Подобно древним мастерам виноделия, из рода в род передававшим секреты производства, Рубинов обучал своего кровного наследника тонкостям технологии «выжимки». Рубинов-младший показал себя способным учеником и вскорости обошел учителя. Консультируя диафильм «Подмосковный виноград», хитроумный потомок умудрился провернуть спекулятивную сделку. Он по коммерческой цене продал фабрике фотоснимки, которые выкрал в управлении, где его отец «и. о. начальника».
Коммерческая деятельность отца и сына Рубиновых разрасталась во всех трех измерениях. Но ее развитие все же сдерживали некоторые посторонние силы. Мы имеем в виду ревизоров. Они снова посетили управление и составили акт, в котором назвали договорные сделки Рубинова «махинациями», а самого Семена Борисовича — «дельцом». Что ж, Семен Борисович — человек не гордый. «Пусть, — размышлял он на досуге, — обзывают как им заблагорассудится, хоть горшком, лишь бы в печь не ставили да не отстраняли от виноградного фонда!»
В устной беседе с Рубиновым ревизоры намекнули ему, что он превратил управление в семейную лавочку. Нимало не покраснев, Семен Борисович корректно отпарировал:
— Если у меня лавочка, то загляните за прилавок Капелюхина!
Ревизоры учли пожелание Рубинова. На прилавке, то есть на столе начальника управления цитрусовых культур Капелюхина, они обнаружили и заактировали художественный альбом стоимостью в пять тысяч рублей. «Явно непозволительная роскошь за счет государственного фонда!» — записала ревизионная комиссия.
Акты ходят по инстанциям. Государственный денежный фонд, созданный для подъема виноградарства, тает. Но над Рубиновым и Капелюхиным не каплет.
Не капало, пока не появилось в печати наше исследование новой технологии виноградной выжимки. За исследованием последовало расследование. За расследованием — наказание.
Лавочку закрыли.
Торгашей посадили. В назидание другим.
Проказы лукавого
Жили-были Андрей Васильевич да Людмила Петровна. Он возделывал хлопок, а она пряла пряжу и растила-лелеяла свою любимую дочурку Зиночку.
Андрей Васильевич был ученым агрономом и слыл за человека во всех отношениях примерного, порядочного. Уж кто-кто, а он досконально знал законы развития природы и общества. И можно ли было подумать, что у него в душе найдется такая струна, которую заденет лукавый, и она зазвенит?!
Оказывается, не только на старуху бывает проруха. Долго ль, коротко ль, а лукавый проторил стежку-дорожку к душе Андрея Васильевича. Искусил его, атеиста, самым натуральным образом. Не обошлось, разумеется, без вмешательства Евы во образе законной супруги агронома. Лукавый знает, чем и через кого соблазнять.
Искушение произошло отнюдь не в пору первой молодости. Тут как нельзя под стать поговорка: «Седина в бороду — бес в ребро»!
Андрей Васильевич давал званый ужин по случаю двадцать шестой годовщины своей деятельности на поприще агрономии. После торжественной трапезы, проводив гостей, супруга исподволь завела речь о том, о сем и о житье-бытье.
— Грех жаловаться! — проворковала она. — Дом — полная чаша!.. Вернее, не дом, а трехкомнатная квартира в коммунальном доме. А как хотелось бы иметь свой домик!.. Со своим погребком. Со своим петушком. Со своей золотой рыбкой в аквариуме! Ну, и конечно же, с садиком, пусть не Эдемским, но чтоб можно было вкусить плода от собственного древа!
Лукавый, незримо спрятавшийся за трельяжем, хитро подмигнул: «Клюет!»
И супруга подсекла своего благоверного на удочку. Попутал бес юбиляра.
Чуть свет главный агроном хлопковой инспекции Андрей Васильевич Двойников пришел к министру сельского хозяйства республики и, низко поклонившись, подал ему челобитную: прошу, дескать…
Министр ответил поклоном на поклон и, не откладывая челобитную в долгий ящик, издал приказ: «Отмечая 26-летний стаж (имярек), разрешить ему выделение на территории республиканской семенной хлопковой станции приусадебного участка для индивидуального строительства. Главку Сельхозснаба, ОКСу и ХОЗу министерства оказать всевозможную помощь и содействие в строительстве».
То ли по щучьему велению, то ли по министерскому благословению дом рос, как в сказке. И среди коллективного хлопкового моря появился частнособственнический корабль-особняк. Его трюмами были бетонные подвалы. А над ними — каюты первого класса: сто метров полезной жилой площади.
Вокруг особняка шелестел и благоухал сад. Во глубине его блестело серебряное зеркало рукотворного водоема. В нем играли-резвились золотые рыбки и отражались деревья, усыпанные сочными плодами.
На новоселье в числе самых близких друзей опять же незримо присутствовал… лукавый. Он извивался, вилял хвостом и под звон бокалов нашептывал хозяину на ухо:
— Какой дьявол толкает тебя сдавать городскую трехкомнатную квартиру коммунхозу?! Перепиши ее на свою дочь. Она у тебя невеста, замуж просится. И к тому же институт кончает!
— Да, кончает, но институт-то сельскохозяйственный, — возразил Андрей Васильевич. — Зачем ей квартира в городе, когда на село нужно ехать?
— Вахлак! — сказала жена, сидевшая по левую руку. — Неужто ты, ответственный работник, не найдешь для своей родной дочери такой должности, чтобы у нее маникюр не сползал с ногтей?!
Вскорости семья Двойниковых справляла триединый праздник: возведение дочери в сан хозяйки комфортабельной трехкомнатной квартиры, свадьбу оной хозяйки и назначение ее преподавателем индустриального техникума в столице республики.
Лукавый, слегка охмелев, панибратски похлопывал Андрея Васильевича по плечу и подзуживал:
— Мы с тобой, друг любезный, еще не такие кадрили выкамаривать будем! Дай только срок!
Минул год, за ним другой, третий, четвертый… Время не стояло, и Андрей Васильевич не сидел в одном кресле. Он стал заместителем министра сельского хозяйства. Лукавый поздравил его с назначением на высокий пост и доверительно сообщил:
— Кое-кто из сознательных свои особняки начинает сдавать под детские сады и ясли. Как бы нам с тобой не промахнуться в этой кампании!.. У меня есть план… Слушай внимательно!..
И заговорил, сукин сын, на таком жаргоне, который был понятен только одному Андрею Васильевичу… Впрочем, план лукавого скоро стал явью. Он был и впрямь хитроумный.
— Желаю сбросить с себя кандалы частной собственности! — заявил А. В. Двойников коллегии своего министерства. — Примите от меня дом на баланс…
— Принять на баланс совхоза «Огни Востока»! — решили в один голос члены коллегии.
Лукавый потер руки от удовольствия и подмигнул Двойникову.
А год спустя Андрей Васильевич, направляясь из того же самого особняка на работу, завернул в контору совхоза. Результатом этого посещения явилась оригинальная финансовая операция. Двойников оставил кассиру на расходном ордере свой автограф, а взамен получил из рук в руки четыре с половиной тысячи рублей новенькими ассигнациями. В ордере указывалось, что означенная сумма выдана заместителю министра как компенсация за подаренный им совхозу дом.
Пролетело еще полтора года. В подаренном и проданном совхозу особняке живет-поживает заместитель министра производства и заготовок сельхозпродуктов республики… Будьте знакомы: Двойников! Не брат, не сват, не однофамилец, а тот же самый Двойников Андрей Васильевич.
Лукавый на радостях вертится юлой и приговаривает:
— Кто сказал, что на ишаке нельзя обогнать верблюда? Я кого хочешь обведу вокруг пальца!.. Живем с Андреем Васильевичем и Людмилой Петровной, не тужим. Налога со строений, а также страховки и земельной ренты не платим! А почему? Да потому, что особняк вместе с усадьбой подарили совхозу! Квартплаты опять же не вносим… По той самой причине, что тот же особняк и ту же усадьбу мы продали тому же совхозу! И слупили с него, скажу по секрету, в два раза дороже, чем сами затратили на строительство! Знай наших!
— Постой, голубчик! — крикнули словами гоголевского Вакулы старшие контролеры-ревизоры Министерства финансов республики Николай Чугунков и Яков Гречишкин. И по примеру того же Вакулы — хвать лукавого за хвост!
Контролеры вскочили на него верхом и прямым ходом — в редакцию газеты «Алые зори».
— Пожалуйте, фельетон! — предложили они.
— А-а, это про Андрея Васильевича?! — дипломатически улыбнулся заместитель редактора Иван Евсеев. — Мы того, конечно, не против Салтыковых-Щедриных, но лучше бы вам обратиться в «Правду». Оно надежней…
Сунулись ревизоры туда, сунулись сюда, еще кое-куда… Бес в кармане, а совладать с ним невмоготу. Вот ведь вражья сила!
…Сила действительно вражья!..
Живуч бес частной собственности. Лукав. Изворотлив. Находчив и многолик. Он заключает контракты не только с закоренелыми стяжателями, людьми темными, мыслящими старыми моральными категориями. Нередко он совращает человека, который на словах утверждает новую мораль, презирает частную собственность и верит в коллективизм.
И уж если такой человек не устоял против соблазна лукавого, то ему нужно протянуть руку помощи. Это входит в моральную обязанность его коллег по работе, друзей и товарищей. Ну, а ежели он отвергнет руку помощи, тогда его следует ударить по рукам. Чтобы неповадно было! Никакие заслуги не дают ему права наживаться за счет коллектива, общества, государства!
Еще одна реплика. Лукавый проказничал у всех на виду. А те, кто должен был схватить его за хвост, застенчиво отводили глаза в сторону и в виде заклинания повторяли:
— Пусть Москва разбирается!
Курилка из Торжка
Данное исследование не претендует на фундаментальность. Ибо тема его глубока, и ее невозможно исчерпать, как нельзя объять необъятное или вычерпать море ложкой.
Коль скоро автор рукописи не известен широким читательским кругам, предпошлем рецензии краткую биографическую справку.
Кузьма Порфирьевич Мироедов родился в период столыпинской реакции на отрубах, в нечерноземной полосе. Двадцати пяти лет от роду он завершил высшее сельскохозяйственное образование. Потом исполнял обязанности заведующего сектором Верхне-Волжского научно-исследовательского института. 31 января 1936 года за «срыв работы сектора и нетактичное отношение к сотрудникам института» был освобожден от занимаемой должности. Коллеги дали ему благой совет: подковаться в теории и этике.