Молния разъехалась слишком быстро – а ведь хотелось продлить томительное ожидание. Поворот.
Страстного танца не получалось, но я увидела во взгляде Скворцова нечто большее, чем обычную издевку.
Пальцы коснулись груди и медленно потянули платье вниз. Ниже, ещё ниже. Теперь оно болталось в районе талии. На секунду меня прошибло страхом – перед директором в одном бюстгальтере! Но я вновь напомнила себе, что на пляже загораю в лифчике, пусть и купальном. Какая разница?
Спиной к Скворцову. Я огладила обнаженную кожу поясницы. Позвонок за позвонком руки поднимались по спине. Чтобы волосы не забивались в рот, пришлось собрать их обеими руками и отвести в сторону. Скрипнуло кресло. Скворцов поднялся, обошел стол и застыл сбоку от меня. Я различала его краем глаза. Надо зажмуриться. Надо, чтобы нереальное, какое-то сюрреалистичное удовольствие от танца вновь не смолкло под наплывом дикого стыда.
Плавное движение всем телом, касание губ кончиками пальцев. Полуоборот.
Платье упало к ногам. Я переступила через него (а заодно и через свою гордость), приблизившись к Скворцову ещё на шаг. Нас разделяло меньше метра, и я видела, как он рассматривает меня. Прожигает всей своей тьмой. Не отводит глаз. Не моргает. Изучает так пристально, будто в запоминании есть некий особый смысл.
Это распыляло. В отношениях с Кириллом было море нежности и заботы, но дикой, пламенной страсти – ни капли.
А тут…
Я сняла очки, чтобы не видеть выражения лица этого нахала. Всё размылось, смягчились очертания. Мир перестал искрить от животной похоти, что заполнила мускусным запахом всю комнатушку.
Кажется, я потеряла бдительность, потому что Скворцов оказался слишком близко. Вплотную. Он дышал мне в колени адским жаром, будто огнедышащий дракон. Возможно, я преувеличила от переизбытка эмоций, но по ощущениям – именно так.
Его ладонь скользнула по моей ноге. Мелкие волоски поднялись дыбом от этого – вполне реального – прикосновения. Кожа Скворцова была шершавой, а движения требовательными. По колену, внешней стороне бедра, к низу живота. Он остановился у полоски трусиков, вопросительно поднял на меня взгляд.
Я сжала ноги так сильно, что их свело от боли. Белье намокло от одних только прикосновений. Тело жаждало продолжения. Требовательных поцелуев. Жадных прикусываний. Пальцев внутри меня. Не только пальцев, но и…
Что это, настоящая жажда или последствия стресса и выпитого алкоголя?
Очевидно одно: нельзя поддаваться.
– Не надо…
Я видела, как напряглись желваки на его щеках, видела, как дрогнул кадык, как затвердели плечи. Меня взял испуг. Вдруг Скворцов не примет отказа? Вдруг попробует взять меня силой? Вдруг… я сама не смогу отказать ему ещё раз?..
Но директор сглотнул и, закусив губу, сделал шаг назад. Напряжение, от которого недавно звенел воздух, испарилось. Я села на край стола, натянула очки. Отдышалась, потому что воздуха катастрофически не хватало. Видео выключила – там изображено слишком многое. Слишком личное.
Мы оба знали, что я не должна была отказаться. Только не здесь и не сейчас. Не в секунду, когда его штаны натянулись от желания, а мое белье можно было отжимать.
Романова, ты хотела наказать босса, а в итоге чуть не отдалась ему. Это вообще адекватно? Ещё и про Люду что-то говорила.
– Держите, – Скворцов оторвал меня от раздумий, протягивая свернутый лист бумаги.
Не придумав ничего умнее, я развернула расписку. Прямо так, сидя в одном нижнем белье на столе для совещаний.
«Я не собирался увольнять твою подругу, да и станцевать просил не всерьез. Но заранее спасибо за зажигательное представление. Кстати, я догадался, что ты снимаешь компрометирующее видео. Скинешь потом мне копию?» Дата. Подпись.
Твою мать! Меня чуть не выжгло изнутри от желания, а он всё это время издевался. Вот почему рассматривал так насмешливо, вот почему до последнего никак не реагировал на неуклюжее раздевание.
Я вскочила так стремительно, что с трудом удержалась на ногах. Злость заполнила меня до краев. Лютая. Кипящая. Бурлящая.
– До понедельника, Романова! – Скворцов помахал мне рукой.
– Пошел к черту! – рявкнула я и, собрав шмотки в кулек, вылетела из кабинета.
Максим Скворцов думал, что любит свою девушку. Когда встречаешься с кем-то полгода, невозможно делать это без любви. Она была неплохая, его Лика. Зубастая карьеристка, охочая до сплетен, но по-житейски милая. Забавная. Они познакомились на каком-то корпоративе, куда Максим не планировал идти, но придя – не пожалел. Хорошенькая блондинка сразу взяла Скворцова в оборот. Весь вечер она провела рядом с ним, не отходя и на шаг. Заливисто смеялась над всеми, даже самыми тупыми шутками. В глазах плескалось такое восхищение, каким можно покорить любого мужчину. Бесконечное. Всеобъемлющее.
А в такси она склонилась к его бедрам, расстегнула ширинку и на живом примере доказала всю заинтересованность в отношениях. Значимый аргумент.
Спонтанная встреча переросла в первое свидание, за ним последовало второе и третье. Максиму нравилась независимость Лики. Девушка никогда не навязывалась, не истязала смс-сообщениями и не жрала мозг чайной ложечкой.
За полгода они даже не съехались, хотя возможность была. Но Лика заявила, что не планирует быть нахлебницей в чужой квартире, и вообще ей нравится встречаться без обязательств, а не кашеварить на просторной кухне Скворцова.
Разве не идеальная женщина?
Впрочем, у них не всё было гладко. Как говорится, случались и кризисы в отношениях. Страсть постепенно сменилась привязанностью. Лика иногда казалась слишком простой, а иногда – невозможно сложной. Их общие интересы заканчивались, не успев начаться. Порою Скворцов не хотел звонить Лике, потому что не знал, о чем с ней говорить.
– Мне скучно, – капризничала Лика, если Максим засиживался за своими программами.
– Давай куда-нибудь выберемся, – хныкала с ужасающей периодичностью, и под «куда-нибудь» подразумевались клубы. От которых Скворцова воротило. Ему нравилась спокойная обстановка, приглушенная музыка, но не долбежка по затылку битами.
Зачастую казалось: их объединяет только секс. С другой стороны, у всех бывают взлеты и падения. Это нормально.
Максим Скворцов думал, что любит свою девушку, пока не познакомился с Ариной Романовой. Знаете, бывает такое. Вспышка. Затмение на солнце. Беглый взгляд, короткий диалог – и ты теряешь опору под ногами. Запретный плод манит своей недоступностью, и вот ты проводишь мучительные часы наедине с собой, коря себя за то, как тело откликается на неё.
Арине было необязательно что-то делать – она могла просто существовать, чтобы заполнять собой мысли Максима.
Непокорная. Своенравная. Но при этом чувствовалось: она мягкая и податливая точно глина в умелых руках.
Первая же встреча оказалась роковой. Максим попросил сделать кофе, и Арина отказалась. Одного возмущенного взгляда хватило, чтобы у Скворцова потяжелело в голове. Короткое «нет» сорвало все пломбы. Так началась их игра. Ему нравилось задевать её, наблюдать за тем, как пунцовеют щеки, как расширяются зрачки, как дергаются плечи.
– Ваш кофе, – фырчала она каждое утро, умудряясь готовить кофе с каждым разом всё отвратнее и отвратнее.
То забудет сливки, то плюхнет полбанки, то засыплет сахаром.
– Вам звонили. Опять, – произносила таким тоном, словно нет ничего постыднее, чем отвечать на директорский телефон.
Далеко не глупая девушка, которая добровольно забилась в скорлупу из комплексов, бурно реагировала на любое высказывание. Её злило наплевательское отношение начальства, но Арина не желала что-то менять. Она могла бы добиться многого, если бы не плыла по течению.
Скворцову до озноба захотелось растрясти Романову. Растормошить. Довести до точки кипения и однажды увидеть гремучую смесь из чистого гнева, задетого самолюбия и далеко не глупых идей.
Но в один из дней Максим заметил, что Арина смущается чуть иначе, когда смотрит ему в глаза. Точнее – она старается смотреть куда угодно, только не в глаза.
И это… пугало.
Разумеется, у него хватало воздыхательниц. Самых разных, от девочек-секретарш на предыдущих местах работы, до дочерей бизнесменов. Завидный женишок, который родился с золотой ложкой во рту – так шутили друзья. Девиц за ним увивалось столько, что можно было бы поставить рекорд, поимев их всех. Но Максим считал: если уж встречаешься с девушкой, то никаких измен. Даже если тебе на шею сами лезут и намеки оказывают вполне очевидные.
Так что изменилось?
Дурацкая шутка, которую отвесил Скворцов подчиненной, послужила началом конца. Кто же думал, что Романова, эта недотрога, так возжелает помочь подруге, что согласится на стриптиз?! Он до последнего надеялся, что она струсит и сбежит, дав ему повод подтрунивать над ней и дальше.
Не в его принципах кричать: «Остановись!!!», если девушка уже влезла на стол; но и быть мудаком, который принуждает кого-либо, он тоже не собирался.
Максим даже «расписку» написал с прицелом на то, что Романова попросит прочесть её до начала своего перфоманса. Он бы сначала отнекивался, а потом показал лист бумаги, и всё стало бы понятно.
Все нормальные люди вначале читают расписку, а потом творят незнамо что!
Но она не сбежала. Не попросила расписку. Осталась. Смущаясь и краснея как девственница, начала свой неумелый танец. Максим хотел её остановить. Очень хотел. Но не смог. Язык присох к нёбу, когда Романова огладила бедра и потянулась к застежке на платье. Фантазия дорисовала столь желанные образы, что слова забылись. Даже самые простые типа банального «Хватит».
На недолгий миг вселенная совершила кульбит, и Скворцову показалось разумным подойти к ней… коснуться нежной кожи… вдохнуть цветочный аромат духов…
Вдруг её тоже трясло от желания?
Не трясло.
Она отказала – и правильно сделала. Это ненадолго привело Максима в чувство. Он и сам испугался, чем может закончиться случайная связь. Поэтому отдал бумажку – чтобы уж точно оборвать все нити. Никакой страсти. Никакого вожделения. Это был всего лишь глупый прикол.