– Привет, Дженис.
Пока я всматривался в изображение на экране, Дункан пытался сосредоточиться над учебником криминалистики. И это было непросто. Ветер дул сильнее прежнего. Несмотря на то что фургон был припаркован в закутке за коттеджем, бравшим на себя основной удар, его безжалостно качало.
Постоянный напор тревожил и доставлял уйму неудобства. Дункан подумал, не задуть ли парафиновый обогреватель: вдруг фургон перевернется? Однако лучше уж сидеть в страхе загореться, чем наверняка замерзнуть до смерти.
Поэтому констебль старался не обращать внимания на стихию и сконцентрироваться на книге, слушая, как дождь барабанит по металлической крыше. Заметив, что перечитывает один и тот же параграф третий раз, он смирился со своим положением, вздохнул и закрыл учебник. Дело в том, что его беспокоил не только ураган. Он не мог отделаться от посетившей его мысли. Глупой, нелепой мысли. Снова разыгралось бурное воображение.
Стоял вопрос, что делать. Рассказать кому-нибудь? Тогда кому? Чуть не поделился с доктором Хантером, но передумал. В любой момент можно обратиться к Броуди. Или к Фрейзеру. Хотя нет. Дункан понимал, что из сержанта полицейский никудышный. Констебля смущал запах виски изо рта Фрейзера утром. Вызывал отвращение. Будто никто не заметит, будто сержанту плевать. Отец Дункана рассказывал о полицейских, которые спивались на глазах, и их амбиции сводились до стремления не быть застуканными пьяными на службе и дожить до полноценной пенсии. Наверное, он описывал Фрейзера.
Интересно, всегда ли он был таким или постепенно погрузился в нынешнее состояние разочарования? О сержанте ходили разные истории. В некоторые Дункан верил, в других сомневался. Однако по-прежнему надеялся, что за осунувшимся лицом скрывается толковый полицейский.
Теперь он не был так уверен. Вот они оказались в разгаре расследования жуткого убийства, а Фрейзер ведет себя, будто столкнулся с очередным неудобством. Дункан считал иначе. Дункан думал, что участвует в невероятном приключении.
От осознания этого факта становилось совестно. Все-таки погибла женщина. Непристойно испытывать подобный азарт.
Однако такова работа. Для этого он и пошел в полицию. В мире есть зло, не в библейском смысле, а именно зло. Дункан хотел посмотреть ему в лицо, заставить вздрогнуть. Повлиять на ход событий.
«Представляю, что скажет Фрейзер», – подумал констебль, и улыбка сошла с лица. Так что же делать?
Снаружи мелькнула вспышка света. Дункан выглянул в окно, ожидая повторения. Что это было? Молния? А где тогда гром? Он выключил лампу, оставив голубое пламя парафинового обогревателя. Вгляделся в темные очертания коттеджа, но не увидел ничего более.
«Сплошная молния, – подумал он. – Без звука». Или обман зрения?
А вдруг там человек с фонариком?
Снова журналист? Мэгги Кэссиди? Не дай бог. Хотя Дункан был не прочь с ней повидаться, она обещала больше не появляться. Как ни наивно, констебль огорчился бы, если б Мэгги нарушила слово. Если не она, то кто? Все улики погребены под булыжниками и никому не нужны.
Теперь ведется следствие по делу об убийстве. И халатность непозволительна. Может, позвонить Фрейзеру? И выслушать его уничижительный выговор? Ну уж нет. Сначала надо проверить. Надев пальто, констебль прихватил фонарик и вышел.
Порыв ветра чуть не сбил Дункана с ног. Закрыв дверь как можно тише, он встал и прислушался. При таких завываниях занятие бессмысленное. Посветив вокруг, не обнаружил ничего, кроме стелящейся травы и каркаса одинокого коттеджа.
На ветру было холодно. И он забыл перчатки. Дрожа, подошел к дому, проверил дверь, которую недавно заново опечатал лентой, чего Фрейзер не потрудился сделать. Все на месте. Посветил внутрь и убедился, что там никого нет, затем обвел кругами уцелевшие стены.
Ничего. Постепенно Дункан расслабился. Должно быть, молния. Или воображение. Обошел коттедж вокруг, ноги путались в траве. Снова приблизился к двери, думая только о чертовском холоде. Сжимавшие фонарик пальцы онемели.
И все же он заставил себя еще раз осветить все внутри, перед тем как направиться обратно к фургону. Подойдя, замялся: вдруг его поджидают внутри?
«Если так, надеюсь, они поставили чайник», – подумал Дункан и распахнул дверцу.
Фургон был пуст. Шипящее голубое пламя парафинового обогревателя излучало манящее тепло. Благодарный ему Дункан поспешил внутрь и закрыл за собой дверь. Потирая заледеневшие руки, включил свет и поднял чайник – проверить, достаточно ли там воды. Хватит, однако завтра надо будет наполнить пластиковый контейнер. Фрейзер, наверное, весь день гонял чаи.
Констебль поставил чайник на маленькую конфорку и взял коробок спичек. Зажег одну со вспышкой серного дыма.
Раздался стук в дверь.
Дункан подпрыгнул. Обожгло палец – забыл даже спичку затушить. Придя в себя от неожиданности, дунул на нее.
Едва не выкрикнул: «Кто там?» Непрошеный гость вряд ли станет стучаться. Все же Дункан покрепче сжал фонарик. На всякий случай.
Черпая уверенность в тяжести фонарика, констебль пошел открывать дверь.
15
Я сидел за столом в больнице. Было темно, но не настолько, чтобы не различать предметов. Спускались сумерки. Занавески на окне и двери были задернуты, череп и челюсть по-прежнему лежали на стальном столе. Передо мной был открытый ноутбук, экран погас. Галогеновая лампа стояла на своем месте, но не горела.
Тишина. Я осмотрелся и без удивления понял, что сплю.
В углу комнаты кто-то был. Фигура погрузилась в тень, но не скрылась от моего взора. Женщина, ширококостная и полная. Круглое привлекательное лицо портила внутренняя суровость.
Она смотрела на меня и молчала.
– Что тебе нужно?
Женщина не ответила.
– Я сделал все, что мог. Теперь дело за полицией.
Глядя на меня, она кивнула на череп на столе.
– Не понимаю. Что ты от меня хочешь?
Она открыла рот. Вместо слов оттуда пошел дым. Мне захотелось отвести взгляд, но я не мог. Дым начал валить изо всех отверстий: глаз, носа и рта, с кончиков пальцев. Я чувствовал запах горелого, но не видел огня. Только дым. Он наполнял комнату, стоял пеленой. Надо было попытаться что-то сделать, как-то ей помочь.
Это невозможно. Она мертва.
Дым становился все гуще, было трудно дышать. Я не мог пошевелиться и терзался жаждой действия. Уже не видел женщину, не видел ничего. Давай. Вперед! Я прыгнул к ней…
И проснулся. В больнице было тихо. Я сидел за столом. Теперь комната погрузилась в темноту. На экране ноутбука тускло светили летящие звезды. Судя по скринсейверу, я спал как минимум пятнадцать минут.
Снаружи бушевал ветер, я не мог отделаться от последствий сна: мне по-прежнему было трудно дышать, а перед глазами повисла пелена. В носу остался запах едкого дыма.
Сделал глубокий вдох и закашлялся. Попытался включить лампу. Не удалось. Видимо, ураган до конца обесточил Руну. Ноутбук работал от батарей. Ударил по клавише, выведя его из режима сохранения энергии. Экран загорелся, осветив комнату синеватым светом. Дымка стала заметнее. Окончательно пробудившись, я понял, что мне это не снится.
Больница переполнилась дымом.
Кашляя, я вскочил и бросился к двери. Схватился за ручку и тотчас одернул руку.
Горячо.
После проникновения чужака я задернул шторку на двери, а теперь резко ее отодвинул. В клубе бушевало адское пламя.
Попятившись назад, я быстро огляделся. Единственным выходом было высокое окошко. Если встать на стул, едва получится протиснуться. Окошко не открывалось. Заметив замок, я чертыхнулся. Неизвестно, где ключ, и нет времени его искать. Я схватил лампу, чтобы разбить стекло, но в последнюю секунду остановился. Слишком узкий проем. Если по бокам будут торчать осколки, я вообще не пролезу. Даже при закрытой двери кислорода хватит, чтобы спровоцировать сильную вспышку пламени. Нельзя так рисковать.
Из-за густого дыма было сложно дышать. Давай! Соображай! Я схватил куртку и метнулся к раковине. Повернув кран до упора, засунул под струю голову, затем шарф и перчатки. Холодная вода текла по лицу, пока я надевал куртку, проклиная неуклюжесть больной руки. Обмотал нос и рот мокрым шарфом, накинул капюшон.
Схватил со стола ноутбук, бросил последний взгляд на череп с челюстью. Прости меня, Дженис.
В этот момент взорвалось дверное окошко.
Капюшон и шарф защитили мое лицо от осколков. Обнаженные участки кожи защипало, но это ощущение заглушила резкая волна горячего воздуха. Я пошатнулся назад, когда дым и пламя ворвались в больницу. Теперь не осталось ни малейшего шанса пролезть в окно. Повезло, что меня не убило на месте вспышкой огня, но сгорю я раньше, чем просуну голову в окошко.
Удушающий дым начал проникать сквозь шарф. Кашляя, я пригнулся и схватил ручку. От перчатки пошел пар, тепло ощущалось даже через толстую ткань. Распахнул дверь и бросился внутрь.
Я словно ударился о стену из жара и шума. Пианино горело, как факел, и издавало безумную музыку: огонь рвал проволоку. Едва не попятился обратно в больницу, но понимал: там меня ждет смерть. Не весь клуб горел. Одна часть была охвачена пламенем, и его языки лизали пол и потолок, а другая, где находилась дверь, пока не схватилась.
Туда! Глаза щипало, я, спотыкаясь, двинулся вперед. Тотчас потерялся и ослеп. Куртка дымилась, от шарфа пошел запах паленой шерсти. От страха и нехватки кислорода колотилось сердце. Я не видел стульев, пока не наткнулся на них.
Боль ударила в плечо, я повалился, и из рук вылетел ноутбук. Однако именно падение меня спасло. Я словно нырнул в иную температуру – по половым доскам стлался относительно чистый воздух. Идиот! Надо было догадаться! В панике я плохо соображал. Прижавшись лицом к полу, я жадно хватал воздух и пытался нащупать ноутбук. Черт с ним! Я пополз к выходу. Прямо передо мной, за клубами дыма, возникли двойные двери. Сделав глубокий вдох, я поднялся и дернул за ручку.