поверх куртки. Надел все, что нужно, включая защитные галоши. Обычно у меня есть химический раствор для нагрева рук, но он закончился. Пока придется потерпеть и потрудиться холодными пальцами.
Отложив в сторону сандвич, Дункан наблюдал, как я готовлюсь.
– Вас это не напрягает? Работать с трупами?
– Не наглей, парень, – укоризненно произнес Броуди.
Констебль смутился:
– Извините, я не хотел…
– Ничего страшного, – заверил я. – Кому-то надо выполнять эту работу. Ко всему… привыкаешь.
Однако его слова остались у меня в памяти: «Вас не напрягает?..» Простого ответа не найти. Да, многие люди полагают, что моя профессия отвратительна, но я этим занимаюсь. Я привык.
И кем же я стал?
Обеспокоенный этим вопросом, я вышел из фургона и увидел приближающийся серебристо-серый блестящий «сааб». Броуди с Дунканом тоже услышали гул мотора и вывалили посмотреть. Машина встала около «фольксвагена» Эллен.
– Какого черта он здесь делает? – раздраженно произнес Броуди, когда из «сааба» появился Страчан.
– Доброе утро, – сказал он, и следом выпрыгнул золотистый ретривер.
– Посади собаку обратно в машину! – крикнул Броуди.
Ретривер увлеченно принюхивался. Страчан протянул руку, но тут пес почуял запах и рванул в сторону коттеджа.
– Черт подери! – выругался Броуди и побежал ему наперерез.
Он передвигался на удивление быстро для человека такого возраста и телосложения. Броуди схватил собаку за ошейник, несмотря на ее старания увильнуть, и потащил обратно.
Страчан с перепуганным видом подбежал к нам.
– Боже, мне очень жаль!
Броуди продолжал держать ретривера за ошейник, передние лапы висели в воздухе, собака тщетно пыталась вырваться.
– Ты соображаешь, что делаешь?
– Извините, я посажу Оскара в машину.
Страчан протянул руку, но Броуди не отпускал ошейника. Собака была большой, а он держал ее с легкостью и так крепко, что животное начинало задыхаться.
– Я посажу Оскара в машину, – повторил Страчан уже тверже.
На секунду мне показалось, что Броуди и вовсе не собирается отдавать пса, но тут он всучил его хозяину.
– Вас тут не должно быть. И вашей чертовой собаки!
Страчан погладил беднягу, держа за поводок.
– Сожалею. Я не думал, что он убежит. Просто приехал спросить, могу ли быть полезен.
– Садитесь в машину и уезжайте отсюда. Это дело полиции, а не ваше!
Страчан сам начал злиться.
– Забавно, мне казалось, вы на пенсии.
– У меня есть разрешение здесь находиться. А у вас нет.
– Может, и нет, но это не дает вам права указывать, что мне делать.
Броуди стиснул челюсти.
– Констебль Маккинни, почему бы вам не проводить мистера к машине?
Дункан, смирно наблюдавший перепалку, встрепенулся.
– В этом нет необходимости. Я ухожу, – сказал Страчан. На щеках проступили красные пятна, хотя внешне он сохранял спокойствие. Он пристыженно улыбнулся мне, игнорируя Броуди. – Доброе утро, доктор Хантер. Прошу прощения.
– Ничего страшного. Просто здесь лучше не топтать, – сказал я.
– Конечно, понимаю. Но если я могу чем-то помочь, дайте мне знать. Что угодно. – Он дружелюбно потряс собаку за ошейник. – Идем, Оскар, негодник.
Броуди с суровым видом смотрел ему вслед.
Дункан начал, заикаясь, извиняться:
– Как-то я растерялся, не знал, что следует…
– Не оправдывайся. Я сам не должен был выходить из себя.
Броуди достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, пытаясь прийти в себя.
Закипел чайник в фургоне. Я подождал, пока Дункан уйдет заваривать чай, затем повернулся к Броуди:
– Вы не особо жалуете Страчана, верно?
– Так заметно? – Он с отвращением разглядывал сигарету. – Дурацкая привычка. Бросил, когда пошел на пенсию. А сейчас опять начал.
– А что вы имеете против него?
Броуди зажег сигарету и затянулся, вдыхая дым так, будто зол на него.
– Мне вообще такие люди не нравятся. Привилегированный класс, считают, если у них есть деньги, могут делать, что им в голову взбредет. Он не заработал ни гроша, получил все в наследство. Его семья сколотила состояние на золотых приисках в Южной Африке, во время апартеида. Думаете, они там охотно делились с рабочими?
– Нельзя же винить его за поступки родителей.
– Может, и нет. Но, на мой взгляд, он слишком уж самоуверен. Видели, как он вел себя вчера в баре? Купил всем выпить, излил свое обаяние на Карен Тейт. При такой жене поглядывать на сторону!
Фрейзер говорил мне, что от Броуди ушла жена, и я подумал, что его ненависть к Страчану вызвана банальной завистью.
– А как же то, что он сделал для острова? Насколько я понял, Руну могла постигнуть участь Сент-Килды, если б не он.
Броуди молчал. Из фургона вылезла колли, задние лапы едва сгибались из-за артрита. Хозяин погладил ее по голове.
– Может, гибель Сент-Килды только к лучшему. Перед отъездом жители острова убили своих собак. Всех до одной. Но только двух усыпили. Остальным привязали к шее по камню и выбросили в залив. Своих собак. – Он покачал головой: – Не понимаю зачем. Однако причина должна быть. Я достаточно долго проработал в полиции, чтоб знать, что за каждым человеческим поступком есть мотив. И обычно это корыстный интерес.
– Вы правда считаете, что было бы лучше, если б Руну покинули?
– Нет, вряд ли. Страчан сделал нашу жизнь комфортней. Надо отдать ему должное. Уютные дома, хорошие дороги. О нем никто не скажет плохого слова. – Броуди пожал плечами. – Просто я не верю, что можно получить что-либо даром. Всегда приходится платить.
Такое мнение показалось мне циничным. Страчан помогал острову, а не эксплуатировал его. И Броуди не первый полицейский, кто за долгие годы столкновения с темной стороной человеческой сущности забыл о светлой стороне.