Ой и лихо приходится трактористам! Ни жарким огнем, ни крутым кипятком не разбудишь мотора. Легче верблюду через игольное ушко пройти, чем трактористу на морозе дизель завести.
…Стоит Кузнецов у костра и, чтоб развеять грустные мысли, вполголоса напевает:
— А счастие так близко, так возможно было!..
И действительно, до счастья ему оставалось рукой подать. Не опоздай он тогда на один день, горя бы теперь не знал. Жил бы себе, не тужил!
Случилось Ивану как знатному механизатору прошлой зимой в Москве побывать. Аккурат в канун декабрьского Пленума это было. Идет он с земляками по выставке, глядь — на площадке толпа. Протиснулся вперед. И что же? Стоит обыкновенный гусеничный трактор «С-80». «Эка невидаль! — подумал Иван. — Сам на таком работаю». И хотел было повернуть обратно. Но тут его остановил дружный хохот… «Чего гогочете?» — спросил он парня со звездой на груди. «Да вон тот, в кожанке, — заливается парень, — грозится запустить мотор в три минуты!» Иван тоже не выдержал, схватился за живот. Еще бы: мороз, поди, что в Сибири, и трактор, видать, давно не запускали — весь наледью сковало.
— Дай бог нашему теляти да волка съесть! — пробасил Кузнецов и вынул из кармана пачку «Казбека».
Мужчина в кожанке откинул капот, что-то поколдовал в моторе… И не успел Иван чиркнуть зажигалкой, как трактор чихнул и загудел. Толпа онемела от удивления. Кузнецов, придя в себя, обратился к волшебнику:
— Вы… Вы… каким образом этот фокус проделали?
— А вы подойдите поближе, чтоб обмана зрения не было.
Иван зашел с правой стороны мотора и увидел такое, чего нет в других тракторах. К стенке кабины были прикреплены два небольших бачка, от которых отходила к двигателю тоненькая трубочка.
— Вся премудрость вот в этом приспособлении, — пояснил человек в кожанке. — В бачок я заливаю смесь, составленную из шести частей автомобильного бензина и одной части картерного масла. А, как известно, бензин воспламеняется при температуре втрое меньшей, чем дизельное топливо… По трубочке смесь подается в цилиндры. Масло, заметьте, смазывает стенки цилиндра, предохраняя их от порчи. Двигатель, как только заведется, автоматически переключается на дизельное топливо. Так что бензина расходуется на заводку аптекарская доза.
— Ну и здорово кто-то придумал! — хором отозвались трактористы.
Тут в разговор вступил методист выставки, занимавший до сих пор нейтральную позицию:
— Да вот он, изобретатель. Разрешите представить его!
Мужчина в кожаном пальто, немного смутившись, отрекомендовался:
— Жердев Александр Иванович, инженер института механизации.
— Дорогой изобретатель! А где можно раздобыть ваше приспособление? — насел на Жердева сибирский целинник.
— К сожалению, нигде… Изготовили мы пятьдесят опытных комплектов. И все они разошлись. Сегодня последний Семену Субботину отдали. Повез к себе на Алтай.
Счастье, близкое и возможное, уплыло от Ивана из-под самого носа. Выпустили пятьдесят штук — и крышка. Не иначе, как из золота в компоненте с платиной делаются эти бачки и трубочки!
Да ежели бы Андрей Ионович Соломатин захотел, он мог бы раздобыть не только золото и платину, а даже такой элемент, какой еще не обозначен в таблице Менделеева! Было бы желание, а эрудиции у Андрея Ионовича хватит. Ведь доказал же он, что снег — черный, а нефть — белая!
Два с половиной года назад заместителю директора института механизации, доктору наук Соломатину доложили его сотрудники:
— Андрей Ионович, наш-то инженер Жердев изобрел приспособление для заводки дизелей в зимних условиях… И хорошая штука, знаете ли, оказалась!
Не поведя ухом, Соломатин отрезал:
— Чепуха!.. Изобретатель нашелся!.. Я работаю над этой проблемой в течение десяти лет и только нахожусь на подступах к ее решению. А какой-то, видите ли, Жердев пришел, увидел и изобрел… Таких чудес в механизации сельского хозяйства не бывает! Запомните себе это крепко-накрепко.
— Эге-е-е! — смекнули сотрудники и на третьей скорости сделали крутой поворот к другой теме.
Окольными путями, в обход Соломатина, приспособление Жердева попало на выставку. Погода в декабре стояла, как по заказу, студеная. Но приспособление действовало безотказно.
У доброй вести — легкие крылья. Стаями перелетных птиц из холодных мест в институт полетели письма с горячими просьбами: «Дайте приспособление Жердева!», «Вышлите рабочие чертежи!», «Примите заказ!». Ходоки от Московской области били челом ученому совету: «Изготовьте нам хотя бы полтысячи комплектов…» Институту кланяются управления крупнейших строек и комбинатов, директора совхозов и РТС, геологи и лесозаготовители, колхозы и школы механизации… Но Соломатин и в ус не дует. Пальцем о палец не хочет ударить.
А от пальца Андрея Ионовича зависит чрезвычайно многое. Ведь он глава института. Без его благословения, то есть заключения, ни одно изобретение не получит путевки в жизнь, ни один чертеж не выйдет за порог технического храма. Вот какой силищей обладает этот Соломатин. Мало ли что Экспертный совет Комитета по делам изобретений и открытий выдал Жердеву авторское свидетельство! Мало ли что светила технической мысли поздравляли инженера с творческим успехом! У Соломатина на сей счет своя точка зрения… Пусть вокруг него бушует океан. Он стоит на своем, подобно утесу. И волны других мнений разбиваются о него в брызги. Подобно утесу, профессор холоден и безмолвен, не отвечает на горячие письма, просьбы и заявки…
А механизаторы — народ дотошный, грамотный. Не дождавшись ответа из института, пишут в «Правду», просят «найти правду».
Уложив в чемодан пухлые папки с их письмами и заявками, мы отправляемся к Соломатину на аудиенцию. Дабы не растрачивать ценного времени ученого, решаем с ходу взять быка за рога. Андрей Ионович слушает нас и недовольно морщит свое самоуверенное чело:
— Опять двадцать пять! Сколько же можно твердить, что нашему институту не положено изобретать! Вот и на схеме это черным по белому обозначено.
Соломатин вынимает из стола четвертушку ватманского листа. На нем вычерчена баранка, а на баранке нанизаны пять фигурок, живо напоминающих игрушечные домики. Ватман размалеван кричаще пестрыми красками. Бублик аспидно-синий, один домик цвета вареной тыквы, другой словно бы отделан под крокодилову кожу, третий, кажется, оброс темно-зеленым мхом, как сказочная избушка бабы-яги на болоте… Признаться, мы подумали, что Андрей Ионович решил, грешным делом, сыграть с нами шутку. Нам и в голову не приходило принять всерьез этот клочок ватмана. Кто мог бы его так разрисовать?.. По всей вероятности, шестилетний мальчик, которому попала под руки палитра зазевавшегося отца-художника. Или, что также возможно, над этим «полотном» потрудился какой-нибудь неудачник-абстракционист… Но лицо Соломатина выражает академическую невозмутимость, за которой не просматривается никакого подвоха.
— Поясняю, — толкует нам Андрей Ионович. — Эта схема воспроизводит процесс создания и жизни машины от идейного зарождения до утильсырья. Пять фигур, находящихся в данной орбите, символизируют собою научные центры, кои призваны творить сельскохозяйственную технику. А вот эта, шестая фигура цвета солнечного протуберанца, и есть наш институт. Как видите, он в сторонке!
— Значит, ваша хата с краю?
— Вот именно! — отрубил Соломатин.
— Ну, а ежели ваш работник изобрел приспособление, которое позарез нужно трактористам?..
— Приспособление Жердева рассчитано на простофиль, — со злостью бросил Соломатин. — Я утверждаю, что оно выводит машину из строя!
— Это проверено вашим институтом?
— Я не обязан проверять всякую дребедень. Мне звонил один человек… Жалко, не записал его фамилии… Он предупредил меня, что нечто подобное было предложено в годы войны. Завели трактор, а он тырь-пырь, и заклинило поршень!
— Извините, пожалуйста, — заметили мы, — но это не очень солидное, а тем паче не научное опровержение!
— Для научного доказательства мне нужен холодильник, в который я мог бы загнать дизель и проморозить. Но такой холодильной камерой я не располагаю.
Мы перевели взгляд на окна, разукрашенные замысловатыми вензелями деда-мороза, и напомнили Андрею Ионовичу, что на дворе зима, то есть естественная холодильная установка. В такой «камере» что угодно заморозить можно… Но наступит ли в институте оттепель, когда будет разморожено изобретение Жердева?
…Дочитает Соломатин фельетон до этих строк, взовьется пружиной, вынет из сейфа заветную папку и махнет по инстанциям с опровержением.
Погодите, Андрей Ионович, не торопитесь! У вас под мышкой акт Сибирского тракторного завода! Сей акт утверждает, что-де «метод запуска дизелей, предложенный Жердевым, не имеет существенных преимуществ». Уж кому-кому, а вам-то более других известно, что поименованный документ составлен по принципу: «Не суйся, сынку, поперед батька!» Это скорее обвинительный акт вашей деятельности как научного руководителя института механизации сельского хозяйства, деятельности конструкторского бюро тракторного завода, которое не прислушивается к голосу механизаторов. Оно, как и вы, ничего другого, кроме костра, трактористам не предлагает.
…И сколько же миллионов рублей сгорает на этих кострах! Какая уйма рабочего времени уходит на заводку! Жарит свой дизель на огне Иван Кузнецов близ Акмолинска. Поджаривают моторы тысячи подобных ему трактористов в Сибири и на Урале, в Заволжье и на Печоре…
А есть же счастливцы на свете! Вроде Семена Субботина… Раздобыли приспособление у Жердева и вторую зиму хлопот не знают. Выйдут к своим тракторам, мороз лютует, а они раз-два и — поехали.
Может быть, профессор Соломатин, который «находится на подступах к решению проблемы» заводки дизелей в зимних условиях, предложит со временем более эффективный способ? Такая возможность не исключается. Однако как быть тогда с «баранкой»? Ведь протуберанцевое здание института располагается за околицей… технического прогресса.