телеграфировал о необходимости «…различать сторонников авантюры [ЦК ПЛСР] и её противников: не следует ни в каком случае удалять с работы выступавших против линии» мятежников[409]. Воистину стремление выслужиться оказалось неистребимо. Многие партийцы на местах старались быть святее «римского папы», в роли которого выступал в Советской России 1918 г. Я.М. Свердлов.
За созданием Реввоенсовета Республики, нового звена в системе государственных органов РСФСР, стояли переговоры и конфликты в ЦК РКП(б), о которых до настоящего времени историкам не было решительно ничего известно, поскольку до сих пор отсутствует часть источниковой базы — протоколы заседаний ЦК РКП(б) и его Бюро за конец весны — начало осени 1918 г. Однако помимо источников прямых есть и источники косвенные. Именно они привлечены нами для частичной реконструкции двух заседаний «узкого состава» высшего руководства РКП(б).
Глава 4«Официального заместителя не назначать». Попытка перехвата власти Свердловым после ранения Ленина
30 августа 1918 г. был ранен В.И. Ленин. Уже на третий день после этого события, 2 сентября, на заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета под председательством главы Советского государства Я.М. Свердлова и по его предложению, подкрепленному инициативой «снизу», был объявлен «массовый красный террор против буржуазии и её наймитов», и создан новый высший внеконституционный государственный орган: Революционный военный совет Республики (РВСР, Реввоенсовет Республики) — с диктаторскими полномочиями его председателя. Председателем, как мы уже знаем, опять-таки по предложению Свердлова, ВЦИК утвердил наркома по военным делам, члена ЦК Л.Д. Троцкого, а Главнокомандующим всеми вооружёнными силами Республики — беспартийного военспеца, полковника И.И. Вацетиса, в то время — главнокомандующего войсками Восточного фронта.
Голосование большинства членов ВЦИК «за» Троцкого являлось вотумом доверия Свердлову, который занял место рулевого у партийного и государственного штурвала и уже именовал себя «председатель ЦК РКП». Симптоматично, что в том же заседании участвовал и Л.Б. Каменев. Этот авторитетный большевистский руководитель, давний ближайший соратник Ленина, никак не возражал против состоявшейся властной рокировки. Таким образом, фактически передача всей полноты власти Свердлову при формальном «диктаторе» Троцком произошла внешне спокойно. Но — лишь внешне. Ведь, как констатировано в историографии, «не обнаружен, по-видимому […] не сохранившийся ряд протоколов ЦК партии, относящихся к лету (с 20-х чисел мая до 16 сентября) 1918 г.»[410] Иначе говоря, информация о реальных событиях, связанных со сменой власти в условиях недееспособности вождя (причём окончательной, как тогда полагали многие) заведомо не полна.
Однако похоже, что этот информационный вакуум, загадочно возникший вокруг одного из важнейших фактов истории большевистской партии и Советского государства, рассеивается. Среди документов члена ЦК РКП(б) Г.Е. Зиновьева — ближайшего соавтора вождя, занимавшего в 1918 г. пост председателя Петросовета, — удалось обнаружить записку с черновым текстом предложений к заседанию Бюро ЦК РКП(б). На этом заседании, которое состоялось в Москве не ранее 30 августа — не позднее 2 сентября, а вероятнее всего или 1 сентября, решался вопрос о «конструкции» власти после ранения В.И. Ленина.
Документ представляет собой автограф Зиновьева чёрными чернилами на бланке председателя Совета комиссаров Петроградской трудовой коммуны. В совокупности с содержанием другого выявленного нами уникального документа — черновика двух протоколов заседаний Бюро ЦК РКП(б) (первое состоялось не позднее 2 сентября, второе не ранее 5 сентября) — сведения зиновьевской записки позволяют по-новому взглянуть на ключевые проблемы советской политической истории ленинского периода: развитие большевистской партии и её высшего руководства на начальном этапе Гражданской войны и противостояние авторитарного и представительского начал в государственном строительстве РСФСР. Документы содержат ценные сведения об эволюции большевистского ЦК как высшего партийного органа и его узких «рабочих» коллегий в сентябре 1918 — марте 1919 гг., о фактической узурпации узкой группой лидеров прав Съезда партии как верховного органа и нарушении ими Устава как основного организационного документа; о взаимодействии трёх основных политических институтов РСФСР (ЦК РКП, ВЦИК Советов и Совнаркома), о властной рокировке сентября 1918 г., и прежде всего об организации работы ленинского правительства.
Записка появилась максимум днём 31 августа: если бы она была написана вечером, то на заседании Бюро ЦК РКП(б) рассмотрели бы не предложения «питерцев»[411], а нечто вроде предложения «питерцев и Дзержинского», который приехал в Петроград расследовать убийство председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого аккурат вечером 31 декабря[412].
Процитируем этот документ Г.Е. Зиновьева — настолько же короткий, насколько важный:
«[№] 13157
1). Официального заместителя не назначать — напротив, подчеркнуть, что председателем [СНК] остаётся В[ладимир] И[льич].
2). Подписывать временно за может один из комиссаров (как это было в дек[абре 1917 г.], когда И[льи]ч на неск[олько] дней уезжал). Если будет Тр[оцкий], то Тр[оцкий]. Если нет, то может [Г.И.] Петровский и т.п. Председателю ЦК вместо предс[едателя] Совнаркома] подписывать неудобно, т.к. [В]ЦИК — власть законодательная], а Совнарк[ом] — исполнит[ельная].
3). Бюро ЦК составить из тройки:
Троцк[ий], Свердл[ов], Рык[ов] (совещательный] гол[ос]), кандид[аты] — Дзержинск[ий], Крест[инский], Кам[енев].
4). Бюро ЦК исполняет прежн[ие] функц[ии]»[413].
Ниже — приписка фиолетовым карандашом: «Обратить вним[ание] на Бонча»[414].
Судя по пятизначному порядковому номеру, а также учитывая, что на заседании Бюро ЦК полученные предложения рассматривались в качестве официальных тезисов петроградской группы цекистов[415], данная приписка появилась после того, как Зиновьев согласовал текст с товарищами по высшему большевистскому руководству, находившимися в это время в Петрограде — членом и секретарём ЦК Е.Д. Стасовой, кандидатом в члены ЦК А.А. Иоффе.
«Бойчей» (Бонч-Бруевичей), на которых тогда могли «обратить внимание» в ЦК РКП(б), было двое: братья Владимир, Управляющий делами Совнаркома (ближайший сотрудник Ленина), и Михаил — генерал, в марте-августе 1918 г. военный руководитель Высшего военного совета при председателе Л.Д. Троцком. Не исключено, конечно, что речь шла о Михаиле Дмитриевиче: тогда приписка — самого Зиновьева, который знал наверняка, что вождь предпочёл бы видеть в высшем военно-политическом руководстве вместе с Троцким не недалёкого Вацетиса. Если же — и это более вероятно — речь шла о Владимире Дмитриевиче, то приписка исходила от Стасовой, небезосновательно считавшей «Бонча»[416] (создателя бюрократического аппарата Совнаркома) прожжённым интриганом.
Укажем, что на обороте зиновьевского послания простым карандашом сделан набросок револьвера и ещё один силуэт револьвера[417], и вернёмся от постскриптума к основному тексту, отражавшему взгляды ленинского прокуратора Петрограда на конструкцию власти в условиях ранения вождя.
Фраза «Официального заместителя не назначать» предполагает наличие заместителя неофициального. Последняя фраза второго пункта из черновика председателя Петросовета означает, что временную постановку во главе партийно-государственного механизма Я.М. Свердлова Г.Е. Зиновьев признал как совершившийся факт. Это было логично (собственно, кого из цекистов, находившихся в Москве, если не Я.М. Свердлова?), хотя с точки зрения преданности вождю и отстаивания собственных позиций во власти отнюдь не целесообразно: в жизни, за исключением её самой, нет, как известно, ничего временного, что не могло бы стать постоянным. В определённой степени первый тезис зиновьевского документа — предательство вождя.
Составляя предложения в Бюро ЦК, Г.Е. Зиновьев, будучи искушённым политиком, пытался решить несколько задач одновременно.
Во-первых, ему, петроградскому полудиктатору, следовало максимально выиграть время, поскольку выздоровление вождя, в котором никто не был уверен, должно было кардинально изменить сложившийся в ЦК баланс сил, а скоропостижная смерть — в маловероятном, но всё же не исключённом пока варианте — означала бы упрочение властных позиций Я.М. Свердлова и Л.Д. Троцкого. Последнее при демонстративных возражениях сулило председателю Петросовета совершенно случайную, не имеющую, конечно, никакого отношения к товарищам по ЦК, смерть от «эсеровского» (30 августа 1918 г., выстрелы якобы Ф. Каплан), как вариант — организованного некими «анархистами подполья» (от такого через год погиб друг юности Я.М. Свердлова — секретарь Московского комитета РКП В.М. Загорский-Лубоцкий) теракта или банального схода с рельс поезда, как это было аккурат в начале сентября с многолетним товарищем Свердлова по революционной работе — председателем Высшей военной инспекции Н.И. Подвойским, который после ранения вождя поспешил в центр и в результате на несколько дней оказался прикован к больничной койке[418]. Не исключена была и гибель «при крушении поезда», как это случилось со строптивым генералом А.А. Маниковским в момент, когда Гражданская война уже была на исходе и большевики смогли себе позволить избавиться от крупнейшего в России специалиста по организации боевого снабжения армии.