Броуди пошел будить Фрейзера, а Эллен отвела меня на кухню и помогла снять куртку, которая пропахла дымом и сильно обгорела. Эллен поморщилась:
– Жаль, ваша куртка всего лишь непромокаемая, а не огнеупорная.
Взглянув на тефлоновую почерневшую ткань капюшона, я почувствовал жжение собственной кожи, но несильное.
– Жаловаться грех, – сказал я.
Через несколько минут вернулся Броуди с сонным Фрейзером, который на ходу застегивал пуговицы. Изо рта разило виски.
– Ему это не понравится, – прокомментировал он мою просьбу позвонить Уоллесу.
Это точно. Однако гнев начальника поубавился, когда я сообщил, что выяснил личность жертвы. Хотел спросить, когда ждать подкрепления, но связь была ужасной. Голос появлялся и исчезал на фоне треска.
– Ну… факти… втра, – услышал я.
– Современная техника, – фыркнул Броуди, когда я повесил трубку. – Старые аналоговые рации заменили цифровыми, но они до сих пор пользуются сигналом мобильной сети. Любой сбой – и у нас проблемы.
Фрейзер запротестовал, когда ему предложили пойти осмотреть клуб. В этом не было смысла, пока не стихнет огонь. Выслушав краткий отчет о произошедшем, он извинился и пошел спать. Эллен тактично вышла, когда я звонил Уоллесу, а теперь вернулась и принялась выпроваживать Броуди.
– Вам надо поспать. Вы выглядите не лучше Дэвида, – бранила она.
И была права. Бывший полицейский осунулся. Он выдавил из себя слабую улыбку.
– Не знаю, кому из нас следует больше обижаться. Наверное, мне. Длинный был день.
– Завтра будет не короче, – сказал я.
– Да, – вздохнул он, однако я не сомневался, что Броуди снова окажется в гуще событий.
Когда он ушел, Эллен наполнила ванну горячей водой и принесла антисептик с ватным тампоном.
– Приведем вас в порядок?
– Не утруждайтесь. Я могу справиться сам.
– Конечно, можете, но кто вам позволит? – Она начала счищать грязь с царапин и ссадин на лице. – Не беспокойтесь. До приезда Брюса Камерона я была тут за медсестру.
Снаружи завывал ветер, а между нами повисло неловкое молчание. Я недоумевал: что молодая красивая женщина, мать-одиночка, делает в такой глухомани? Здесь непросто сводить концы с концами, влача жалкое существование. Броуди упомянул, что она познакомилась с отцом Анны не на острове; значит, уезжала когда-то. И вернулась. Нравилось ли ей уединение Руны, или Эллен нашла здесь пристанище, чтобы зализывать старые раны?
Я вспомнил гостя, который был на кухне и оставил ее в слезах. На острове нет достойных неженатых мужчин, поэтому при такой секретности напрашивались очевидные выводы.
Что вообще я знаю? Будь у меня мозги, сидел бы сейчас дома с Дженни. Хорошо бы с ней сейчас поговорить. Зря я не воспользовался рацией Фрейзера. Интересно, что она делает, беспокоится ли обо мне? Возможно. Не надо было соглашаться сюда ехать. Какого черта я торчу на мрачном острове за сотни миль от цивилизации? Чуть не сдох здесь дважды, чуть не сгорел заживо. Вместо того чтобы обустраивать собственную жизнь.
Это и есть моя жизнь – вдруг осознал я с полной ясностью. Это то, чем я занимаюсь. То, кто я есть. И если Дженни видит в этом проблему, долго мы не протянем.
Голос Эллен вернул меня в реальность:
– Правда, что люди говорят? О трупе?
– А что они говорят?
Она осторожно промокала порез.
– Что произошло убийство.
Благодаря Фрейзеру не было смысла отрицать факт, известный каждому, и все же мне не хотелось говорить на эту тему, даже с Эллен.
– Извините. Не следовало спрашивать, – выпалила она. – Просто не могу поверить, что у нас такое могло случиться. В баре только это и обсуждают. Никто понятия не имеет, кем могла быть жертва, не говоря уже о преступнике.
Я пробурчал что-то невнятное. Такого развития дел мы и пытались избежать. Теперь сплетни и слухи заполнят вакуум, образованный отсутствием фактов. Будут толочь воду в ступе и сеять подозрения. Единственный человек, кому это на руку, – убийца.
– Так вы собираетесь приехать на Руну в следующий отпуск? – спросила Эллен, пытаясь разрядить атмосферу.
Я засмеялся. Было больно.
– Не смешите меня.
Эллен улыбнулась:
– Скажите, с вами всегда происходят такие истории?
– Обычно нет. Должно быть, несчастливое место.
Улыбка сошла с ее лица.
– Это точно.
– А вы? – поймал я удачный момент. – Вам здесь нравится?
Она переключила все свое внимание на порез.
– Тут не так уж плохо. Летом чудные ночи. Восполняют дни, как сегодня.
– Но… – подтолкнул я.
– Но… остров у нас маленький. Постоянно видишь одни и те же лица. Заезжает пара подрядчиков и случайный турист, и все. И в материальном плане приходится бороться за выживание. Иногда мне хочется… впрочем, не важно.
– Продолжайте.
Лицо Эллен омрачилось грустью, которую она обычно скрывает.
– Мне хочется уехать отсюда. Покинуть это место, отель, остров, забрать Анну и уплыть. Все равно куда. Чтобы там была приличная школа, магазины и рестораны, где тебя никто не знает, где ты не знаешь никого.
– И что же вас останавливает?
Она отрешенно покачала головой:
– Все не так просто. Я выросла на Руне, у меня здесь все. Куда я подамся?
– Эндрю Броуди сказал мне, вы учились в колледже. Так воспользуйтесь своими знаниями.
– Наплел историй, да? – Эллен не знала, злиться или смеяться. – Да, пару лет я провела в кулинарном колледже. Там научилась оказывать первую помощь и узнала всякие правила безопасности. Воображала себя поваром. Заболел отец, и мне пришлось вернуться. Думала, на время. Затем родилась дочь, ее надо было содержать, а тут не такой большой выбор работы. Поэтому, когда умер отец, я продолжила заправлять отелем. – Эллен подняла бровь. – Вы не спрашиваете меня?
– О чем?
– Об отце Анны.
– Нет, пока вы держите антисептик у моей раны.
– Вот и ладно. У нас не было будущего. – Судя по тону, тема была закрыта. – Что еще рассказал вам Эндрю Броуди?
– Немного. Боюсь, если проболтаюсь, его больше сюда не пустят.
– На этот счет не волнуйтесь, – рассмеялась Эллен. – Анна его обожает. Я тоже, только вы ему не говорите. Он и так слишком о нас печется.
Она замолчала, обдумывая что-то.
– Вам известно про его дочь?
– Да, он поделился со мной.
– Вы, должно быть, ему понравились. Обычно Эндрю об этом не заговаривает. Кажется, девчонка была своевольной. Сложно представить, каково ему живется в неведении, что с ней произошло. Он пытался найти ее, когда ушел в отставку, но так и не смог. В итоге поселился у нас. Не поймите неправильно, но в каком-то смысле это пошло ему на пользу. Дало новый толчок в жизни. Некоторые люди не созданы для пенсии, и Броуди один из них. Наверное, был отменным полицейским.
Я тоже так считал. Мне повезло, что он здесь.
Эллен бросила окровавленный тампон в чашу.
– Готово. Вам сейчас не помешает принять теплый душ и лечь спать. Дам вам мазь от ожогов.
Неожиданный порыв ветра ударил по отелю, сотрясая все здание. Эллен навострила уши.
– Ураган набирает силу, – сказала она.
16
Дождь лил остаток ночи, превращая клуб в неровную насыпь серо-черного пепла. Поднимавшиеся струйки дыма тотчас уносил ветер. Один край остался целым, там нелепо торчали несколько метров обугленных досок. Местами прорисовывались узнаваемые формы: стальной шкаф, выигравший схватку с огнем, скелет ножек стула, выступавших из пепла подобно мертвым веткам в грязном сугробе.
Мрачное зрелище обрамляли темные, тяжелые тучи, скрывавшие вершины холмов. Дождь лил стеной и хлестал землю с нарочитой злостью.
Мы с Броуди и Фрейзером приехали к клубу, как только рассвело. Я был изможден. Спал меньше четырех часов, все болело. Плечо неумолимо ныло, изрядно пострадав при пожаре. Я с трудом узнавал себя в зеркале, пока брился утром. Кожа на лице обгорела от жара, покрылась ссадинами от осколков. Брови и ресницы слиплись, придавая лицу странное выражение изумления.
И все-таки, как отметил Страчан, могло быть хуже.
Броуди с Фрейзером стояли в сторонке, пока я осматривал тлеющие руины. По правилам следовало дождаться пожарного инспектора, чтобы он подтвердил безопасность каркаса, но когда он появится… Я не тешил себя иллюзиями, что останки Дженис Дональдсон переживут вторую кремацию.
Однако надо было убедиться своими глазами.
Дождь барабанил по пеплу, делая из верхнего слоя черное месиво. И все же не до конца уничтожил огонь. Дерево тлело изнутри. Я ощущал тепло лицом, пока спина мерзла от холода.
– Думаете, есть шанс хоть чему-то уцелеть? – спросил Броуди.
– Вряд ли. – Голос был по-прежнему хриплым от дыма.
Фрейзер с раздражением вздохнул. Под дождем он выглядел жалко.
– Так зачем туда лезть?
– Чтобы знать наверняка.
В бывшей больнице среди пепла виднелся черный угол моего кейса. Он был открыт, и все содержимое обуглилось. Прямо за ним находился стальной стол, где я работал над черепом Дженис Дональдсон. Стол лежал на боку, наполовину погребенный под обломками крыши. Ни черепа, ни челюсти. Я и не надеялся. Прокаленные кости превращаются в пыль от любого удара. Пара зубов могли сохраниться, не более. В любом случае придется ждать, пока приедет команда судебной экспертизы и просеет пепельную массу. Для надлежащего расследования моих сил не хватит.
Стерев с лица грязь, налипшую с порывом ветра, я стал осторожно пробираться к холодильнику. Там лежала рука жертвы, и она могла уцелеть благодаря изоляции. Не тут-то было. Расчистив доски, я увидел почерневшую дверцу: резиновые прокладки расплавились, и она открылась настежь, предоставив все содержимое на съедение пламени. От руки Дженис остались лишь косточки, опаленные до цвета жженого сахара. Пальцы выпали из фаланг после сгорания соединительных тканей. Они лежали на верхней полке, еще горячие. Я достал их, подождал, пока слегка остынут, и положил в пакеты, прихваченные в отеле. Затем вернулся к Броуди с Фрейзером.