обстоятельства сложились. — Я, конечно, покривила душой, говоря эти слова, но Тихомирову об этом знать было вовсе не обязательно. Я, вообще, уже пожалела о своей откровенности. Просто я столько лет боялась даже вспоминать события тех дней, что сегодня, почувствовав, что боль ушла, захотела произнести это вслух. Я решила, что пора менять тему. Я и так непозволительно разоткровенничалась с посторонним, по сути, человеком.
— Вы сегодня целый день в больнице пробудете?
— Вряд ли. — Денис Алексеевич, похоже, тоже обрадовался изменению темы разговора. — Я вообще то сегодня выходной, заехал на работу только посмотреть на состояние Вашей подруги. Моя смена завтра… Хотя несколько часиков побыть на рабочем месте и сегодня еще придется, звонили, что опять какого то тяжелого больного привезли. Но Вы не волнуйтесь, если у Дианы Ярославовны какой то прогресс наметится, меня сразу же известят. Я даже сиделке Вашей на всякий случай телефоны оставил… Вот и Вы возьмите визитку. — Он протянул мне маленький белый квадратик. — Мало ли что, а там все мои телефоны, и рабочие, и домашний…
— Спасибо. — Поблагодарила я. — Не думаю, что пригодится… но Вы правы, мало ли что… Знаете, Денис Алексеевич, — вдруг неожиданно для себя призналась я. — Не смотря на разницу наших представлений о жизни, мне беседовать с Вами понравилось. Вы интересный человек…
— Спасибо на добром слове, Елизавета Анатольевна… Честное слово, не могу понять, чем я показался Вам интересным… Но польщен.
— Я бы хотела извиниться перед Вами за свое вчерашнее поведение. Перелет, вся эта нервотрепка с Дианой вымотали меня… — Подъезжая прямо к главному входу в больницу, не глядя на Тихомирова, сказала я.
— Не берите в голову. — Улыбнулся Денис Алексеевич. — Мне от родственников больных и не такое порой приходится выслушивать… Вы машину то у крыльца не оставляйте, а то сюда часто скорые подъезжают… — Потом Тихомиров вышел, мягко захлопнул дверцу моей машины, легко взбежал по широкой мраморной лестнице и скрылся за массивными дверями клиники, ни разу не оглянувшись.
Я с долей обиды посмотрела ему вслед, послушно переставила машину поближе к забору и заглушила мотор. Я и сама себе не могла ответить, какого черта я привязалась к этому Денису Алексеевичу. Почему его явное пренебрежение к извинениям меня почти оскорбило. Какое мне вообще может быть дело, что думает обо мне и моем поведении какой то заштатный доктор? Ведь не станет же он от этого хуже лечить Диану? …Да нет, все это не то… Мне просто-напросто понравился этот колючий и не приветливый доктор. Такой вот смешной парадокс. Он не сделал ничего, чтобы вызвать во мне хоть каплю симпатии, скорее наоборот, всеми силами пытался показать свое равнодушие и даже легкое презрение к таким людям как я, пустым и глуповатым разряженным куклам. Отчего то мне не хотелось, чтобы его мнение обо мне осталось неизменным. Я пыталась быть откровенной в разговоре с ним, чтобы показать, насколько он ошибается, ведь на самом деле я умная, чуткая женщина редкой доброты… Я улыбнулась собственным мыслям . Конечно, я хорошая, отличная, просто прекрасная! А кто может сказать про себя что то другое? Только вот время для демонстрации своих достоинств я выбрала, нужно признаться, не самое удачное. Вряд ли такой человек в разгар напряженного рабочего дня станет забивать себе голову размышлениями о моем внутреннем мире …
В этот момент у меня в сумочке зазвонил телефон.
— Ну, что там в квартире Дианы? — Услышала я голос Петра. — Удалось найти документы и фотографии? Насчет Михаила Покровского я направил запрос в Петербург. У нас коммерческое соглашение с одним из их детективных агентств, так что, остается немного подождать, результаты, надеюсь получить уже сегодня. Сам пока планирую дочерью заняться Дианиной.
— Я нашла все документы, переписку, координаты руанского адвоката… Только вот фотографий в квартире не было ни одной…
— Как это? — удивился Ивакин. — Неужели ни одной карточки с изображением девочки?
— Вообще ни одной. — Отозвалась я. — Ни Натали, ни Дианы…
— Странно… — Протянул Петр. — Как думаешь, куда они могли деться?
— Их забрал тот, кто пытался убить Диану. — Сказала я. — По моему, это очевидно.
— Но зачем забирать все карточки? Если нужно скрыть какое то лицо…
— Этот пока не известный нам преступник, как ты сам заметил, ведет себя как законченный неврастеник… Думаю, у него просто не хватило выдержки сортировать кадры рядом с остывающим телом… На всякий случай он прихватил с собой все, что нашел…
— Логично. — Задумчиво признал Ивакин. — А ты сама, Лиз, эти фотографии Натали видела?
— У меня не очень хорошая память на лица… — Призналась я. — Последние три года, как ты знаешь, мы с подругой общались только во Франции. Туда Диана карточки не привозила. А раньше я их, конечно, же видела… Худенькая девочка… На Дину совсем не похожа, беленькая, волосы длинные … обычно стрижку каре носила…
— Волосы перекрасить раз плюнуть, а уж прическа… — Перебил меня Петя. — Ты черты лица ее помнишь?
— Она тогда еще ребенком была… И потом, я ее живьем не видела, только на любительских снимках… Может быть, у Миши фотографии есть? Он, кстати, видел ее пару раз в натуре…
— Это как? — Удивился Ивакин.
— Ну, он десять лет назад ездил вместе с Дианой на суд, где девочка отказалась ехать в Россию. И еще два года назад, когда умер отец Натали, они с Дианой ездили на похороны… С девочкой не общались… Просто поприсутствовали на церемонии, почти инкогнито. Только с Изабель побеседовали… ну, со второй женой. Диана просила ее о помощи в отношениях с дочерью, но та к ее просьбе отнеслась довольно холодно. Сказала, что Натали ей как родная … еще что-то в этом роде… Потом подробнее расскажу.
— Значит, Михаил видел девушку почти взрослой… Теперь мне еще сильнее хочется побыстрее с ним связаться…
— Петь, я никак понять не могу, какое отношение внешность Натали имеет к нашему расследованию? Ты что думаешь, это она все подстроила? Но это же не возможно, они мать и дочь…
— Я просто рассматриваю различные варианты, — перебил меня Ивакин. — У меня есть ряд соображений, но пока, к сожалению, ничего конкретного, ни одной более менее достоверной версии… Но советую тебе приготовиться к тому, что в жизни, порой случается такое, о чем страшно даже подумать… Ладно, давай координаты адвоката. Попробую с ним связаться. Возможно, фотографии остались у него.
В больницу я вошла в расстроенных чувствах. Я не совсем поняла, о чем пытался сказать мне Петр, но настроение этот разговор мне испортил. Поверить в то, что за всеми этими покушениями на жизнь Дианы стоит ее родной брат или дочка, я не могла, но и возразить Ивакину, кроме эмоций было не чем.
Охранник перед входом в палату при моем приближении поднялся и шагнул навстречу.
— Документы предъявите, пожалуйста. — Очень вежливо попросил он. Я без возражений достала паспорт и протянула ему. — Проходите, Елизавета Анатольевна. Петр Петрович предупредил, чтобы Вашим посещениям мы ни в коем случае не препятствовали и даже помогали при необходимости…
— Спасибо. — Ответила я. — Как дежурство прошло? Никаких происшествий за ночь не случилось?
— Я уже Петру Петровичу докладывал… — нерешительно начал охранник, но потом вспомнил о приказе содействовать мне во всем и уже более решительным тоном продолжил:
— Рано утром сегодня мужчина лет тридцати пяти пытался чуть ли не силой в палату прорваться. Вел себя, как псих законченный. Даже представиться отказался.
— Как он выглядел? — Спросила я.
— Лет тридцать пять примерно, не слишком высокий, меня ниже сантиметров на десять, худощавый, слегка рыжеватый. — Без запинки отрапортовал охранник. — Особых примет никаких. Одет в серый костюм, светлую рубашку без галстука… — Чем больше примет он перечислял, тем яснее перед моим взором вставал образ Дианиного младшего брата, Покровского Михаила Ярославовича. Так, значит, он все таки здесь? Интересно, когда он приехал из Питера и на чем. Нужно срочно связаться с Петром. Почему он не рассказал мне об этом утреннем происшествии в больнице?
— Это все? — Нетерпеливо спросила я охранника, доставая из сумки телефонный аппарат.
— Нет. — Меня удивило смущение внезапно появившееся на лице собеседника. — Еще утром, когда доктор пришел… Я сопротивлялся, как мог, но по большому счету он ведь здесь начальник, а не я… Петр Петрович тоже добро дал…
— Что случилось то? — Встревожилась я. — Ты отказывался доктора в палату пустить? Или что?!
— Да нет! Что Вы! Я же не глупый совсем… Вы сами лучше посмотрите. — Он виновато кивнул в сторону палаты.
Я устремилась к двери, полностью позабыв о намерении немедленно позвонить Ивакину. Влетев в палату, я остановилась в изумлении. Кроме Дианиной кровати и кресла сиделки, в котором в данный момент дремала Юля, там откуда то взялась еще одно спальное место, на котором спокойно посапывало какое то непонятное существо. Разглядеть фигуру, укутанную одеялом, я не смогла, но зато я очень отчетливо увидела встрепанные, давно не чесанные волосы и лиловый синяк под глазом. Увидев меня, Юля торопливо вскочила с кресла и приложила к губам палец. Потянув за руку, она вывела меня обратно в коридор.
— Что за черт? — Возмущенно воскликнула я, опускаясь на кушетку. — Что делает эта бродяга в палате Дианы? Или это вообще мужчина?
— Слава богу, это женщина. — Вздохнула Юля. — Мне сказали, она не совсем… Проститутка, короче…
— Мне плевать, чем она зарабатывает на жизнь. — Нетерпеливо перебила я. — Как она оказалась в палате?
— Это распоряжение доктора Тихомирова. — Сказала Юля. — Мы ничего не смогли сделать. Больница ведь не наша частная собственность.
— Но мы же договорились, что Диана в палате будет лежать одна. — Воскликнула я. — И он, вроде, не возражал вчера против этого. Ты говорила с ним?
— Нет, он в детскую больницу, сказали, уехал на какой то экстренный вызов…
— Он уже вернулся. — Сообщила подруге я. — И ему придется объяснить мне, что все это значит.