Посидели, повздыхали — делать нечего.
— Ты, Васятка, сиди при комбайне, карауль, а мы в мастерскую слетаем.
Воронов примостился на багажнике, мотоцикл затарахтел и скрылся за косогором.
…На совхозной усадьбе была торжественная минута. Сюда доставили еще семь комбайнов с красноярской маркой. Механизаторы ликовали:
— Вовремя подвалила помощь. Теперь не за десять, а за шесть дней уберем!
Аккурат в этот момент во двор влетели Палладин с Вороновым.
Рапорт их был краток и выразителен. Сияющие лица собравшихся потускнели.
— Коли уж так случилось, — сказал директор совхоза, — надо обкатать каждую машину на усадьбе.
Пополудни началось испытание.
У руля сел главный инженер Михаил Марьянчик. Едва взревел мотор, как в молотилке послышался треск и полетели щепки во все стороны…
Обкатали второй, третий, четвертый. Дело обошлось без катастрофы. Правда, в одном не хватало десяти шпонок, в другом — дюжины шплинтов, в третьем — шестеренка поставлена не там, где ей надлежало быть.
Завели пятый. Комбайнер включил скорость: машина ринулась вперед, а рулевой вместе с сиденьем свалился назад. Причину такого несогласованного движения понять было нетрудно. Сборщики поставили сиденье на живую нитку.
Кому обкатывать последний комбайн, бросали жребий.
— От судьбы не уйдешь, — пошутил Николай Палладин, опуская руку в шапку. Вынул бумажку, развернул и расхохотался: — Мне!
Тут мы должны сделать экскурс в область техники и довести до сведения читателей, что некоторые машины имеют деталь, именуемую звездочкой. А на комбайне не одна такая звездочка — целое созвездие.
Палладин сделал круг вхолостую, затем осторожно включил молотилку. И тут произошло самое ужасное: что-то затарахтело, заскрежетало, а вслед за этим звездочка птицей порхнула в небеса, а за ней, словно хвост кометы, взвились осколки порванных цепей.
Хорошо, что земля наделена силой притяжения: металлолом поносился, поносился в воздухе да и осел на усадьбе. Механизаторы подобрали его, попробовали — мягкий, как воск. Термически не закален.
— За инструмент! — бросил клич старший механик. — Нас ждут поля!
Слесари вооружились молотками и ключами, приданными комбайну. Ремесленник Ленька получил задание подогнать кое-какие клепки. Он взял молоток и решил начать с ходовой части. Занес руку, слегка стукнул, и красноярский молоточек со звоном рассыпался, как стеклянная посудина.
— Э-э, — только и мог сказать Ленька.
— А-а! — смекнул механик. — Перекалили на заводе молоточек.
Директор совхоза — человек энергичный, духом не пал:
— Уборку вести всеми наличными средствами, в две смены! У красноярских машин заменить негодные детали!
Распорядился и пошел к телефону:
— Острогожск? Срочно, по уборочной, дайте Москву, «Союзсельхозтехнику».
Воронежские связисты работают четче красноярских комбайностроителей. Через пять минут Москва была на проводе.
— Павел Иванович! Извините меня, но это безобразие!
— Что?.. Комбайн рассыпался?.. Красноярский?
— Простите, а вам уже известно?
— Еще бы! Не первый звонок…
— Звездочки поставили какие-то…
— Ежели бы одни звездочки!.. У них 80 деталей не соответствуют эталону!
— Так надо же принимать меры! Пшеница того и гляди посыплется!
— А вы что ж, думаете, мы спим тут или в бирюльки играем? Меры уже приняты. Акт о типичных дефектах в красноярском комбайне оформлен на десяти страницах и послан в совнархоз.
— Ну, а там что обещают?
— Вот этого я не могу сказать… Если вас интересует, можете позвонить Гарбузову, начальнику управления… Вот так-то, дорогой товарищ! Будьте здоровы!
Вгорячах директор совхоза соединяется с Гарбузовым. Так-то и так-то!..
Терпеливо выслушав, начальник управления спокойно молвил:
— Да, кажись, была такая бумага. Припоминаю… Что-что? Какие меры собираемся принимать? Скоро издадим приказ… Что?.. Да, брачок у нас имеется. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Что-что? Бесконтрольность, говорите, на заводе?.. Ну, это вы зря, товарищ! ОТК, как и положено быть… Начальник отдела — мужик опытный. К тому же полторы сотни контролеров у него. Что-что? Да, контроль, видимо, недостаточный. Посмотрим, усилим ОТК!
Телефонные дебаты окончились. Они воочию убедили комбайнеров в том, что начальник ОТК завода и директор совхоза делали прямо противоположное. Первый ставил палки в колеса, а второй, засучив рукава, вынимал оные. Как говорится, всякому свое.
Тень бурсы
— Потоцкий, проспрягай мне «богородица».
— Я богородица, ты богородица, он богородица, мы богородицы, вы богородицы, они, оне богородицы.
— Дельно. Проспрягай «дубина».
— Я дубина…
— Именно.
…Так потешались над бурсаками учителя-казуисты Батька, Долбежин, Краснов. Они требовали от учащихся дословного заучивания самых нелепых изречений. Зубрежка, или, как выражались бурсаки, долбня, была незыблемой основой бурсацкой «педагогики».
До того трудно и тошно было зубренье, вспоминал в своих «Очерках бурсы» Николай Герасимович Помяловский, что из ста с лишним учеников знало урок, случалось, только четверо.
Бурса давно отжила свой век…
Однако тень ее до сей поры витает над кафедрой землеустройства Кольцовского сельскохозяйственного института.
Заглянем вон в тот кабинет, второй от вестибюля. Там Павел Нилович Уткин, ассистент кафедры, проводит собеседование со студентами четвертого курса.
— Фалалеев, — обращается он к студенту, — как называется процесс, когда общественный огород переходит в индивидуальное пользование?
Студент не бурсак. Прежде чем ответить, он думает, формирует свою мысль.
— Такой процесс, — говорит Фалалеев с достоинством, — называется расхищением колхозных угодий.
Ответ исчерпывающий. Но Павел Нилович не удовлетворен. Он насупливает брови и замечает:
— Отсебятиной занимаетесь, Фалалеев! Кто даст определение по Ивану Степановичу?
В комнате наступает тягостное молчание. Наконец у окна встает белокурый юноша по фамилии Сизов. Глаза у него озорные, лицо светится улыбкой. Он нарочито громко и отчетливо произносит каждое слово:
— Переход общественного огорода к индивидуальным лицам Иван Степанович называет транс-фор-ма-ци-ей.
— Правильно, Сизов! — подбадривает его Павел Нилович. — Однако не совсем точно. Какой трансформацией?
— Настоящей трансформацией, — уточняет студент и оборачивается к окну, дабы скрыть улыбку.
— Вот именно! А кстати, Сизов, приведите мне пример ненастоящей трансформации.
Сизов морщит лоб, будто припоминая что-то, затем с расстановкой отчеканивает:
— К ненастоящей трансформации Иван Степанович относит: а) подъем целины, б) раскорчевку леса, в) улучшение луга.
— Молодец, Сизов! — одобряет Павел Нилович. — Отлично знаете предмет. А вам, Фалалеев, ставлю двойку.
Сделав соответствующие пометки в журнале, ассистент снова обращается к студентам:
— Петров, представьте себе, что вы колхозник. У вас случился острый приступ аппендицита. Бригадир запрягает лошадь, сажает вас на телегу и отправляет в больницу. Как назовете вы это явление?
Студент, не поняв подвоха со стороны преподавателя, отвечает:
— Это явление характеризует чуткое, внимательное отношение к человеку.
Павел Нилович отрицательно вертит головой. Затем подходит к студенту и, глядя на него в упор, назидательно поправляет:
— С обывательской точки зрения вы, Петров, возможно, и правы. Но наука требует отточенных формулировок. Что на сей счет говорит Иван Степанович?
Петров молчит. Безмолвствует и вся группа. На выручку приходит сам Павел Нилович:
— Напоминаю, что поездка колхозника в больницу или на ярмарку, по определению Ивана Степановича, есть не что иное, как транспорт в процессе воспроизводства рабочей силы. Ясно?
— Ясно! — крикнул за всех Сизов, сверкнув озорными глазами…
Долбежины, как грибы-поганки, растут не одиночками, а семьями.
В соседней комнате доцент М. К. Данилевский читал лекцию о колхозном землеустройстве.
— Точность в научных выражениях — прежде всего! — ратовал Михаил Кириллович. — А то ведь, бывает, обратишься к студенту с вопросом: «Сиволапенко, какие водные угодья вы знаете в колхозах?» А он тебе отвечает: «Ставок, криницю, ну, ще ричку». Значит: пруд, колодец и речку. Разве это ответ?! Так может ответить любой колхозник. А вы же будущие землеустроители, интеллигенция, так сказать. Иван Степанович на сей счет дал новую, научно обоснованную классификацию водных угодий. Прошу записывать формулировки. Итак, пруд, из которого черпают воду на полив капусты, называется угодьем овощеводства. Пруд, из которого берут воду на опрыскивание черешни, называется угодьем садоводства. Если же из пруда поят скотину, то такой пруд называется угодьем животноводства.
— А ежели в пруду купаются хлопцы?..
— Тогда этот пруд, по Ивану Степановичу, надо отнести к угодьям воспроизводства рабочей силы, — пояснил лектор.
— Уж больно мудрено! — загудела аудитория.
Но лектор, не обращая внимания на гул, продолжал развивать свои научные положения:
— На днях мне пришлось экзаменовать группу студентов пятого курса. Спрашиваю одного — Ивана Заикина: «Что такое полевой стан?». А он смеется и говорит: «Вы, Михаил Кириллович, принимаете меня за ребенка. Я шесть лет трактористом был, дневал и ночевал в полевом стане». «Вот и определите, — повторяю я, — что такое полевой стан?». А он: «Это — место в степи, где располагается тракторная бригада». Видите, какое примитивное мышление у этого «тракториста»!
— А что Иван Степанович говорит по этому поводу?
Лектор принял вопрос за чистую монету и продолжал:
— Иван Степанович дает такое определение полевому стану. Прошу записывать! «Полевой стан есть пункт концентрации средств производства, неразрывно связанных с землей, обслуживающих через хранение и воспроизводство рабочей силы производственный акт полеводства».