– И это все? – спросил сержант, щурясь на пакет.
– Все.
– И стоило ли труда?
Я пропустил мимо ушей его замечание и направился к доскам, торчавшим среди руин. Деревянные балки обуглились. К ним был прибит медный кабель – все, что осталось от электросети клуба. Пластиковая изоляция вокруг меди сгорела, однако сама проволока сохранилась и по-прежнему тянулась вдоль балок.
Судя по расположению, она шла к выключателю у входа. При виде этой картины у меня зародилась мысль, слишком смутная, чтобы назвать ее подозрением. Я едва успел выбраться из горящего зала, пока огонь не добрался до дверей. Значит, сначала загорелся противоположный конец. Я начал ходить кругами по центру.
– Что еще? – раздраженно спросил Фрейзер. Броуди молчал, лишь наблюдал за мной задумчиво.
– Надо кое-что проверить.
Я убеждал себя, что напрасно теряю время, разглядывая место у задней стены. Нагнувшись, я разгреб пепел и обнаружил то, чего боялся.
Металлические крапинки переливались на обугленных досках.
У меня мурашки пошли по коже. Я повидал достаточно пожаров, чтобы понимать, что это значит.
Это не несчастный случай.
И тут меня посетила еще одна мысль. О боже! Только не это…
Охваченный паникой, я поспешил к Броуди с Фрейзером, но тут услышал гул мотора и увидел, как по дороге катит разбитая машина Мэгги Кэссиди.
Хуже времени она выбрать не могла.
– Доброе утро, парни! – бодро поприветствовала она. – Слышала, вчера тут устроили барбекю.
Фрейзер уже шагал ей навстречу.
– Сюда нельзя. Вернитесь в машину. Живо!
Ветер приминал пальто, похожее на кокон, а журналистка протягивала свой диктофон, словно защитное оружие. Она пыталась скрыть свое волнение.
– Да? А почему?
– Потому что я так говорю.
Мэгги покачала головой с притворным сожалением:
– Извините, но такая причина не годится. Вчера я проспала все самое интересное, но сегодня не собираюсь ничего пропускать. Если скажете пару слов, например, о том, как продвигается расследование по делу об убийстве и почему загорелся клуб, я с радостью оставлю вас в покое.
Фрейзер сжал кулаки, глядя на нее с такой враждебностью, что я испугался, не выкинет ли он какую-нибудь глупость. Мэгги улыбнулась мне:
– Как насчет вас, доктор Хантер? Может…
– Мне надо с вами поговорить.
Не знаю, кто больше удивился – она или Фрейзер.
– Вы же не собираетесь разговаривать с ней?!
Я переглянулся с Броуди.
– Пусть делает, что считает нужным, – сказал он Фрейзеру.
– Что? Вы, наверно, шутите. Это же чертова…
– Молчать! – командным голосом крикнул Броуди, и сержанту пришлось сдаться.
– Ладно, ваше дело, – фыркнул он и пошел к «рейнджроверу».
– Не отпускайте его, – предупредил я. – Нам нужна машина.
Мэгги подозрительно на меня косилась, ожидая подвоха.
– Мне нужна ваша помощь, – сказал я ей, взял под руку и повел к машине. – Мы сейчас уедем, и я прошу вас не ехать за нами.
Она уставилась на меня как на сумасшедшего.
– Как это понимать, вы…
– Послушайте. Пожалуйста, – добавил я, помня, как много времени уже потеряно. – Вам нужна сенсация, обещаю, вы ее получите. Но сейчас вы должны оставить нас.
Недоверчивая улыбка сошла с губ.
– Дела плохи, да?
– Надеюсь, нет. Может оказаться, что да.
Локон волос задуло ветром на лицо, глаза искали мои. Она кивнула и поправила волосы.
– Ладно. Но у меня должна быть статья на первую полосу, хорошо?
Я поспешил к «рейнджроверу», а она села в свою машину.
– Что вы ей сказали? – спросил Фрейзер, когда Мэгги поехала прочь.
– Не важно. Вы сегодня разговаривали с Дунканом?
– С Дунканом? Нет пока. Он еще не вышел на связь. Я собирался везти ему завтрак чуть позже.
– Позвоните сейчас.
– Сейчас? Зачем?
– Просто позвоните.
Он бросил на меня мрачный взгляд и потянулся за рацией.
– Не могу пробиться… – Сержант нахмурился.
– Садитесь в машину. Мы едем к коттеджу.
Броуди с обеспокоенным видом наблюдал за мной, но молчал, пока мы не тронулись с места.
– Что случилось? Что вы нашли?
Я тревожно смотрел через лобовое стекло на небо впереди.
– Проверил проводку в клубе. Огонь, вызванный коротким замыканием, не способен расплавить медную проволоку. В дальнем конце клуба есть место, где медь потекла.
– И что? – нетерпеливо спросил Фрейзер.
– Значит, там огонь был сильней, – медленно произнес Броуди. – О боже…
Фрейзер ударил по рулю:
– Мне кто-нибудь скажет, что происходит?
– Огонь был там сильней, потому что в ход пошел катализатор, – объяснил я. – Пожар начался не от замыкания. Кто-то поджег клуб.
Сержант продолжал ломать голову.
– А при чем тут Дункан?
Ответил Броуди:
– Если кто-то хочет избавиться от улик, то поджечь могли не только больницу.
Судя по лицу Фрейзера, до него наконец-то дошло.
А даже если нет, не было необходимости объяснять дальше.
На небе прямо впереди виднелась черная струйка дыма.
Из-за холмов мы не могли различить источник дыма. Будто каждая горка и каждый поворот сговорились скрыть от взгляда коттедж и фургон. Фрейзер жал на газ и несся по узкой дороге, пренебрегая мерами безопасности. Никто не жаловался.
За последним поворотом возник коттедж. И фургон.
То, что от него осталось.
– О нет… – произнес Фрейзер.
Большая часть дыма исходила от дома. Как и клуб с больницей, его подожгли. Там гореть было почти нечему, но упавшие накануне толстые балки крыши по-прежнему тлели среди руин. Если следственная команда и могла что спасти, теперь все улики уничтожены.
Однако наше внимание привлек фургон. Он превратился в выжженную раковину, шины растопились до бесформенных резиновых глыб. Жилая часть полностью сгорела, крыша частично отлетела – видимо, когда взорвался газовый баллон или бензобак. Оттуда дым поднимался пеленой, тотчас сдуваемой ветром.
Дункана нигде не было видно.
Фрейзер свернул с дороги, но машина сбавила обороты по грязи, он ударил по тормозам, выскочил и побежал к фургону, не захлопнув дверцы.
– Дункан! Дункан! – орал сержант. Мы с Броуди неслись следом, дождь хлестал по лицам. Фрейзер резко остановился у фургона. – Боже мой! Где он? Где же он?
Фрейзер смотрел по сторонам, будто надеялся, что молодой констебль появится откуда-нибудь и пойдет навстречу вальяжной походкой. Мы с Броуди переглянулись с жестоким осознанием одного и того же факта.
– Он там, – тихо произнес я.
Сержант проследил за моим взглядом. Из-под куска покореженной крыши торчал ботинок, кожа местами сгорела, обнажив обугленную плоть и кость.
Он шагнул вперед.
– О нет! Боже…
Фрейзер схватил панель и попытался поднять ее.
– Не трогайте, – предупредил я и хотел остановить его, но Броуди опустил руку мне на плечо. Он покачал головой:
– Оставь его.
– На месте преступления нельзя ничего трогать.
– Знаю, – мрачно сказал Броуди. – Но что это изменит?
Фрейзер высвободил панель, ее тотчас унес ветер, и она поскакала по траве, как опустившийся воздушный змей, пока не уперлась в коттедж. Сержант продолжал разбирать обломки как сумасшедший. Даже издалека в нос бил запах жареного мяса.
Затем он остановился и уставился на то, что вскрыл. Попятился назад, качаясь подобно марионетке, у которой оторвалась нитка.
– О, черт! Черт побери, это не он! Скажите мне, что это не он!
Тело лежало в центре фургона. Оно обгорело не так сильно, как Дженис Дональдсон, но сохранившиеся человеческие формы делали зрелище еще ужаснее. Конечности поджались и приняли позу эмбриона. Посередине к плоти приварился полицейский пояс. На нем сохранились почерневшая дубинка и наручники.
Фрейзер рыдал.
– Почему он не выбрался? Какого черта он не выбрался?
Я взял его за руку.
– Пойдемте.
– Отстаньте от меня! – зарычал он, высвободившись.
– Возьми себя в руки! – грубо сказал Броуди.
Фрейзер повернулся:
– Не приказывай мне, что делать! Ты на пенсии! И не имеешь права тут командовать!
– Тогда попробуй сам вести себя как офицер полиции, – сурово ответил Броуди.
Сержант тотчас сдался.
– Ему был всего двадцать один год, – пробормотал он. – Двадцать один! Что я скажу начальству?
– Скажешь, что его убили, – жестко произнес Броуди. – Скажешь, у нас тут по острову бегает маньяк. И если бы Уоллес вовремя прислал следственную команду, двадцатиоднолетний констебль мог бы остаться в живых!
В его голосе была редкая патетика. Мы все знали, о чем он промолчал: из-за глупости Фрейзера просочилась информация, убийца запаниковал и приступил к действиям. Однако в обвинениях не было смысла, и, глядя на Фрейзера, я видел, что он и так сильно страдает.
– Ладно, полегче, – сказал я Броуди.
Тот сделал глубокий вдох, кивнул и внешне успокоился.
– Надо сообщить в управление о происшедшем. Теперь это не просто следствие по делу об убийстве.
Борясь со слезами, Фрейзер достал рацию, повернулся спиной к дождю и ветру и набрал номер. Послушал, попытался снова.
– Давай же, давай!
– В чем дело? – спросил Броуди.
– Не работает.
– Что значит не работает? Ты вчера звонил Уоллесу.
– А теперь сигнала нет! – гаркнул Фрейзер. – Думал, только с рацией Дункана нелады, а оказывается, с моей тоже. Сам посмотри!
Сержант сунул рацию Броуди. Бывший коп взял ее и набрал номер. Приложил трубку к уху, вернул обратно.
– Попробуем из машины.
Установленная в «рейнджровере» рация была подключена к той же системе. Не спрашивая разрешения, Броуди проверил ее и покачал головой.
– Глухо. Видимо, ураган снес вышку. Если так, вся связь на острове отрезана.
Я оглядел пустой, открытый ветрам пейзаж. Низкие темные тучи, повисшие над Руной, усиливали ощущение изолированности.
– И что теперь делать? – спросил я.
Броуди на секунду растерялся.