Мы решили отнести тело под крышу. Неизвестно, когда прибудет подкрепление. Согласно уставу, никого нельзя пускать на место преступления, но в нашем случае это вряд ли что-либо изменит. Десятки людей истоптали двор вокруг мастерской, тело доставали из огня вручную, так что неприкосновенность нарушена. Взгляну на него позже, а пока следовало убрать труп в надежное место.
Тело слишком сильно обгорело, чтобы произвести опознание, но никто уже не сомневался. Мэгги нигде не было, и, несмотря на все свои недостатки, она не бросила бы бабушку. Гутри и Кинросс внесли жертву в мастерскую, используя брезент вместо носилок. Гутри тотчас ушел домой, подавленный и хмурый. Однако Кинросс наотрез отказался уходить.
– Сначала послушаю, что она скажет, – заявил он и кивнул на Карен Тейт, которая ждала вместе с дочерью.
Броуди не стал возражать, и понятно почему. Тейт выдержит давление со стороны Фрейзера, но Кинросс – совсем другое дело. Он один из них, и вряд ли Тейт сможет противостоять.
Мать с дочерью сидели за тем столом, где днем мужчины играли в карты, подальше от места, куда положили тело. У Мэри был тот же пустой взгляд, что я видел из окна отеля. Ее уговорили снять пальто Мэгги, которое теперь лежало в пакете в багажнике полицейского «рейнджровера». В карманах ничего не оказалось – ни пятен крови, ни рваных мест, и все же судебная экспертиза проверит его на наличие улик. Может, у меня разыгралось воображение, но когда девочка снимала пальто, оно будто утратило свою яркость, красный цвет поблек.
Кинросс дал Мэри свою тяжелую куртку. Сам дрожа от холода, он помог надеть куртку с отцовской заботой. Затем посмотрел на мать без капли нежности.
Карен Тейт уставилась на переполненную пепельницу, не поднимая глаз. Броуди сел на стул напротив, и Фрейзер уже не переживал, что тот взял инициативу. Бывший детектив выглядел измотанным, однако когда он заговорил, от усталости не осталось и следа.
– Ладно, Карен. Откуда у Мэри пальто?
Женщина молчала.
– Брось, мы знаем, что оно принадлежит Мэгги Кэссиди. Как оно попало к Мэри?
– Говорю же, это пальто моей дочери, – вяло произнесла Карен и вздрогнула, когда Кинросс ударил кулаком по столу:
– Не лги! Все видели его на Мэгги!
– Спокойно! – прорычал Фрейзер, но отступил: Броуди покачал головой.
– Карен, ты видела, что мы достали из огня! – В голосе Кинросса звучали и угроза, и мольба. – Ради бога, скажи нам, откуда у Мэри это пальто?
– Это ее пальто, Йен, честное слово!
– Не ври мне!
Тейт вдруг сдалась.
– Не знаю! Первый раз его вижу! Клянусь! Она, наверно, нашла его.
– Где?
– Мне откуда знать? Она ведь гуляет по всему острову.
– Боже, Карен! – с отвращением произнес Кинросс.
– Хорошее пальто! Мне такое не по карману! Думаешь, стоило его выбросить? И не смотри на меня так, Йен Кинросс! Тебя никогда не беспокоило, где шатается Мэри ночами, когда ты заглядывал ко мне в гости!
Кинросс метнулся к ней, но Броуди его остановил:
– Успокойся. Необходимо выяснить, где Мэри подобрала пальто. – Он повернулся обратно к Тейт: – Во сколько ушла Мэри?
Женщина пожала плечами:
– Не знаю. Ее уже не было, когда я вернулась из отеля.
– Во сколько вы вернулись?
– Полдвенадцатого… в двенадцать.
– А когда пришла девочка?
– Понятия не имею. Я спала.
– Сколько было времени, когда вы увидели ее снова? – спокойно спросил Броуди.
Тейт раздраженно вздохнула.
– Проснулась от шума с пожара и увидела.
– И тогда на ней уже было пальто?
– Да, я ж говорила!
Если Броуди и испытывал презрение к Карен, он не подал виду и переключил внимание на дочь.
– Привет, Мэри. Знаешь, кто я?
Девочка посмотрела на Броуди отсутствующим взглядом и продолжила играть с фонариком. Он был игрушечный, пластиковый. Волосы падали на глаза, но она не замечала их, светя фонарем себе в лицо, включая и выключая.
– Напрасно тратите время, – сказал Кинросс отнюдь не злым тоном. – Она наверняка ничего не помнит.
– Попытка не пытка. Мэри. Посмотри на меня, Мэри.
Броуди говорил ласково. Наконец девочка его заметила. Он улыбнулся:
– Красивое у тебя пальто, Мэри.
Никакой реакции. И тут вдруг на лице появилась робкая улыбка.
– И теплое, – произнесла она детским голоском.
– Очень красивое. Откуда оно у тебя?
– Оно мое.
– Я знаю. Но расскажи мне, откуда оно взялось?
– От человека.
Я почувствовал, как напрягся Броуди.
– Что за человек? Видишь его сейчас?
– Нет! – Она рассмеялась.
– Ты его знаешь?
– Человек, – произнесла Мэри как нечто очевидное.
– А этот человек… Покажешь, где он отдал тебе пальто?
– Он не отдавал.
– Так ты его нашла?
Девочка рассеянно кивнула:
– Когда они убежали. После всего шума.
– Кто убежал? Какого шума, Мэри?
Броуди пытался продолжить расспросы, но тщетно. Мэри сказала все, что собиралась. Детектив велел Фрейзеру отвезти мать с дочерью домой и тотчас возвращаться. Ушел и Кинросс, бросив напоследок взгляд в ту сторону, куда они с Гутри положили труп.
– Она всегда лезла куда не надо, – грустно произнес он и вышел, хлопнув дверью.
Ветер завывал пуще прежнего. Снова пошел дождь, барабаня по рифленой крыше и заглушая гул генератора электричества. Мы с Броуди подошли к телу. Обернутое в брезент, оно напоминало первобытный саркофаг на бетонном полу.
– Думаешь, это она? – спросил Броуди.
Я кивнул и рассказал ему о том, что Мэгги заходила ко мне перед сном, знала имя Дженис, но отказалась признаться откуда. На лице была задумчивая улыбка. «Завтра, обещаю». Только вот для Мэгги завтра уже не настанет.
– Нужно убедиться в личности жертвы, – вздохнул Броуди. – Ты готов?
Честно говоря, нет. Нельзя быть готовым, когда имеешь дело со знакомым тебе человеком. С человеком, который тебе нравился. Я кивнул и поднял брезент. Лицо обдало жаром и запахом горелого мяса. Мы реагируем на запахи по-разному, в зависимости от ситуации. На сей раз от него мутило.
Я сел на корточки. Усохшее от огня тело казалось ничтожно маленьким. Одежда сгорела, как большая часть мягких тканей. Пламя нещадно обезобразило его, обнажив кости и сухожилия, стянув конечности в характерную позу эмбриона.
Зрелище становилось тошнотворно знакомым.
– Что скажешь? – спросил Броуди.
В памяти всплыла задорная улыбка Мэгги. Рассердившись, я выкинул из головы этот образ. Абстрагируйся. Это твоя работа. Потом будешь переживать.
– Это женщина. У мужчин череп крупней. – Я сделал глубокий вдох, смотря на гладкую черепную кость, выглядывающую из-под черных кусков плоти. – Подбородок заострен, ровный лоб и край бровей. Мужской лоб массивней и более выражен. Далее, рост. Сложно определить точно, когда тело так скрючено, но, судя по бедренной кости, человек имел низкий рост, даже для женщины. Метр пятьдесят. Не больше.
– Может, ребенок?
– Нет, определенно взрослый. – Я всмотрелся в широко раскрытый, будто застывший в немом крике рот. – Зубы мудрости уже прорезались. Значит, ей было как минимум восемнадцать или девятнадцать. Возможно, больше.
– Сколько было Мэгги? Двадцать три? Двадцать четыре?
– Около того.
Броуди вздохнул:
– Совпадает рост, возраст, пол. Нет сомнений, да?
Мне было сложно говорить.
– Нет. – Признав факт, мне стало хуже, будто я подвел Мэгги. Но какой смысл притворяться? Я с трудом продолжил: – На ней была одежда, когда она попала в огонь. – Я указал на потемневший металлический кружок, впаянный в обугленную плоть на животе. Размером с монетку. – Пуговица от штанов. Ткань сгорела, но приплавилась к телу. Скорей всего на ней были джинсы.
Как и на Мэгги, когда я последний раз ее видел.
Броуди поджал губы.
– Значит, ее, вероятно, не насиловали.
Здравое предположение. Редкий насильник станет натягивать на жертву джинсы перед убийством. После – тем более.
– Какова могла быть причина смерти? – спросил он.
– Насколько я вижу, череп цел. Тело вытащили до того, как внутричерепное давление вызвало взрыв. Нет внешних признаков травмы головы, как то было с Дженис Дональдсон и Дунканом. Хотя не исключено, что удар был слабее…
Я замолчал и наклонился поближе. Огонь поглотил кожу и мышцы горла, оставив хрящи и сухожилия. Осмотрел внимательно, затем руки и ноги, потом туловище. Мягкие ткани обуглились достаточно сильно, чтобы завуалировать следы преступления, но не скрыть их совсем.
– Что там? – не выдержал Броуди.
– Видите вот здесь? – Я показал на горло. – Сухожилие с левой стороны горла порвано. Концы торчат далеко друг от друга.
– Порвано от пореза? – спросил Броуди, пристально вглядываясь.
– Определенно. Оно могло бы лопнуть от огня, но тут концы слишком ровные.
– Значит, ей перерезали горло?
– Не могу сказать наверняка без надлежащего обследования. Похоже, что да. Здесь есть колотые раны. На плече. Мышечная ткань обгорела, и все же заметно повреждение. То же самое на груди и животе. Рентгеновский снимок должен показать следы от ножа на ребрах, может, и на других костях.
– Так смерть наступила от колотых ран?
– Сложно сказать, но на нее однозначно напали с холодным оружием. После анализа костей в лаборатории смогу определить, каким именно. Однако все не так просто.
– Что еще?
– Шея переломана.
Я протер глаза от усталости. В увиденном не приходилось сомневаться.
– Посмотрите на угол наклона головы. Не хочу переворачивать тело, но вон третий и четвертый позвонки. Раздроблены. Еще сломаны левая рука и правая голень. Кости выпирают через горелые ткани.
– Это могло произойти во время пожара, когда рухнул каркас лодки? Или когда ее вытаскивали?
– Все это могло привести к переломам, но не в таком количестве. Похоже, они компрессионные, то есть от ударов…
Я замолчал и подошел к грязному окну. В мерцающем свете от почти потухшей лодки был виден темный утес, высившийся на расстоянии десяти – двадцати метров.