– Остановите около ближайшего отделения банка «Евразия», – попросила я водителя чуть дрожащим голосом.
– Я не знаю, где тут ближайшее отделение.
Видимо, на моем лице отразилась такая гамма чувств, что водитель спросил:
– У вас все в порядке?
– Да, все хорошо.
Я набрала номер контактного центра, указанный на карте. И долго ждала, пока мне ответит первый освободившийся оператор. Мое сердце готово было выскочить из груди. Кто сказал, что любовь вызывает самые сильные эмоции? Нет, это зеленые хрустящие бумажки дарят радость, тоску, ненависть, восторг, упоение «и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы…», и все остальное. Наконец, мне сказали адрес. Мы подъехали к отделению банка. Я быстренько причесалась и поправила макияж, надеясь, что похожа на обычную московскую девушку с сумкой валюты. Пока я стояла в очереди в кабинку, где обслуживали вкладчиков, у меня перед глазами пронеслось все, что случилось со мной. Волга, вот мы загораем с сестрой на пляже, выпускной бал, свадьба, развод, роковая неудача на мировом финансовом рынке, в общем, самые судьбоносные события. Скоро вся моя жизнь уместится в одно короткое тире между годом рожденья и годом смерти на каком-нибудь заброшенном московском кладбище. Над моей могилой весной птички будут петь райские песни и алкаши сидеть на покосившейся скамеечке и пить, не чокаясь, паленую водку за упокой моей измученной души. Печальная картина, ведь я действительно в смертельной опасности. Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что положить деньги на карту и спокойно улететь в столицу моды и любви не удастся. Видимо, много людей охотится за иконами. Мое состояние можно было назвать волнением на грани отчаяния, как у Робинзона, упустившего проплывавший мимо английский военный корабль, но все еще машущего ему вслед, орущего и кидающего пальмовые ветви.
– Вы идете или нет? – нетерпеливо спросила молодая, прекрасно одетая особа студенческого возраста, стоявшая за мной в очереди, бросив на меня грозный взгляд.
– Да-да, конечно, – нервно ответила я.
Я зашла в кабинет.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказал молодой парень в костюме с чуть брезгливым и недовольным выражением лица, на которое он пытался нацепить дежурную улыбку.
– Я хотела бы положить все деньги на карту банка «Евразия», здесь около двух миллионов, – я решила пока не уточнять, в какой валюте.
Парень нахмурился.
– У вас есть документы, подтверждающие происхождение финансовых средств, акт о продаже квартиры, например?
– Нет, а что, без этого нельзя положить деньги? – спросила я сдавленным голосом, глотая слова.
– Не имею права, такова политика банка и законодательство Российской Федерации, – произнес парень с каменным выражением лица.
Глава 10 Попытка к бегству
Да, «закон суров, но это закон». Что же делать? Я была близка к истерике, сейчас опять придется таскаться по Москве с несметными сокровищами, дожидаясь, пока мне не начнут задавать острые и болезненные вопросы бандиты или полицейские. И неизвестно, чем все это кончится, муками и смертью в подвале или этапом в Магадан. А впрочем, может, меня и не посадят, расскажу все, как было, я, по сути, не совершала никакого страшного преступления, пойду как соучастник со смягчающими обстоятельствами или свидетель. Буду коротать долгие часы в КПЗ и в залах судебных заседаний. Или мне удастся уйти на дно, потом как-нибудь легализовать средства. Нет, нет, нет. Я чувствую, что оставаться в Москве нельзя! Необходимо бороться за возможность начать новую жизнь. Надо попробовать последнее средство.
– Давайте обойдемся без документов, вот возьмите, – сказала я, протягивая банковскому работнику пачку евро.
– Дача взятки является уголовно наказуемым преступлением, – ответил парень, но в его глазах что-то сверкнуло.
Я протянула ему еще две пачки:
– Возьмите и можете начать свое дело, купить небольшой заводик.
– На заводик здесь не хватит, – хмыкнул он.
– Ладно, пойду в другой банк, надеюсь, там сотрудников устроит меньшая сумма, – произнесла я, стараясь сохранять спокойствие.
– Подождите, фиг с ним, мне никогда не нравилось здесь работать, сейчас все оформим.
– Только сделайте так, чтобы деньги мгновенно поступили на мой счет. Я выполняю поручение очень серьезных людей, тамбовская группировка, слышали? – понизила я голос. – Хорошие парни, но такие пытки устраивают, прямо гестапо, – я весело усмехнулась. – Если деньги пропадут, у вас будут ужасные проблемы, но недолго, умрете быстро, то есть медленно умрете, но… в общем, вы меня поняли.
«Что за чушь я несу? От стресса мозг активизируется и начинает выдавать совершенно несусветную информацию».
Но по глазам парня мне показалось, что он проглотил мой экспромт.
– Не волнуйтесь, деньги должны поступить быстро, мгновенно невозможно, но в течение получаса, – процедил он.
– Хорошо, я посижу и подожду, – быстро согласилась я.
Сидеть полчаса было невозможно, мои нервы не выдержали бы этого. Но и уехать, не будучи на сто процентов уверенной в судьбе моих ценных бумаг, тоже. Я решила выйти в коридор. Мне почему-то пришло в голову, что оставаться в кабинете у парня небезопасно. Может зайти кто-то из начальства, начать задавать вопросы. Гипотетическая, конечно, ситуация, но все же… В тот момент мое воображение рисовало совершенно удивительные картины. Вот сейчас парень вызовет ментов. Омоновцы, с автоматами наперерез, крики: «Всем оставаться на своих местах! Мордой в пол!» и так далее. А потом меня погрузят в полицейскую машину и все, уже ничего нельзя сделать, невозможно повернуть время вспять. И на сердце не передаваемый никакими словами ужас и тоска. Иногда во время просмотра телепередач я пыталась представить себе состояние душ людей, взятых под стражу. Мне всегда казалось, что их мозг отказывается воспринять эту ужасную ситуацию. И им кажется, что вот сейчас все закончится, и они вернутся куда-то назад, где постель с любимым человеком, мандарины, шампанское, Новый год и проводы ребенка в первый класс.
Может быть, и меня сейчас ждет арест. И в какой-то момент я пойму, что это уже не кино и наручники не снять, за мной закроется железная дверь и душу охватит тяжелая беспросветная тоска, как непроглядная полярная ночь. Надо проиграть самый трагический вариант развития событий, и тогда я буду к нему готова. Нужно сказать себе: «Все, мне нечего терять. И пусть меня ждут арест, Сибирь, издевательства, все что угодно, я готова ко всему, мне наплевать на свою жизнь, я уже не верю, что будет что-то хорошее». Действительно, мы со Славой расстались, мой новый друг погиб, карьера не сложилась, многие неблагонамеренные граждане пытаются меня убить и покалечить. На воле у меня, прямо скажем, жалкое существование. За колючей проволокой государство, по крайней мере, попытается обеспечить сохранность моей жизни. К счастью, высшая мера наказания на данный момент в Российской Федерации отменена. Да, произошел в какой-то момент внутренний надлом, трагический срыв, и все, я уже по ту сторону баррикад вместе с Аль Капоне, Япончиком, Муркой, тамбовскими и Коза Ностра. Странно, но эти печальные мысли меня немного успокоили.
Я завела будильник на полчаса вперед, надела наушники, включила джаз. Прошлое, будущее и настоящее смешались, от ужасного стресса я окончательно потеряла рассудок, и вот я уже вижу нары, женщин с искаженными горем, алкоголем и тоской лицами, широкий тюремный двор, собак.
Время промчалось незаметно, будущее наступило, и я слышу, как мне говорят: «Соколова, к вам посетитель». Я в ушанке и валенках иду по снегу к отдельному домику, где проходят свидания. За мной следует охранник и подгоняет меня грубыми восклицаниями: «Пошла, пошла!» и толчками в спину прикладом автомата. «Шаг вправо, шаг влево – расстрел», – зачем-то добавляет он. Мы идем долго-долго, мне в лицо падают мокрые, колючие снежинки, вдалеке лают собаки. Я плачу:
– Я не виновата, не виновата, отпустите меня.
– Молчать! – отвечает суровый охранник.
И мне кажется, что я не дойду, сейчас упаду в снег и умру. Мои силы на исходе. Я на мгновение вижу свой обледеневший труп далеко в Сибири, в холодном сугробе на тюремном дворе. И уже никому не важно, о чем я мечтала, во что верила и кем хотела стать. Важно только, что на самом деле произойдет с моей сущностью, с моей бессмертной душой, если она, конечно, существует. Но на самом деле я не умираю, а дохожу, подгоняемая пинками охранника, до убогого бревенчатого домика, предназначенного для встреч заключенных с любящими людьми, адвокатами и недовольными сообщниками. Там я вижу Куропатова, он в костюме и в дорогой кожаной дубленке сидит напротив меня и ласково спрашивает:
– Деточка, ты же хочешь выйти отсюда досрочно?
– Конечно, – отвечаю я дрожащим голосом.
– Я готов тебе помочь. Но мне хочется, чтобы ты отблагодарила меня. У меня тут немного игрушек для взрослых, так, разные милые сувенирчики, плеточки, нагаечки, ошейнички, гирьки, – Василий Петрович указывает на два огромных чемодана в углу, рядом с которыми стоят два амбала. – Наручники не снимай, кстати, – добавляет он, и его лицо озаряется счастливой улыбкой. – Мы просто поиграем часиков пять, и ты на свободе.
И тут зазвонил будильник. Похоже, от волнения на несколько минут я отключилась.
Я зашла в кабинет, там сидел какой-то мужчина в дорогом костюме и сотрудник банка, согласившийся сделать мне доброе дело, объяснял ему что-то с чуть брезгливой улыбкой.
– Вы можете проверить ваш баланс в банкомате, – сказал парень, указывая мне глазами на дверь.
Мне показалось, банковский служащий сильно нервничал. Это неспроста. Наверно, он сообщил в службу безопасности, и сейчас меня арестуют.
Я подошла к банкомату, мои руки дрожали. Я набрала пин-код. «Введен неверный пин-код» появилась фраза на экране. Все, мою карту заблокировали, на выходе меня ждет полиция, или ОМОН, или ФБР, я не знаю, кого вызывают в таких случаях. Все, нары, баланда, феня и однополый секс по принуждению – вот мои перспективы на ближайшие несколько лет. Полчаса назад я говорила себе, что мне наплевать на мою жизнь. Но сейчас мне отчаянно захотелось назад, в какую-нибудь съемную хрущёвку с маленьким телевизором, совмещенным санузлом и четырехметровой кухней. Ведь даже жизнь в такой квартире, где можно полежать на диване, выпить чаю, вина, покурить и помечтать – тоже блаженство. Но все, это мне уже не светит. Отчаяние ворвалось в мою душу, как дым и лава из горящего кратера, сметающие дома и деревья на своем пути. Все было напрасно и ничего не вернется. Попробую набрать последний