— Большой смысл, товарищ Остапенко! Предположим, у вас снег сходит с полей пятого апреля, а мы сгоним его в феврале и проведем сверхранний сев!..
— Допустим, — примиренчески сказал я. — Ну а ежели по всходам ударят морозы?
— Отчего бы им ударять, коли снегу не будет!
Круглов открыл портфель и вынул пухлую кипу бумажек.
— Несмотря на неоспоримость моей идеи, я, товарищ Остапенко, в течение двадцати лет бьюсь, как рыба о льды Арктики. Воюю, доказываю, а воз и ныне там. Взгляните на эти бездушные ответы!
Я углубился в бумаги. Читал, надо сказать, не без интереса. Тут были рецензии на предложение Круглова, подписанные известными мне людьми: профессором Березиным, кандидатом сельскохозяйственных наук Устюжанским, профессором Берко-Бурковичем.
Их рецензии были составлены в туманных, обтекаемых выражениях. Трудно было понять, то ли они одобряют идею Круглова, то ли отвергают. Никто из рецензентов членораздельно не сказал этому умопомрачительному фантазеру: бред, невежество, шарлатанство! А сказать надо было!
Я с грустью подумал, сколько драгоценного времени отнял чистопольский Манилов у людей, занимающихся подлинной наукой и честным трудом!
…Где тысячи людей со светлыми мыслями и дерзанием творят большое дело, туда нет-нет да и примажется какой-нибудь пронырливый алхимик, вроде Гарбуза, Поросенкова или Круглова. Но такие пустомели, словно щепки в бурном потоке, — покружатся-покружатся в водовороте, мелькнут на волне, и глядь — выброшены на отмель.
Дама в жакете
Буренка Марта понуро опустила голову. Перед нею в разбитых яслях лежала сухая овсяная солома. На ее впалых боках заметно обозначились ребра. От звездочки на лбу и до хвоста она была перетянута ремнями, напоминающими шлею и чересседельник. Казалось, сними эту сбрую, и буренка рассыплется по частям…
Скрипнули ворота. В хлев вошли две молодые женщины: черноволосая, в модном жакете, и русая, в спецовке, с цибаркой в руке. За ними осторожно переступил порог старик в ермолке. Под мышкой у него была тренога, а за плечами — допотопный фотоаппарат, похожий на растянутую гармошку-тальянку.
— Полина, — обратилась дама в жакете к своей спутнице, — встань за перегородкой и плескай воду в ведре. Да так, чтобы позвонче булькало… А вы, гражданин фотограф, наводите на корову фокус…
Почуяв воду, буренка встрепенулась, заревела и начала бодать перегородку.
— Ловите момент! — властно сказала дама старику, накинувшему ермолку на объектив.
И когда корова по-лошадиному встала на дыбы, фотоаппарат щелкнул. Женщина в спецовке со вздохом молвила:
— Доколе ж корову мучить будем? Шутка сказать, четверо суток капли во рту не было!
— Ты, Полина, очень сентиментальна, — строго заметила дама в жакете. — Марте не давать воды еще пять суток… Наука требует жертв!
«Жертва науки» помычала и замолкла, снова понурив голову.
Спустя некоторое время фотография Марты была выставлена напоказ в аудитории Ветеринарной академии. Рядом экспонировались ее подруги — Кукушка, Алгебра, Чайка, Клубника, Апперцепция, — одна в маске, другая — опутанная электрическими проводами, третья — делающая стойку на передних ногах. За кафедрой стояла молодая черноволосая женщина в модном жакете.
— Еще Асклепиад, — повествовала она, — ставил опыты по водному голоданию парнокопытных. Англичанин Вильямс предложил лечить насморк у детей сухоядением. Австриец Шрот заметил, что лошади, употребляющие много воды, устают раньше. Из русских ученых хочется особо отметить работы ректора нашей академии, доктора ветеринарных наук, руководителя моей диссертации профессора Виктора Корнеевича Булыжникова, — при этом дама в жакете сделала реверанс в сторону председательствующего. — Как известно, Виктор Корнеевич первый установил, что на пятнадцатый день водного голодания лошади совершенно отказываются от пищи…
В задних рядах, где сидели зоотехники, прибывшие с периферии, кто-то поперхнулся. Председательствующий постучал карандашом по графину. Диссертантка между тем продолжала:
— Вопрос о влиянии на организм животного избыточных количеств воды также занимал умы исследователей. За краткостью времени я не имею возможности дать анализ опытам Линтцеля и Пунтцеля, Шмегера и Маркера, Моргена и Тангеля, Пейта и Пойта, и многих-многих других… Однако до проведения наших опытов вопрос водного режима изучался только на кроликах да собаках, на лошадях да верблюдах. Крупный рогатый скот незаслуженно оставался в тени. Наши опыты, поставленные под руководством профессора Булыжникова, восполняют этот пробел. В настоящей диссертации собраны и обобщены материалы к патофизиологии лактационной функции коров… Итак, излагаю опыт номер один…
В зале прожужжала муха и цокнула о стекло.
Оставим на время претендента на степень кандидата наук Анну Максимовну Трясогузкину за кафедрой, а сами для точности изложения обратимся к первоисточнику, сиречь к ее диссертации.
Автор диссертации практически разрешила и теоретически обосновала четыре кардинальных проблемы в области молочного скотоводства.
Проблема первая. Много ли корова даст молока, ежели ее не поить? Буренку Марту лишили воды на девять дней. Какой же получился эффект? «Если в первые дни водного голодания, — говорится в диссертации, — снизилась поедаемость грубого корма, то в последующие дни животное отказывалось даже от концентратов». Корова похудела на шестьдесят килограммов и снизила удой в три с половиной раза. Принципиальный вывод, сделанный диссертантом, гласит:
«При полном водном голодании животное сильно возбуждается. Необычное беспокойство проявляет оно при даче воды другим коровам. Животное, слыша звук льющейся воды, мычит, вытягивает шею по направлению к воде, устремляется к ней всем корпусом, залезает передними ногами в кормушку и бодает рогами стенку».
Проблема вторая. Много ли корова будет давать молока, если ее поить сверх всякой нормы? Буренка Соя в будничный день выпивала 72 литра воды и больше не желала ни капли. Видимо, знала свою меру. Тогда Сою подвергли операции: разрезали бок и вставили в желудок резиновый шланг. Полтора месяца сряду трижды в день буренке вкачивали дополнительно к потребляемой норме по двенадцать литров воды. При вливании воды через шланг «корова вертелась, пытаясь хлобыстнуть хвостом диссертанта». И молока не прибавила ни стакана. «Вода, — заключает диссертант, — поступая в организм сразу в больших количествах, очевидно, не могла превратиться в молоко и выделялась из организма». Воистину библейская мудрость!
Проблема третья. Увеличится ли надой молока, ежели корову подключить к электрическому току? Электроопыты проводились в массовом масштабе — на 14 коровах. А результат один. Холмогорка Долина от электрического тока «подпрыгивала на трех ногах, держа ногу с электродами высоко поднятой». После этих бодрых кадрилей, с удовлетворением отмечает диссертант, корова увеличила удой на… сто граммов. Надо полагать, что отныне на всех фермах животноводы будут включать дойных коров в электрическую сеть?!
Проблема четвертая. Возрастет ли удой, если впрыснуть в вымя коровы:
а) кипяток.
б) скипидар.
Буренке Ласточке шприцем вкатили шесть кубиков кипятку. «На месте инъекции, — пишет диссертант, — образовалось уплотнение величиной с грецкий орех, болезненное». Удой остался прежним, а цвет молока изменился: стал розовым. «Кровь в молоке была заметна целую неделю». Бруснике и Ласточке делали скипидарный укол в вымя…
— А не подвешивали вы, товарищ диссертант, корову вверх ногами, дабы определить влияние такого положения животного на его удой? — иронически спросил даму в жакете один из почтенных членов ученого совета.
Анна Максимовна вопросительно посмотрела на своего научного руководителя, а тот негодующе цыкнул на ученого, и в зале снова стало слышно, как прожужжала муха.
На кафедру поднялся оппонент — профессор В. В. Зинзимов.
— Оно, конечно, того… Но, однако… Тернисты пути науки…
Профессор вытер на лбу испарину и, стыдливо пряча глаза от своих коллег, подобострастно улыбнулся в сторону ректора. Засим с кафедры полилась елейная речь о сугубой ценности научных открытий диссертантки и ее высокого покровителя.
Ветеринарная наука не верит в чудеса. Но в Ветеринарной академии свершилось чудо: Анне Трясогузкиной присвоили ученую степень кандидата наук.
…Жаль, что буренка Марта не обладает даром речи. Она бы поведала ученому совету, что диссертантка смыслит в молочном животноводстве не более, чем некие парнокопытные в апельсинах.
И очень жаль, что на защиту диссертации не пригласили работницу фермы Полину. Она бы дополнила оппонента:
— Анна Трясогузкина добилась своего. Теперь, ежели на ферму заходит какая-нибудь дамочка в модном жакете, начинается что-то невообразимое. Марта бодает перегородку и лезет передними ногами в кормушку, Долина пляшет на трех ногах, а бык Вулкан рвется с цепи и мычит не своим голосом. Говорят, условный рефлекс…
Водяной
Птичница Анюта вихрем влетела в правление колхоза и коршуном набросилась на бухгалтера Пафнутия Ивановича:
— Будь они прокляты, твои карпы! Опять двух утят слопали, чтоб им подавиться! — выпалила она единым духом, словно горох высыпала.
Бухгалтер, разморенный июльской духотою, не спеша хлебнул из горшка холодного квасу, отер усы и добродушно заметил:
— Слопали, говоришь?.. Значит, уха наваристее будет!
Безмятежный тон, каким были произнесены эти слова, олимпийское спокойствие Пафнутия Ивановича и этот горшок, не богами обожженный, превратили Анюту в статую. Она окаменела. Прошла минута, другая… И вдруг статую будто взорвали изнутри.
— Уха наваристей?! Да чтоб у тебя, цифроеда, язык отсох от такого выражения!.. Бумажная твоя душа!..
Три года работала Анюта птичницей — горя не знала. Стаи уток развела. За каждым утенком, как за ребенком, приглядывала. По ее настоянию колхоз инкубатором обзавелся. Четверть миллиона рублей доходу стала приносить ферма. Сама Анюта на выставку ездила, медаль получила.