а секундой позже она превратилась в блестящую вязкость свежей крови, что струилась прямо сквозь кожу и… думаю, подробности здесь излишни. Достаточно сказать, что Кар каким-то образом использовал Силу… использовал пилекотан… для того, чтобы убедить личинок лихорадных ос, что они выбрали неправильное место для вылупления. Использовав тот же самый животный инстинкт, что позволяет личинкам дойти от жала осы до центральной нервной системы жертвы, Кар заставил их мигрировать…
Из Беша и Мел.
И его мощь была такова, что почти килограмм их кишащей массы отправился прямо в полыхающий тайруун, где личинки горели и лопались, наполняя пещеру запахом паленых волос.
Во время этой невероятной демонстрации Депа наклонилась ко мне и прошептала:
— Ты никогда не задумывался над тем, а не ошибаемся ли мы?
Я не понял, что она имела в виду, и Депа махнула хрупкой рукой куда-то в сторону Вэстора:
— Подобная мощь и подобный контроль… без единого дня тренировки. Потому что его действия естественны: столь же естественны, сколь и сами джунгли. Мы, джедаи, тренируемся всю нашу жизнь: учимся контролировать наши природные эмоции и желания. Мы столь многим платим за нашу мощь. И кто из джедаев мог бы совершить подобное?
Мне нечего было ответить: мощь Вэстора вполне сравнима с мощью учителя Йоды или молодого Энакина Скайуокера. И у меня не было желания спорить с Депой по поводу джедайских традиций или необходимого разделения между тьмой и светом.
Так что я попытался сменить тему.
Я признался, что Ник поделился со мной правдой об инсценированной бойне и о ее сообщении на инфопластине, и напомнил, что она вчера намекала на некий план, связанный со мной, что она хотела чему-то меня научить или что-то показать. Об этом я и спросил.
Я спросил, чего она надеялась достичь, завлекая меня сюда.
Я спросил, каковы ее условия победы.
Она сказала, что хотела кое-что мне рассказать. Вот и все. Это было сообщение, которое она могла бы послать и подпространственным кодом: строчка-другая, не более. Но я должен был оказаться на войне, увидеть войну, испить, съесть, вдохнуть и почувствовать запах войны. Иначе бы я не поверил.
Она сказала мне: «Джедаи проиграют».
И там, в пещере, пока личинки лихорадных ос вылезали из тел и лопались в пламени тайрууна, я прикинул цифры: лояльных систем по-прежнему в десять раз больше, чем сепаратистских, у Республики огромная производственная база и невероятное преимущество в ресурсах… И это было лишь начало огромного списка причин, по которым Республика неминуемо победит.
— О, я знаю, — был ее ответ. — Республика вполне может выиграть. Но джедаи проиграют.
Я сказал, что не понимаю, но это, как мне теперь кажется, было не совсем правдой. Думаю, правдой было то, что сказала мне Сила, представшая в образе Депы в лагере: я уже понял все, что можно было понять.
Я просто не хочу в это поверить.
Она сказала мне, что я сам предвосхитил поражения джедаев.
— Причина, по которой ты освободил балаваев, Мейс, — сказала она, — и есть та причина, по которой джедаи будут уничтожены.
Она сказала, что война — это ужас. Ее слова:
— Ужас. Но ты не понимаешь, что она и должна быть ужасом. Так и выигрываются войны: причинением таких ужасных страданий врагу, что он более не способен сражаться. Нельзя рассматривать войну с позиций законов, Мейс. Нельзя сражаться, защищая невинных, потому что невинных нет!
Она сказала нечто очень близкое к тому, что Ник говорил об исследователях джунглей: мирных жителей нет.
— Руководители Конфедерации могут вести войну против нас лишь благодаря своим невинным гражданам: тем, что строят корабли, выращивают еду, добывают металлы, очищают воду. И лишь они могут остановить войну, только их страдания приведут к ее завершению.
— Но ты же не считаешь, что джедаи не будут препятствовать причинению вреда и убийствам простого народа… — начал я.
— Именно. Поэтому мы и не сможем победить: чтобы выиграть эту войну, мы должны будем перестать быть джедаями. — Она говорила в будущем времени, хотя мне казалось, что в ее сердце и мыслях джедаи уже мертвы. — Например, сбросить бомбу на арену Джеонозиса. Мы можем спасти Республику, Мейс. Мы можем. Но придется поступиться нашими принципами. В конце концов, не в этом ли предназначение джедаев? Мы жертвуем всем ради Республики: нашими семьями, нашей родиной, материальными ценностями, даже нашими жизнями. Теперь Республике нужно, чтобы мы пожертвовали сознаниями. Можем ли мы отказать? Неужели традиции джедаев важнее миллиардов жизней?
Она рассказала, как вместе с Каром Вэстором смогла выгнать сепаратистов с этой планеты.
КНС использовала космопорт Пилек-Боу в качестве базы для починки, заправки и обслуживания дроидов-истребителей, патрулирующих систему Аль'Хар. Для подобных операций требуется большое количество гражданских рабочих. Стратегия была крайне проста: Депа доказала этим самым рабочим, что военные сепаратистов и балавайское ополчение даже совместно не способны их защитить.
Прямого военного столкновения не было. Ничего красочного или героического. Просто непрекращающаяся череда отвратительных убийств. По одной-две жертвы зараз. Поначалу сепаратисты наводнили Пилек-Боу войсками. Но боевые дроиды столь же уязвимы для поедающей металл плесени, сколь и обычные бластеры. А солдаты из плоти и крови умирают так же легко, как и гражданские лица. Партизанская война нацелена не на укрепления врагов и даже не на их жизни.
Настоящей целью является желание врага сражаться.
Войны выигрываются не уничтожением противника, а террором по отношению к нему, продолжающимся до тех пор, пока он не сдастся и не отправится восвояси.
— Вот зачем я привезла тебя на Харуун-Кэл, — сказала она. — Я хотела показать тебе, как выглядят побеждающие солдаты. — Она ткнула пальцем за костер. — Вот джедай будущего, Мейс. Вот он. Она указывала на Кара Вэстора.
Вот почему в этот темный час, далеко после полуночи и задолго до рассвета, когда светящиеся лозы тускнеют, а хищники успокаиваются, когда лишь сон имеет смысл, я лежу на скатке, смотрю на черную листву над головой и думаю о завтрашнем дне. Завтра мы уедем отсюда.
Вернемся к планетам, где душ — это просто чистая вода, а не пробиотический туман. Вернемся к планетам, где спят в домах, на кроватях с чистыми, отбеленными простынями.
Вернемся к планетам, которые пока что, хоть и не навсегда, существуют в Галактике Мира.
14. Последняя запись
Воздух над Лоршанским перевалом столь чистый, что выступающий на фоне неба горный пик, с трудом различаемый Мейсом вдали на юге, вполне мог оказаться и Дедушкиным уступом. Пелена коричневого тумана чуть ближе в том же направлении наводила на мысли о смоге над Пилек-Боу. Еще ближе серебряные пятна штурмовых кораблей скользили над покровом джунглей. Их было множество: Мейс насчитал минимум шесть, а возможно, и все десять патрулей, летающих меж холмов.
Редкие беззвучные вспышки стреляющих пушек и клубящийся черный дым из огнеметов удивительно успокаивали Винду: они означали, что, по мнению ополчения, партизаны по-прежнему находятся где-то внизу, среди деревьев.
Джедай сидел с инфопланшетом, скрестив ноги, на грязном полу рядом со входом в пещеру. Всего в паре метров яркий послеполуденный свет скользил по лужайке на небольшом утесе, ровном травяном выступе в несколько десятков метров, обрывающемся вниз где-то на полкилометра.
Достаточно большом, чтобы принять десантный корабль типа «Джату» производства республиканских «Проектов Синара».
Мейс заставлял себя не смотреть в небо. Транспорт прибудет, когда прибудет.
Остались считаные минуты.
Он внезапно понял, что пересчитывает все те увечья, что ему нанес Харуун-Кэл: начиная с синяков от оглушающих выстрелов и заканчивая ожогами, сломанными ребрами, сотрясением и следом от человеческого укуса. Не говоря уж о бесчисленных укусах насекомых, какой-то сыпи на правой лодыжке и волдырях на пятках, которые, похоже, были результатом развивающейся грибковой инфекции…
И это лишь физические раны. Их можно залечить.
А психологические травмы: его доверию, принципам, моральной уверенности… его сердцу…
Их нельзя залечить спрей-повязками и бакта-пластырями…
Ник, меряющий шагами пещеру позади Мейса, уже протоптал дорожку в тонком слое грязи на каменном полу. Он поднял ружье, прислоненное к стене, в десятый раз проверил его готовность и поставил обратно. То же самое он сделал с пулевым пистолетом в набедренной кобуре, затем вновь оглянулся в поисках, чем бы заняться. Не обнаружив ничего, он вновь начал расхаживать взад-вперед.
— Ну сколько еще?
— Недолго.
— То же самое ты отвечал и в три предыдущих раза.
— Думаю, все зависит от того, что понимать под словом «недолго».
— Ты уверен, что она придет?
— Да, — солгал Мейс.
— А что, если они прилетят до того, как она придет? Ведь мы не сможем ее ждать, ведь все эти «Турбоштормы» или кто-нибудь еще легко отследят наш транспорт… Если она не придет…
— Подумаем, что делать, если это случится.
— Ну да. — Росту начал расхаживать от входа пещеры к задней стене, вместо того чтобы мерить ее из стороны в сторону. — Конечно.
— Ник.
— А?
— Успокойся.
Молодой корун остановился, посмотрел, извиняясь, на Винду, поправил рубаху и начал нервно теребить пальцами ремень брюк.
— Не люблю ждать.
— Я заметил.
Ник присел на корточки возле мастера-джедая и кивнул в сторону инфопланшета:
— Там есть какие-нибудь игрушки? Проклятье, я даже в дежарик сыграл бы. А ведь я ненавижу дежарик!
Мейс покачал головой:
— Это мой журнал.
— Я видел, как ты что-то в него говоришь. Что-то типа дневника?
— Да, что-то в этом роде. Это журнал событий, происходящих со мной на Харуун-Кэле. Для архивов Храма.
— Ух ты. А я там есть?
— Да. И Мел, и Беш, и Леш. Депа, и Кар Вэстор, и дети из лагеря…