— Бюрократия и ополчение — вот что убило Лёдное! — наконец, сказал он. — Бюрократия затормозила рост хозяйств, торговли, ремёсел… В общем, она всё тормозила: слишком уж была громоздкой. А ополченцы — кстати, те единственные, кто в Лёдном зарабатывал нормальные деньги… Короче, они добили узел окончательно.
— Так, понятно. И что нам от них ждать? — спросил Игорь. — Они станут проблемой?
— А ты как думал? Представь, что ты много лет получаешь деньги, почти ничего не делая! — предложил Эрин. — Представил? А теперь представь, что спустя десять лет такой жизни тебе скажут, что теперь всё, баста. Мол, закончились подарки, а ты иди работай в полную силу. И как?
— Ну, сказать по правде, я нормально бы воспринял! — улыбнулся Игорь. — Но я тебя понял… Речь не обо мне, а о тех, кто уже привык, что им всё за просто так даётся, и напрягаться не надо.
Игорь не разделял людей на сорта по размеру черепа, но прекрасно понимал, что у кого-то есть внутренний стержень для самоорганизации, а у кого-то — нет. И, само собой, понимал, что мир при этом нельзя делить на чёрное и белое. Видел он людей, у которых внутренний стержень, казалось, из титана отлит был. И сам Игорь, к своему сожалению, к таким не относился.
И больше того. Если бы он мысленно выстроил градацию по крепости внутреннего стержня, то сам причислил бы себя к той трети, которая где-то в самом конце. Вот только Игорь прекрасно понимал, что большая часть людей находится ещё ниже. Сам он расстался с подобными иллюзиями ещё в юности, когда отец и мать начали спихивать его со своей шеи, заставив работать.
«И они были полностью правы… — подумал Игорь. — Спасибо им за это. Во всяком случае, если на меня несколько лет будет валиться халява, а потом её источник иссякнет, я не буду винить в своих бедах халяву, её источник или того, кто этот источник мне открыл. Я всё пойму… Или нет?».
— Значит, ты осознаёшь, с чем столкнёшься в лице ополченцев, — кивнул тем временем Эрин. — Как минимум, с обидами и претензиями… Возможно, и с бунтом.
Игорь кивнул, а сам вспомнил, чем закончился тот дурацкий день…
Джокер пропал. Как, впрочем, и Хан. Сражаясь, они добрались до границы узла. И ушли. Было немного грустно от того, что теперь по цитадели не бегает весёлая морда с высунутым чуть ли не до пола языком. Но Игорь надеялся, что Джокер победит, и держал за него кулаки.
А пока боги где-то там разбирались друг с другом, Игорь пошёл и толкнул речь. Речь была убедительной и проникновенной. А ещё комендант сделал людям предложение, от которого сложно было отказаться. Всех обычных жителей узла Игорь готов был принять без разговоров и почти без условий. Им надо было лишь следовать законам и распоряжениям властей.
Ну то есть, нельзя было воровать, бить морды и убивать. А ещё нужно было работать. Ну и скидывать в «копилку» налог на монумент, а ещё на знаки Порядка на пирамиде. Это и были все требования. Они могли бы показаться слишком мягкими, но Игорь к тому моменту умудрился продумать систему взаимодействия с новичками.
Впрочем, о ней потом... Оставались ещё две категории жителей Лёдного, для которых были совсем другие условия. Первая категория — те самые бюрократы. Игорь против бюрократии ничего не имел, но обществу размером меньше пяти тысяч человек не нужно такое количество работников стола, стула и отчётов. В этом просто не было смысла.
Поэтому бюрократов Игорь готов был протестировать, чтобы выявить самых адекватных. Максимум, пару десятков. А всех остальных он тоже готов был взять на службу, но лишь на общих основаниях. То есть, как простых жителей. Которые должны платить налоги и сами зарабатывать. И, конечно, такое предложение не всем пришлось по душе.
Второй категорией были ополченцы. Этих Игорь сначала планировал просто изгнать. И даже не с узла, а просто в свободное плавание. Но люди, которые сейчас собрались на вершине пирамиды, стояли вместе, страдали вместе и уходили из Лёдного вместе. И, посмотрев на толпу, Игорь понял, что после такого его решения прольётся кровь. Поэтому предложил другой вариант.
Всем ополченцам он разрешил поступить к себе на службу. Только не в качестве придурков, которые ходят по городу, наводят свои порядки и шпыняют жителей, изображая из себя крутых парней. А в качестве воинов. То есть, тех людей, которые пойдут подчинять сектора, а, если надо будет, встанут грудью на защиту города…
Ополченцам вроде бы понравилось, и они почти согласились. А потом кто-то особо умный решил уточнить: «А что тут за враги?». И Игорь сказал правду: всё равно скрывать её не имело смысла. После того, как ополченцы поняли, что врагами будут хтоны — и не один-два, а много — решимости защищать город у них поубавилось.
Сильно поубавилось.
С вершины пирамиды в тот день ушли четыре сотни из пятисот ополченцев. А с ними отправилась и группа бюрократов… И, к сожалению, часть их родственников, не захотевших остаться. В общей сложности ушло больше шести сотен человек…
Без ругани, без крови, без конфликта. Они просто не согласились, а Игорь вежливо, но твёрдо попросил несогласных покинуть пирамиду и её окрестности. И больше не приходить. А пятая часть ополченцев — почти сто человек — согласились на условия Игоря, хоть и без особого энтузиазма.
В основном, это были новички, которые ещё не пропитались духом всеобщей халявы. И, соответственно, не поняли, почему так хорошо быть ополченцем в Лёдном — и как плохо быть им на узле Священной Пирамиды.
Как вскоре выяснилось, проблема была ещё глубже. Даже те, что остались, совершенно не хотели ни тренироваться, ни воевать. Они предпочитали ходить по городу, снова пытаясь наводить свои порядки.
А те, что ушли, и вовсе решили добывать себе пропитание, вторгаясь в сектора Игоря. Теперь ему регулярно приходили уведомления о нарушении границ. И, конечно, Игорю это не нравилось, потому что он рассчитывал на уведомления, чтобы узнавать о приходе хтонов и порождений. А из-за ополченцев приходилось каждый раз попусту дёргаться.
В общем, вопрос надо было решать. И как можно быстрее. И из-за ополченцев вновь собрали совещание. Во-первых, нужно было устроить бойню тем, кто лез на территорию Игоря. Оставлять их безнаказанными нельзя было ни в коем случае.
Во-вторых, пора было определить того несчастного, который согласится превратить ополченцев, примкнувших в Игорю, из тунеядцев в нормальных солдат.
И это была лишь одна из проблем, которые свалились на руководство Охранной Крепости. А самой большой проблемой стало возвращение товарно-денежных отношений… Конечно, все беженцы ушли из Лёдного не с пустыми руками. И, конечно, деньги они брали в первую очередь. Но что дальше-то?
Денег на узле было много, а товаров — мало. Если продавать ценности, добытые со складов, по их реальной стоимости, то каждому пришедшему досталось бы разве что по серебряной тарелке. И после этого все деньги перекочевали бы к Игорю. Это вызывало бы мгновенную инфляцию в цене на товары первой необходимости, и, конечно же, положило бы рынок посуды. Смешно, но дело обстояло именно так. Тарелки могли убить здешнюю экономику.
А если ввести свободное ценообразование — это, опять-таки, вызовет инфляцию. Ведь товаров самой первой необходимости — еды, одежды, мебели — почти не было. Если не контролировать и не удерживать цены, они бы очень быстро взлетели до заоблачных высот. И хорошо от этого никому бы не стало. Да и тем же фермерам, которые пока обслуживали теплицы, не было бы стимула расширять производство…
С другой стороны, если использовать цены, распространённые на других узлах, и удерживать их, то это привело бы к тому, что часть населения ещё долго сидела бы ровно на пятой точке. И ничего не делала. А остальные жители сбивались бы с ног, пытаясь обеспечить поселение всем необходимым.
А Игорю требовалось заставить людей работать. Можно сказать, даже впахивать тем или иным способом. Чтобы общество функционировало в нормальном режиме, одни должны были заготавливать сырьё, вторые — еду, третьи — одежду, четвёртые — инструменты, пятые — предметы обихода. Кто-то должен был строить, а кто-то — убираться. Ну а кто-то — активно тренироваться и участвовать в боях.
Первобытный коммунизм, сложившийся среди первой и второй волны жителей, больше не имел права на существование. И главная беда Игоря состояла в том, что ему не с кем было посоветоваться, как изменить систему. Просто не было вокруг тех, кто мог бы что-то дельное ему подсказать. Конечно, и «старшие», и «приближённые», и даже Алиса с Эрином давали советы…
Однако все их предложения были лишь полумерой.
И тогда Игорь сделал первый ход конём. Снизил налог на получаемые УЕ до 100 единиц в день. Зато платить его теперь должны были все. И в обязательном порядке. А потом комендант распорядился продавать еду за деньги. И только тем, кто работал. А те, кто ничего не делал, обязаны были сначала заплатить налог на тунеядство в размере… четырёх сотен УЕ, само собой! И уже потом покупать еду.
Кроме того, было решено оценить стоимость недвижимости, которая имелась в наличии. И теперь, если человек хотел жить в каменной хибарке, ему надо было заплатить полтора золотых грамма. Тем, кто работал и трудился, делались большие скидки. А тем, кто не работал, надо было ещё доплатить десять тысяч УЕ. Можно частями…
Поскольку передавать УЕ было нельзя, то все налоги собирались за счёт знаков Порядка на пирамиде. И, естественно, монумента на точке прибытия.
В первый же день, когда были введены новые налоги, вспыхнул бунт, который, как Игорь потом узнал, прозвали «бунтом нахлебников». Все, кто собирался посидеть на попе ровно, отдохнув на чужих шеях, вышли к цитадели и предъявили свои требования. В ответ Игорь тоже нашёл, что предъявить: поднял все верные ему военные силы. И погрозил ими бунтовщикам.
Конечно, те сразу поутихли: и глаза потухли, и выкрики из толпы стали потише и поскромнее. Но было понятно, что бунтовщики так просто не смирятся со своей горькой судьбой. Пришлось Игорю толкать перед ними новую речь. Выйдя к толпе, он объяснил, что не против того, чтобы люди отдыхали. Но против того, чтобы при этом потребляли ресурсы, и без того пока скудные.