– Она снова плачет.
Дункан посмотрел на жену поверх очков.
– Это не наше дело, дорогая, – твердо ответил он.
– Но я ее слышу. Она рыдает навзрыд.
– Это не наше дело.
– Я все думаю, если бы мы не отсиживались, когда слышали плач Матильды, была бы она сейчас мертва? Мне очень плохо от этой мысли, Дункан.
Он вздохнул.
– Я отказываюсь чувствовать себя виноватым из-за того, что жестокость Матильды по отношению к семье, придуманная или реальная, вынудила одного из родственников ее убить. Мы ничего не могли бы сделать, чтобы предотвратить убийство, и ничего не можем сделать, чтобы вернуть ее обратно. Мы сообщили полиции о возможном мотиве. Думаю, на том и остановимся.
– Дункан, – захныкала Вайолет, – раз мы знаем, что это либо Джоанна, либо Рут, мы так и должны сказать полиции.
Он нахмурился.
– Не говори ерунды, Вайолет. Мы не знаем, кто это сделал, и, если честно, нас это не интересует. Логика подсказывает, что у преступника был ключ; или она доверяла ему настолько, что впустила в дом. Однако полиция и без меня об этом догадалась. – Дункан нахмурился еще сильнее. – И потом, почему ты постоянно заставляешь меня вмешиваться? Такое впечатление, будто ты мечтаешь об аресте Рут и Джоанны.
– Не их обеих. Они ведь не вместе ее убили? – Ее лицо скривилось настолько, что превратилось в гротескную карикатуру. – Однако Джоанна снова плачет, и, я думаю, мы должны что-то предпринять. Матильда всегда говорила, что дом полон привидений. Может, и она вернулась?
Дункан посмотрел на жену с нескрываемой тревогой:
– Ты, случайно, не заболела?
– Конечно, нет, – ответила она раздраженно. – Пожалуй, я все-таки загляну к ней, посмотрю, все ли в порядке, поговорю с Джоанной. Кто знает, вдруг она решит довериться мне.
Вайолет вышла на цыпочках, как и вошла; через некоторое время хлопнула входная дверь.
Дункан в замешательстве покачал головой и вновь склонился над кроссвордом. Не начало ли это слабоумия? Нужно быть либо очень храброй, либо очень глупой, чтобы беспокоить эмоционально неуравновешенную женщину, которая к тому же до смерти ненавидела свою мать. Дункан мог лишь предполагать, какой окажется реакция Джоанны на наивные намеки его жены, что она знает больше, чем рассказала полиции. Эта мысль так его обеспокоила, что он вылез из теплой кровати, надел тапочки и побрел вниз следом за женой.
Тому, что расстроило Джоанну Лассель, было суждено остаться тайной для супругов Орлофф. Она отказалась открыть дверь Вайолет, и лишь в воскресенье, в церкви, до них дошли слухи о возвращении Джека Блейкни к жене и о том, что Рут настолько боится возвращаться в «Кедровый дом» к матери, что предпочла остаться у Блейкни. Говорили также, что Рут попросили покинуть Саутклифф из-за скандала, который вот-вот разразится вокруг семьи Лассель. На этот раз злые языки сосредоточили свои подозрения на Джоанне.
Если бы Купер был честен сам с собой, то он увидел бы, чем Дэйв Хьюз привлекал молоденьких состоятельных девушек. Хьюз был грубоват, хорош собой, высок, мускулист, с темными волосами до плеч, синими глазами и обаятельной улыбкой. «Надежный» – такое определение немедленно приходило на ум при его виде, и только постепенно, в замкнутой атмосфере комнаты для допросов борнмутской полиции, за улыбкой начали показываться зубы. Купер понял, что перед глазами полицейских лишь профессиональная упаковка. О том, что находилось под ней, оставалось лишь догадываться.
Старший инспектор Чарли Джонс был еще одним примером того, как внешность может надежно скрывать истинную сущность человека. Купера позабавило, насколько сильно Хьюз недооценил грустное, словно у пекинеса, лицо, обращенное к нему с кротким выражением. Чарли сел на стул напротив Хьюза и некоторое время беспомощно рылся в своем портфеле.
– Очень мило с вашей стороны, что вы смогли прийти, – начал он. – Насколько я понимаю, время дорого. Мы благодарим вас за сотрудничество, мистер Хьюз.
Хьюз дружелюбно пожал плечами:
– Если бы я знал, что у меня был выбор, я, наверное, не пришел бы. А в чем, собственно, дело?
Чарли вынул помятый листок и расстелил его на столе.
– Мисс Рут Лассель. Она утверждает, что вы ее любовник.
Хьюз снова пожал плечами:
– Конечно, я знаю Рут. Ей семнадцать лет. С каких это пор секс с семнадцатилетней является преступлением?
– Не является.
– Тогда из-за чего сыр-бор?
– Из-за кражи. Она воровала.
Хьюз выглядел соответствующим образом удивленным, но ничего не сказал.
– Вы знали, что она воровала? Он покачал головой:
– Она всегда говорила, что бабушка дает ей деньги. Я ей верил. Старая ведьма купалась в деньгах.
– Купалась? Значит, вы знаете, что она умерла?
– Конечно. Рут сказала, будто бабка покончила с собой. Чарли провел пальцем вниз по листку бумаги.
– Рут заявляет, что вы велели ей украсть расчески, инкрустированные серебром, драгоценности и ценные издания из библиотеки миссис Гиллеспи. То же самое в общем-то, что заявила и мисс Джулия Сефтон. Небольшие вещи, пропажу которых не заметят, но от которых очень легко избавиться за наличные. Так кто их продавал, мистер Хьюз? Вы или Рут?
– Сделайте одолжение, инспектор, разве я похож на идиота, готового прикрывать избалованную шлюшку, которая бросила бы меня в тот же момент, как только ее застукали? Господи, – произнес он с отвращением, – у меня все-таки есть немного здравого смысла. Да они встречались со мной только потому, что им до смерти наскучили сопляки, с которыми их знакомят родители. В моей среде таких девушек называют потаскушками, а тяга к воровству у них в крови. Если Рут утверждает, что я подталкивал ее к воровству, тогда она просто врет, чтобы подставить меня. Я всего лишь ничтожество из вонючего притона, а она – мисс Лассель из дорогой школы для девочек. Кто мне поверит? Чарли печально улыбнулся.
– Видите ли, – пробормотал он, – никто тут не говорит о доверии. Мы оба знаем, что вы лжете, а Рут говорит правду. Вопрос только в том, сможем ли мы убедить ее выступить в суде и рассказать всю правду? В этом случае вы ошиблись выбором, мистер Хьюз. У нее нет отца, только мать, а вы, возможно, знаете не хуже меня, что матери зачастую гораздо строже по отношению к дочерям, чем отцы. Миссис Лассель не будет защищать Рут так, как отец Джулии защищал ее. Кроме того, она, похоже, ненавидит свою дочь. Подозреваю, все могло бы быть иначе, останься жива миссис Гиллеспи. Она бы, вероятно, постаралась замять это дело ради семейной репутации. Но так как ее нет в живых, то в защиту Рут никто не выступит.
Хьюз усмехнулся:
– Что ж, давайте арестуйте эту маленькую сучку. Мне наплевать.
Теперь пришел черед Чарли выглядеть удивленным.
– Она вам разве не нравится?
– Проходной вариант, чтобы переспать пару раз, ничего особенного. Послушайте, я же сказал, они со мной встречались только ради того, чтобы насолить своим предкам. Так что же прикажете делать? Подставляться из благодарности за использование их посредственных тел? Да я мог бы получить сколько угодно таких, если не лучше, в ночном клубе в субботу. – Он вновь улыбнулся своей очаровательно-похотливой улыбкой, которая, вполне вероятно, трогала женские сердца, хотя и не произвела никакого эффекта на Джонса и Купера. – Я делаю им одолжение, развлекаю их, но мне совершенно не нравится, когда они пытаются повесить на меня свое воровство. Если хотите знать, меня это просто бесит. Да и вы хороши, развесили уши. Смазливое личико, грамотная речь, слезливая история, и – готово дело! – тащите сюда Дэйва Хьюза и надеваете на него наручники. Вы просто не хотите признать, что они ничем не лучше проституток из квартала «красных фонарей». Чарли выглядел задумчивым.
– Вы уже второй раз называете мисс Лассель проституткой. Каково ваше определение этого слова, мистер Хьюз?
– Такое же, как и ваше, надо понимать.
– Вульгарная, грубая женщина, торгующая своим телом за деньги. Я бы не сказал, что это определение подходит мисс Лассель.
Хьюз ни капли не смутился.
– Шлюшка – это та, кого легко уложить в постель. Рут так быстро улеглась на лопатки, что было даже неинтересно.
– Вы сказали, что в плане секса она вас не слишком привлекает, – продолжал Чарли невозмутимо. – Вам не кажется, что это признание о многом говорит?
– Почему?
– Оно больше говорит о вас, чем о ней. Разве вы ей не нравились? Может, вы ее заставили? Или вы хотели от нее чего-то, на что она не могла пойти, несмотря на свои чувства к вам? Это довольно интересное утверждение.
– У меня бывали и получше, вот что я имел в виду.
– Кто получше, мистер Хьюз?
– Любовницы, конечно. Женщины, которые знают, что делают. Женщины, которые умеют обращаться со своим телом. Заниматься сексом с Рут было не лучше, чем с бревном. Мне пришлось делать всю работу, пока она просто лежала и говорила, как сильно меня любит. Чертовски скучно.
Чарли нахмурился:
– Зачем же вы тогда с ней встречались? Хьюз цинично улыбнулся столь явной ловушке.
– А почему бы и нет? Она была свободна, доступна, а мне время от времени хочется секса, как любому парню. Вы собираетесь обвинить меня в том, что я не противился природе?
Чарли подумал минуту-другую.
– Вы когда-нибудь бывали в «Кедровом доме»?
– В доме старой склочницы? – Хьюз покачал головой. – Такой вариант исключался. Она пришла бы в ярость, если б узнала, с кем проводит время Рут. Я не идиот, стремящийся к неприятностям, и девушки меня иногда удивляют. Половина из них наивно верят, что их родители примут меня с распростертыми объятиями. – Он спародировал четкую речь, присущую верхним слоям общества. – «Мама, папа, я хочу представить вам моего нового парня, Дэйва...» Вы даже не представляете, какими они могут быть тупыми.
– Получается, таких девушек было много. Мы догадывались об этом.
Хьюз откинулся на стуле назад, расслабленный, самодовольный и абсолютно уверенный в себе.
– Я им нравлюсь, инспектор. У меня талант. Не спрашивайте откуда, потому что я не смогу ответить. Возможно, все дело в ирландских корнях.