На лице Фрейзера отражалось откровенное презрение, но у него по крайней мере хватило ума промолчать. Мысли Броуди было сложно прочесть. Он сохранял профессиональное спокойствие.
– Уходя из дома гулять, Мэри идет на встречу с тобой?
Кевин уставился на свои руки.
– Иногда.
– И она находилась у тебя дома, когда мы зашли к отцу?
Я ничего такого не заподозрил, видя, как настороженно Кевин выглядывал через щель. Теперь он опустил голову, и молчание говорило само за себя.
– А сегодня вечером? Вы встречались?
– Нет! Я… я не знаю, где она бродила. Я вернулся домой после разговора с Мэгги! Честно!
Он был на грани истерики. Броуди обвел юнца оценивающим взглядом, затем кивнул:
– Можешь идти.
– Секундочку, – возразил Фрейзер, но детектив прервал его:
– Все в порядке. Кевин не станет никому рассказывать о нашей беседе. Правда, Кевин?
Парень покачал головой с серьезным видом:
– Не скажу. Обещаю. – Он поспешил к двери, но тут остановился. – Мой отец не стал бы причинять зло Мэгги. И никакой другой женщине. Я не хочу, чтобы у него были неприятности.
Броуди ничего не ответил. С порывом дождя и ветра Кевин вышел.
Детектив подошел к столу и выдвинул стул. У него был измотанный вид.
– Боже, что за вечер!..
– Думаете, можно доверять этому юнцу? – с сомнением спросил Фрейзер.
Броуди провел по лицу рукой.
– Вряд ли он побежит домой и признается во всем отцу.
Сержант вроде согласился, но тут обомлел от ужаса.
– Боже, а как же девочка? Кинросс знает, что она свидетельница! Теперь понятно, почему он захотел присутствовать при допросе!
У меня холодок пробежал по коже. Броуди ничуть не встревожился.
– Мэри вне опасности. Даже если убийца Кинросс – а мы не уверены в этом, – он должен быть доволен, что девочка ничего толком не видела. Она не представляет угрозы.
Фрейзер вздохнул с облегчением.
– И что теперь? Арестуем его? Как же приятно будет надеть наручники на этого ублюдка!
– Пока нет, – возразил Броуди. – Все, что мы против него имеем, так это факт знакомства с Дженис Дональдсон. Еще не основание для ареста. Мы всего лишь раскроем наши карты и дадим ему время придумать историю до приезда команды Уоллеса.
– О, бросьте! – воскликнул Фрейзер. – Вы же слышали, что сказал его собственный сын! Этот урод, вероятно, убил и Дункана! Не можем же мы просто сидеть на своих задницах!
– Мы и не собираемся бездействовать! – выпалил в ответ Броуди, неожиданно разгорячившись. – Послушай, мне приходилось вести расследования убийств. Если встрять раньше времени, убийца может соскочить с крючка. Ты этого хочешь?
– Но что-то же надо делать, – настаивал сержант.
– Надо. – Броуди задумчиво посмотрел на тело под брезентом. – Дэвид, ты считаешь, тело Мэгги сбросили с утеса?
– Уверен, – подтвердил я. – Как иначе она могла получить столько переломов?
Он посмотрел на часы.
– Через пару часов начнет светать. Мы сразу туда поднимемся. Может, найдем улики. А пока вам обоим лучше вернуться в отель и постараться поспать. Завтра будет нелегкий день.
– А вы? – спросил я.
– Я обычно мало сплю. Побуду здесь, составлю компанию Мэгги. – Он улыбнулся, но в глазах сквозила печаль. – Не смог уберечь ее от смерти, так хоть побуду с ней сейчас.
– Может, одному из нас следует остаться с вами?
– Не беспокойтесь обо мне, – мрачно сказал Броуди. Поднял со скамьи лом и покачал, проверяя на вес. – Все будет в порядке.
24
Рассвет подкрался незаметно. По сути, его вовсе не было. Постепенное проникновение тусклого света намекало на то, что ночь сменилась сумраком, который формально зовется утром.
Вернувшись из мастерской, я не сразу лег спать. Сначала попросил Фрейзера отвести меня к бабушке Мэгги. Эллен сказала, что старушка упала. Вряд ли я мог чем-то помочь, но чувство долга тянуло меня туда.
Я должен был сделать это ради Мэгги.
Роуз Кэссиди жила в маленьком каменном коттедже на две семьи, а не в сборном бунгало, как большинство жителей острова. Он был обветшалым, с тюлевыми занавесками и обликом старины, что указывало на преклонный возраст хозяев. В окне на первом этаже и в одном наверху горели свечи. Свечи по усопшим.
Зайдя внутрь, я поразился запаху древности, нафталина и кипяченого молока. Дом был полон женщин, которые собрались поддержать бабушку Мэгги. Она была хрупкой, как птенец, сквозь пергаментно-тонкую кожу проступали разводы голубых вен. Старушка уже знала о смерти внучки. Тело еще не опознано, но нет смысла тешить ее пустыми надеждами.
Как ни странно, Фрейзер изъявил желание зайти со мной и выяснить, что ей известно о последних часах жизни Мэгги. Дрожащим голосом старушка сказала, что внучка показалась ей возбужденной. Не стала объяснять отчего. Приготовив ужин, Мэгги ушла на собрание в отель.
– Она вернулась около половины десятого, – вспомнила Роуз Кэссиди, махнув трясущейся рукой на часы с огромными цифрами. Покрасневшие глаза казались стеклянными из-за катаракты. – Совсем другой. Будто ее что-то тревожило.
Описание совпадало с известными нам фактами. Тогда Мэгги уже узнала от Кевина Кинросса имя погибшей и побывала у меня в номере.
Помимо сомнений, выдать ли Кевина, журналистку беспокоило нечто еще. Но бабушке она не сказала. Старушка услышала, как Мэгги собралась уходить, полдвенадцатого, и спросила куда. Внучка прокричала снизу, что берет машину, едет на встречу по работе, скоро вернется.
Так и не вернулась.
К двум часам бабушка поняла: что-то случилось. Она начала стучать по стене, чтобы разбудить соседку, и упала с кровати. Послали за Эллен, а не за Камероном – видимо, островитяне его не жалуют. Ушиб был несерьезный, однако организм уже давно угасал, держа, будто в ловушке, нежеланную жизнь. А теперь она пережила собственную внучку.
Жестокое долголетие.
В отель я вернулся к шести утра. Еще темно, но ложиться спать не имело смысла. Я сидел на твердом стуле, слушая завывания ветра, пока внизу не послышалось шевеление: встала Эллен. Ощущая не изведанную ранее усталость, я сунул голову под холодный кран, чтоб привести себя в чувство, затем постучал в дверь Фрейзера и спустился на кухню.
Эллен настояла на том, чтоб приготовить полноценный завтрак: пышущую жаром тарелку яиц с беконом, тостеры и сладкий обжигающий чай. Я не испытывал голода, но когда мне подали еду, накинулся на нее как коршун, и ко мне постепенно вернулись силы. Вскоре подошел Фрейзер и сел напротив, лицо его опухло от бессонной ночи.
– Радиосвязи до сих пор нет, – фыркнул он, хотя никто не спрашивал.
Я ничего другого и не ожидал. Без оптимизма и в равной степени без огорчения я ждал, пока все закончится.
Светало. Мы поехали к мастерской. Еще один мерзкий день. Водная стихия терзала утесы и гальку, мелкие брызги стеной поднимались в воздух и перемещались на сушу. Паром Кинросса был по-прежнему пришвартован к пристани, неистово раскачиваясь. Сегодня не выйти в море, даже при большом желании. Пенясь, волны разбивались о скалу Стэк-Росс и словно злились, что не могут сровнять ее с землей.
Парадом заправлял ветер. Ураган набрал обороты. С бешеной яростью он бил по «рейнджроверу», устремляя на лобовое стекло такие потоки дождя, что едва справлялись дворники. Мы вышли из машины и поспешили в мастерскую. Пепел и скелет сгоревшей рыбацкой лодки напоминали захоронения викингов.
Внутри на старом кресле лицом к двери сидел Броуди. На коленях лежал лом, ворот был поднят. Накрытое брезентом тело Мэгги казалось детским и жалким на бетонном полу.
Когда мы вошли, он слабо улыбнулся:
– Доброе утро.
За ночь детектив постарел. Лицо обвисло, кожа натянулась на скулах, вокруг глаз и рта появились новые морщины. На подбородке проступила седая поросль.
– Все в порядке?
– Да, было спокойно.
Он встал и потянулся, защелкали суставы. Довольно умял сандвич с беконом, который завернула для него Эллен. Я налил кружку чаю из термоса и рассказал, что мы узнали от бабушки.
– Если Мэгги взяла машину, будет легче найти, куда она поехала. При условии, что машину не перегнали, – заключил Броуди. Аккуратно собрав крошки с пальцев и рта, он выпил чай и поднялся. – Ладно, идемте обследуем утес.
– А как насчет… того? – спросил Фрейзер, неловко кивнув в сторону трупа. – Разве не следует кому-нибудь остаться присмотреть за ним? На случай если Кинросс вздумает что учудить.
– Хочешь вызваться добровольцем? – Броуди улыбнулся, заметив нежелание на лице сержанта. – Не беспокойся. Я нашел в ящике висячий замок. Запрем двери, и вряд ли кто рискнет прийти сюда средь бела дня.
– Я могу остаться, – предложил я.
Броуди покачал головой.
– Ты у нас единственный судебный эксперт. Если найдем улики, ты должен их увидеть.
– Вообще-то это не по моей части.
– Больше по твоей, чем моей или Фрейзера.
С этим не поспоришь.
Броуди поспешил домой проверить собаку, пока мы с Фрейзером вешали на дверь смазанный маслом замок. Металлический щелчок напомнил о том, как я попал в ловушку в местном клубе. Через пару минут вернулся Броуди, и мы отправились к подножию утеса.
Расстояние – всего тридцать – сорок метров, но дождь неумолимо хлестал нас по пути.
Утесы немного защищали от ветра. Внизу тянулась полоса гальки, местами торчали зазубренные скальные породы. Мы прошли вдоль берега, внимательно вглядываясь в мокрые булыжники.
Вскоре Броуди остановился.
– Вот.
Он показал на каменный выступ. Несмотря на дождь, он сохранил темное пятно. Я присел посмотреть поближе. Это был кровавый кусок плоти, рваный и испещренный прожилками. Галька вокруг примялась: осталась впадина от удара. Отсюда следы шли к мастерской, исчезая на клочках земли.
Я захватил из отеля пакеты. Соскреб карманным ножом немного ткани для пробы. Если дождь не утихнет, к приезду следственной команды тут ничего не останется. Дело завершат чайки.