Я была благодарна ему за то, что обошлось без скандалов или уговоров. Без всех этих громких фраз типа «Я запрещаю тебе увольняться!» Никаких запретов. Нет. Максим давал понять: у меня сохранилось право управлять своей жизнью.
Я поставила дату, чиркнула роспись на половину листа и удалилась за рабочее место. Сердце гулко молотило в груди. Спустя несколько минут подошел Максим. О, кабинет попросту перестал дышать. Что они ожидали? Что мы страстно засосем друг друга прямо тут, при всех?
– Сегодня я не подпишу этого заявления, потому что оно написано под эмоциями. Даю тебе две недели, чтобы передумать. Если к тому времени ты останешься при своем – будет тебе подпись, – сурово сказал мой восхитительный босс, который стал моей же погибелью. – Кстати, – обратился Скворцов в никуда. – Если у кого-то есть недовольство по поводу отношений между руководителями и подчиненными, я предлагаю задуматься, в правильной ли компании вы работаете? Я готов начать повторную чистку кадрового состава. Кто-то недоволен мною либо моими личными связями? Проваливайте. Только не впутывайте в это Романову. Давайте работать как взрослые люди, а не как базарные бабки.
Он глянул на мобильный телефон, который завибрировал в его руках, и ответил:
– Алло. Да? Нашли? Кто-кто? Её же уволили? Вам не кажется, что на завод может пройти кто угодно?
– И кто же это? – вопросила я, прекрасно понимая, что речь шла о человеке, который распечатал наши фотографии. – Только не говори, что твоя бывшая.
– Нет, ваша коллега. Ирина Ливанова. – Рядом удивленно ахнула Люда. – Она ходила подписывать обходной лист, а по пути зашла в наше здание. Продуманный план. Подозреваю, что она знала о камерах и общалась с охранниками.
– Охренеть, – Люда даже не скрывала своих эмоций. – Вот змея подколодная.
Кто-то согласно угукнул, но мне было плевать на людское одобрение. Я бездумно рассматривала заявление об увольнении, в углу которого Максим приписал размашистым почерком: «Не согласовано».
Что ж, не увольнение, так длительный отпуск. Через две недели напишу новое заявление, которое Максим не посмеет отклонить. Конечно, я знала, что по собственному согласию можно уволиться и без его одобрения, но решила выдохнуть и подойти к этому вопросу со свежей головой.
Незачем прилюдно обижать его гордость своими финтами. Дома я поговорю с Максимом, расскажу о своих страхах. Он всё поймет. Услышит и согласится с моим решением.
В конце рабочего дня я решила не задерживаться, а начала собираться вместе со всеми. Но, когда вышла из кабинета, то была схвачена Людой под локоток и практически силой отпихнута в тот самый злополучный туалет.
– Ты не уволишься, – Люда нависала надо мной разъяренным коршуном. – Прекрати.
– Мы вроде как в ссоре, разве нет? – напомнила я, отпихиваясь.
– Разумеется, в ссоре. – Люда вспыхнула. – Но одно дело враждовать, а другое – когда ты собираешься жизнь себе поломать из-за какой-то глупости.
– Найду что-нибудь другое, ничего страшного.
– Арина, не сходи с ума. Ты прямо светишься с этой своей новой работой, вечно что-то печатаешь, хмыкаешь. Я же вижу, как тебя прет эта деятельность.
– Может, меня прет от секса с руководителем.
Люда даже как-то замешкалась. Не ожидала, видимо, такой искренности из уст вечно нейтральной подруги, которая об интиме никогда не распространялась.
– Не сомневаюсь, – кивнула она, – но это не повод для того, чтобы уходить с работы. Арина, когда тебя смущало общественное мнение?
Вообще-то всегда. Я никогда не была человеком, который может наплевать на любые условности, пойдет по головам или забьет на оценку окружающих. Особенно в ситуации, когда мне с этими окружающими работать. Ежедневно. Постоянно пересекаться взглядами и думать: «Интересно, они всё ещё обсуждают меня за спиной?»
С другой стороны, Люда вон дважды опозорилась перед Максимом, но на работу ходит с энтузиазмом.
– Спасибо за беспокойство, – сухо поблагодарила я её.
– Дура ты, Романова! – внезапно всхлипнула бывшая подруга. – Мужиков шикарных много, а ты у меня одна. Я тебе в состоянии аффекта наговорила ерунды всякой, теперь раскаиваюсь. А прощения просить стыдно, засмеешь меня. Так вот, – она шумно выдохнула. – Прости! Прости меня, пожалуйста! Я не считаю, что ты в чем-то виновата. Мне было до чертиков обидно, что Скворцов не меня выбрал. Вот и сказанула такое… Ты достойна его. Достойна, слышишь? – она разрыдалась. – В следующий раз только заранее оповещай о том, с кем спишь, чтобы мне зад не оголять зазря и перед гендиректором не позориться.
– Давай обсудим это как-нибудь позже, – ответила я с грустной улыбкой.
Что ж, возможно, работы я и лишилась, зато почти помирилась с человеком, без которого, признаться, на душе скреблись кошки. Пусть Люда и истеричная, полная изюма барышня, но только с ней я могу молчать, не боясь быть не понятой.
Скорее всего, нам не суждено вновь стать лучшими подругами. Надежд не питаю. Но лучше сохранить приятельские отношения, чем вечно смотреть друг на друга с ненавистью.
Теперь бы усмирить Ливанову, которая возомнила о себе слишком многое.
Когда общий кабинет опустел, и Максим рассеянно сидел за чашкой кофе, вертя в пальцах злосчастное заявление от Арины, в дверь постучали. Впрочем, разрешения войти никто не спрашивал, ибо в щелку тотчас всунулось смущенное донельзя лицо Петровой.
– Людмила, если ты планируешь новую акцию соблазнения…
– Ничего я не планирую, – буркнула та. – Я вообще извиниться хотела. Иногда крышу рвет, прости. Тут такое дело…
Она всё-таки влезла в кабинет целиком, но осталась мяться на пороге. Сама невинность. Глазки в пол, губки сжаты, плечи ссутулены. И не скажешь, что совсем недавно лежала на столе с шампанским наперевес или нападала губами на ширинку джинсов.
– Говори, – он отложил заявление Романовой в сторону.
– Напиши мне адрес Ливановой. Я знаю, в личных карточках можно посмотреть, но у меня к ним доступ закрыт.
– Это разглашение персональных данных, что немножечко запрещено законом. Да и зачем он тебе? Решила поддержать товарища, руку ей пожать за качественную подставу? – Максим непонимающе изогнул бровь.
– Ага, поддержать. – Людмила закусила губу. – Я поговорю с ней. По-дружески.
Ничем дружеским от этой фразы не пахло, скорее – плохо скрытой угрозой. Это даже посмешило, потому что взгляд Петровой полыхал неподдельной яростью. Максим многозначительно промолчал.
– А чего она Арину унижает, коза драная? – вдруг выпалила Людмила. – Всё понимаю, но интимные снимки выставлять на всеобщее обозрение. Фу. Мерзко. Я хочу начистить ей физиономию. Можно?
Если до этого Максим ещё мог сдерживать смех, то теперь рассмеялся в голос. Ему явственно представилось, как Людмила седлает Ливанову, дабы «начистить ей физиономию». Приятно, конечно, что у Арины есть верные подруги, готовые избить обидчика, да только незачем Людмиле ввязываться в скандалы, после которых и уголовный срок можно получить.
– Увы, Петрова, ничьими адресами не располагаю.
– Просто открой файл и выйди из кабинета на пять минут, – скрипнула она зубами. – Если боишься чего-нибудь.
– Не боюсь, уж поверь, – покачал головой Максим. – Тем более, я сам разобрался с Ириной. Город у нас маленький, а знакомых у меня много.
– Что ты сделал? – Людмила подалась вперед.
Скворцов поднялся из-за стола и отвернулся к окну, вроде как всматриваясь в горизонт, темнеющий перед непогодой.
– Да ничего особенного. Гарантирую, что в мордобой не ударялся. Просто поговорил кое с кем в сфере программирования, попросил, чтобы Ирочка Ливанова у будущих работодателей была на хорошем счету. На собеседованиях ей припомнят и наш завод, и поруганную честь Романовой. Конечно, если она пойдет в офис-однодневку, там её примут с распростертыми объятиями. Но все компании, которые более-менее на слуху, для Ливановой закрыты.
– Ничего себе! – присвистнула Людмила. – Максим Степанович, я восхищена твоим коварством до глубины души.
– Раздеваться только не надо, – фыркнул Максим.
– Нет, честно. Для Арины такого никто в жизни не делал. Никогда. Я её много лет знаю, ей всегда не везло на настоящих мужчин.
– Значит, буду первым.
…Максим засиделся допоздна, ибо Алексу не терпелось закончить с проектом и направить его потенциальному заказчику. Пустая трата времени. Сильнее всего Скворцов хотел очутиться дома, притянуть к себе Арину, успокоить её. Утихомирить бурю, которая разрасталась в голове девушки.
Обсудить, в конце концов, происходящее.
Он понимал всю её боль, только вот не показывал этого. Изображать холодность сложно, если внутри всё закипает от злобы. Да только что сделать там, при целом кабинете людей? Кинуться Арине в объятия и заявить, что кругом враги? Закатить скандал? Устроить прилюдную порку?
Ему хотелось уволить всю службу и набрать заново, да только такие импульсивные поступки совершают не мужчины, а мальчишки. Лиц, которые не смогли держать язык за зубами, он запомнил. Потихоньку спровадит их, потому что терпеть неуважение по отношение к Романовой не собирается. Все остальные пускай работают. Они же не виноваты, что обожают пересуды.
Совсем скоро он очутится дома. Совсем скоро всё наладится.
Пока же Максим сидел, откинувшись в кожаном кресле, и бездумно кивал на правки гендиректора. Тот загорелся разработкой программ так сильно, что пытался продвигать их наравне с продукцией. Его даже не смущало, что завод вообще-то подобным не занимался, и переломить имеющуюся систему – дело долгое и разорительное.
Впрочем, ради друга Максим был готов пахать в три смены.
– Ты сегодня какой-то незаинтересованный. Неужели дело в личных отношениях? – Максим опять кивнул, даже не слушая Алекса, и тот шумно вздохнул. – Если бы я загонялся каждый раз, когда кто-нибудь спалил меня с новой пассией, то давно бы сидел на успокоительных таблетках. Гордись тем, что о вашей интрижке слагают легенды.