А он и не стоял и не сидел. Умел концы с концами сводить. При скромной зарплате — 83 рубля в месяц — и четырех едоках Манин изловчился сколотить изрядный капиталец. Как любитель лихой езды, приобрел «Москвича». Поездил сезон — пришел к выводу: не на того рысака поставил. Продал. Купил «Победу». Усадил жену, ребятишек, набил всякой всячиной багажник, сунул за пазуху бумажник — и айда на Черноморское побережье. Отдохнул в санатории, прокатился с ветерком по горным дорогам Кавказа — потянуло к оседлой жизни.
Загнал с выгодой «Победу» — сторговал полдома. Расположился. Показалось тесновато. Поднатужился: за семь месяцев скопил еще кругленькую сумму и купил вторую половину дома. Стал полноправным хозяином апартаментов площадью в 151 квадратный метр. И опять же концы в воду: одну половину особняка оформил на жену, другую — на тещу. Видимо, он запамятовал, что у тещи — Федулы Ивановны Кухаровой — своя собственная крыша над головой, а под той крышей — пятьдесят семь квадратных метров жилья.
И стали Манины-Кухаровы жить-поживать да нового добра наживать. Но надо же такому случиться! Кто-то вынес сор из их особняка.
Снова прокурор пригласил Ивана Романовича на аудиенцию. Так, мол, и так, гражданин Манин… Наследства от бабушки, как нам известно, вы не получали, по облигациям государственного займа крупных выигрышей вам не выпадало, отложить со своей зарплаты многого вы не могли. Откуда ж у вас такие тысячи?
— Раза два-три в преферанс выигрывал, — невнятно пробормотал директор хозрасчетного магазина.
— Только и всего? — усмехнулся прокурор.
— Ну еще с автомашинами сделал манипуляцию…
— Спекуляцию, хотите сказать?
— Выходит, так…
— Однако, гражданин Манин, и этой выручки маловато для полного баланса!
— Вы, я вижу, намекаете на магазин! — ощетинился Иван Романович. — Не выйдет, товарищ прокурор! Там у меня тютелька в тютельку! И за прилавками и в в кассах!
Городской суд установил, что домовладение № 33 по улице Заречной приобретено Маниным на нетрудовые доходы, и решил изъять его безвозмездно.
Минул месяц, за ним другой. И вот на днях наш коллега из редакции городской газеты журналист Анатолий Гуськов, проходя по улице Заречной, увидел в окне дома № 33 знакомую физиономию.
— Как живем-можем, Иван Романович? — поинтересовался он с присущим ему профессиональным юмором.
— Спасибо на добром слове, — ухмыльнулся Манин. — Как видите, живу — не тужу. Хотя и за квартплату… Гроза прошла сторонкой. Пожурили малость за пережитки прошлого в сознании. Дали устный выговор, без занесения… Ну, отестал еще конфисковали.
Анатолий Гуськов не поверил. Неужто мошенника, пойманного за руку, этак слегка пощекотали и отпустили с миром?!
Редакция городской газеты запросила партийную организацию горпромторга, какова ее позиция в отношении «пережитков» Манина. Секретарь партбюро Блохин официально ответил: «Да, Иван Романович, согласно § 2, пункту „г“, понес соответствующее наказание — получил выговор без занесения в учетную карточку».
Небо над головой Манина опять заголубело. Видимо, на улице Заречной и в ее округе такой «климат». Мягкий, благодатный… для комбинаторов.
Манин наказан партийной организацией за то, что-де он «не вел борьбы с остатками частнособственнической психологии и другими пережитками прошлого и тем самым нарушил моральный кодекс».
Нет, не тем аршином меряют горпромторговцы деяния Манина. И не теми именами называют совершенно очевидные вещи… Деньги, как говорится, — дело наживное. Но когда они наживаются нечистым способом, тогда с их владельцем надо объясняться на языке не столько морального, сколько уголовного кодекса.
Это будет и вернее и назидательнее.
Зосима — покровитель пчел
Из-за Оки потянуло студеным ветром. Над садом закружились белые мухи снежинок. Дед Евсей перетащил колхозные ульи в омшаник.
И хотя отжужжала пчелиная пора, пасечнику не сидится. Всякий день наведывает омшаник: то камышом стены утеплит, то крышу подправит. А нынче дед принялся запечатывать бочку с медом. Рядом стоял его внук Андрюшка. Притих пострел, наблюдает за работой.
— Деда, а ты не забыл ложку дегтя положить?..
— Это куда ж? — изумился Евсей.
— Как куда?.. В бочку с медом.
— Э-э, вон ты о чем, Андрюха!.. Смышлен не по годам! Не иначе, быть тебе пчеловодом. Ну, а насчет дегтя, это, как бы тебе сказать, пословица с подковыркой.
— Выдумка, значит, деда?
— А это как понимать… Вот расскажу тебе, а ты смекай, где выдумка, а где правда.
Пасечник сел на колоду, и внук притулился возле него.
— Сколько меду мы с тобой накачали? — спросил Евсей.
— По ведру с улья.
— То-то и оно, что по ведру. А могли бы по три… Кто виноват, спросишь… Не пчела, конечно. На Руси испокон веку говорилось: «Работяща, как пчела!» Не на себя пчела работает — на человека. Но ей, как и любой животинке, кормовая база потребна: у коровы молоко на языке, а у пчелки мед на хоботке!.. Э-эх, Андрюха, неведомо тебе, что прежде пчелы жили — не тужили: гречи было море разливанное. Как зацветет белой кипенью, будто снегом поля запорошит! А теперь белый гречневый цвет приходится пчелам искать, как прошлогодний снег…
— Плохо, значит, пчеле, деда?
— Плохо, да не всякой. Иная что сыр в масле катается… Вон у Шибаева в Заокских Двориках пасека не чета нашей. Кругленькая сотня семей! И кормовая база у тех пчел под крылышком. Площадь с овчинку, а чего только там нет: яблонька, липка, малинка и, ясное дело, фацелия. Шибаевской усадьбы, что и говорить, для ста ульев маловато, но не запретишь же пчелам летать через ограду на наши угодья…
Коли уж речь зашла о Шибаеве, то Евсей Тихонович, все как на духу, выложит, политическую базу подведет. Не пасека у Шибаева, а самая настоящая фабрика меда. По пяти ведер с улья берет… И действует, как истый спекулянт. В Москве, на Тишинском рынке, постоянное местечко облюбовал. Бойко торгует! Бидоны с медом на своей машине возит.
Недавно, в день святого Савватия, после удачной выручки завернул Шибаев с дружком в ресторан «Арагви». Отведав марочного коньяка, стал похваляться:
— Живу — кум королю! Сто двадцать тысчонок в этом сезоне зашиб! Вот что значит пчелка! Мал золотник, да дорог! Здорово, понимаешь, получается. Сколько хочешь, столько и держи этих самых ульев!.. Никакого ограничения и никакого налога с таких, как мы с тобой!
— А намедни из Заборского района, — обсасывая лимончик, продолжал Шибаев, — приезжал ко мне председатель колхоза «Восход» Кузнецов. Канительно, говорит, с этими пчелами. И дохода от них, как от козла молока. Купи, говорит, Егор Титыч, последние двенадцать семей!.. Как думаешь, придется удружить председателю?!
— Председатель, а хозяинует на пасеке, как медведь!
…Ежели бы не дед Евсей, на котором держится пчелиное хозяйство, то и колхоз «Зеленый дол» давно бы продал свою пасеку, И никто бы слова не сказал председателю: ни в районе, ни в области, ни в министерстве. Пасеки, они, словно пасынки у мачехи…
Попробуй, содержи в колхозе пасеку!.. Ой, и хлебнешь горя! Ни улья тебе не купить, ни медогонки, ни вальцов, чтоб прокатать вощину… Даже допотопного дымаря, и того днем с огнем не сыщешь. Дымарь хоть и невелика диковинка, но он с неба не падает. Чтобы его смастерить, нужно запланировать листок жести, шматок кожи или дерматина, обрезок дощечки, затем «спустить» заказ какой-нибудь артели. Но кто «запланирует», кто «спустит заказ», когда в министерстве нет человека, который бы ведал пчеловодством, заботился о судьбе колхозных пасек? А до министерских руководящих работников пчеле не добраться!
Такая-то ситуация и на руку Шибаевым. Им что?.. Сбыл втридорога на рынке мед и там же, у такого же шибая, сторговал из-под полы улей, медогонку и прочий инвентарь.
Шибай изворачивается. А председатель колхоза помыкается-помыкается, да и поставит крест на пасеке, подобно заборскому Кузнецову. Не потому, что не любит сладкого, нет, — слишком горько достается оно. Пусть занимаются этим делом «любители»!
А «любитель», он, как оса, от меда не летает. Охотно идет навстречу председателю, скупает пчел роями. Веселее и вольготнее всего живется пчеловодам-собственникам на Полесье: там на каждый колхозный улей десять единоличных! Недаром полесские колхозники острят по этому поводу: «И мы видали, как бояре мед едали».
…Разозлился как-то Евсей и выкладывает председателю:
— Напишу-ка я в министерство так, мол, и так, уважаемые товарищи… Подрезали пчеле крылья на местах… Эх, и зажужжит же дом в Скворцовом переулке, как разбуженный улей!.. И выйдет справедливый закон о пчелах!
Председатель хитро прищурил левый глаз, почесал затылок и успокоил деда:
— Скорее рак свистнет, чем министерство откликнется…
— Бог с тобой, Иван Спиридоныч!.. В министерстве, поди, знают, что такое пчела. Она человеку нектар собирает, мед носит, пользительнее которого ни пищи, ни лекарства нет! Опять же возьми урожай. Кто перекрестное опыление растений делает? Ветер да пчелы. А прибавка от него какая — всяк знает!
Доводы Евсея склонили председателя в сторону пчелы. Если поставить дело на широкую ногу, рассудил Иван Спиридоныч, то можно озолотиться. Есть же колхозы, которым пчелки приносят по полмиллиона рублей за лето! Но нашему пасечнику-самоучке трудно управиться с большим хозяйством.
Вот и решили колхозники пригласить к себе пчеловода с образованием. Домик ему построили, усадьбу озеленили: «Милости просим, дескать, к нашему шалашу!» А из области на их заявку ответили: можем-де прислать… ветврача или энтомолога, располагаем также кадрами кролиководов. Пчеловодов же, извините, в наличии не имеется.
На нет и суда нет! Откуда же взяться пчеловодам?! Было на всю страну три техникума, кои готовили специалистов пасечного дела, но министерство упразднило их якобы за ненадобностью. А в вузах будущие агрономы и зоотехники получают знаний о пчеле ровно столько, сколько требуется человеку, чтобы отличить ее… от канарейки.