будет». Сплавляю ей пять кубометров, а в грамоте проставляю восемь. И тут же оговариваю: «Ты, рябина, должна выловить восемь кубов точно в такой-то срок». Приходит она в запань, встречает мои поленья и начинает ловить. Ну, сами понимаете, сиди она на берегу хоть целый век, а больше пяти кубов не выудит.
— Грубая работа, дуб! — возмутились хвойные. — Зачем же так безбожно обманывать?!
— Тс-с! Не перебивайте! — продолжал тот спокойно. — На чем я остановился?.. Да… Рябина обнаруживает мою двойную бухгалтерию и жалуется на меня. А вы, наверно, слышали от людей такую поговорку: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Пока создаются комиссии, созывается арбитраж, пишутся акты, сроки проходят. Тогда я отправляюсь к рябине в запань, нахожу там какой-нибудь завалящий швырок, а в запани всегда можно найти несколько таких поленьев, и говорю ей: «Ты, что же, горькая-зеленая, жалуешься, а твои дрова киснут в реке?»
Комиссия смотрит на мое полено, измазанное в грязи, приобщает его к протоколу как вещественное доказательство и заключает: «Дуб прав. Мало ли таких швырков могло в воде рассосаться!» И рябина остается на бобах.
— Я бы в совнархоз пожаловалась, — прошелестела рябина возмущенно.
— Наивное создание! — заключил дуб. — Химики, ты думаешь, не жаловались?! Все инстанции обошли. А сорок тысяч кубов дровишек улыбнулись им. Кудряшов за инструкцией, как за каменной стеной…
…Тут налетел сильный порыв ветра. Деревья гневно зашумели. А дуб со злости так тряхнул своей могучей шевелюрой, что желуди градом посыпались на контору леспромхоза.
Рассольник из топора
— В доисторические времена, — сказал диссертант, начиная свой доклад Ученому совету, — рогоза использовалась для плетения кошелок. Предки наши по темноте своей не подозревали, что в корневищах рогозы таится драгоценная изюминка…
— Не увлекайтесь, Алексей Корнеевич, — перебил его ученый секретарь. — В вашем распоряжении всего только двадцать минут. Историческую часть придется опустить и сделать крен в сторону современности.
— Хотелось бы все-таки преподать в историческом аспекте, — возразил докладчик. — Но раз вы так настаиваете, ограничусь одними тезисами.
С этими словами он водрузил на кафедру коричневый чемодан, приподнял крышку и вытащил изнутри сложенный вшестеро шероховатый стебель с коричневым початком и серыми растопыренными корнями.
— Вот!. — воскликнул торжественно диссертант. — Вот она, именинница! На первый взгляд в ней нет ничего привлекательного. Грубая. Жесткая. Но какая жемчужина заключена в ее корневищах!..
— Нельзя ли поконкретней? — бросил кто-то из дальних рядов.
— Пожалуйста! Из корневищ вы можете готовить себе прекрасные блюда, отгонять спирт, выпекать лепешки, получать дрожжи. Из листьев, как я уже отмечал, — плести кошелки, дамские сумки, ридикюли, футляры, вязать маты, пологи, покрывала. Початками набивать подушки, перины, диваны. Пощупайте, это же лебяжий пух! О кормовых достоинствах рогозы и говорить не приходится: скот поедает ее с охотой. Корневища можно и силосовать, и запаривать, и задавать в сыром виде.
Члены Ученого совета, натурально, верили докладчику, распинавшемуся о достоинствах рогозы. Немного смущал их один вопрос: как убирать рогозу? Произрастает она обычно в стоячих прудах, где на каждый вершок воды три вершка грязи. На сухом берегу, а тем более на пашне рогоза не родится.
— Как вы мыслите убирать рогозу? — корректно поинтересовался один из членов Ученого совета.
— Очень просто, — ничтоже сумняшеся, отвечал диссертант. — Нужно сесть в лодку-плоскодонку, запастись «кошкой» на длинной ручке и выдирать рогозу с корнем. Ежели корневища будут обрываться, тогда надо взять сапку, опять же на длинном черенке, и выгребать их вместе с грязью.
— А нельзя ли механизировать уборку?
— Отчего же нельзя! Для кубанских плавней я предлагаю такой вариант: отграничить их земляными валами от моря, затем откачать воду из котловин, подсушить землю и пустить тракторные плуги. Выпаханные корневища аккуратно упаковать в корзины и отвезти на ближайшую базу.
Внимая диссертанту, можно было подумать, что он воистину нашел клад в болотных зарослях. Тем более что со стороны Ученого совета не последовало ни реплик, ни замечаний. Может, и в самом деле жемчужина, обнаруженная диссертантом в рогозе, окупит и лодку-плоскодонку, и «кошку» на длинной ручке, и резиновую прозодежду водолаза, и даже земляные валы, каковые он собирается воздвигнуть на кубанских лиманах?
Исчерпывающий ответ на эти животрепещущие вопросы дает сам искатель жемчуга. В его научном трактате двести восемьдесят страниц, девяносто три таблицы и сто две ссылки на русских и иноземных авторов. Страницы диссертации характеризуют Алексея Корнеевича не только как первооткрывателя рогозовой жемчужины, но и как перворазрядного шеф-повара.
«Вот рецепт супа-рассольника, — пишет он. — Немножко корневищ рогозы очистить, растереть и высыпать в кастрюлю. Затем добавить туда мяса, моркови, петрушки, сельдерея, луку, лаврового листа, корицы, соли и залить водой. Когда суп закипит, надо прибавить в кастрюлю крупы, масла и сметаны, а сверху присыпать рубленым укропом. Насчет приправы можно не стесняться — чем больше, тем лучше».
Словом, как в сказке про удалого солдата, который потчевал бабу щами из топора.
Подобные рецепты преподносятся кулинарам на все случаи жизни: как выпекать пирожки, приготовлять кисели, маринады, компоты. Подытоживая главу о значении рогозы на кухне, будущий кандидат наук с пафосом восклицает: «Десертные блюда из рогозы настолько вкусны, что пальчики оближешь». Хотя тут же оговаривается: «Иные воротят нос от рогозового меню. Ну что ж, на вкус и цвет товарища нет!»
Раздел о дрожжах составлен в приподнятом, риторическом стиле. Он насыщен эпитетами, сравнениями и метафорами: «Дрожжи разрыхляют и поднимают тесто», «Дрожжи синтезируют из минерального азота белок, близкий по своему составу к белку мяса»; «Дрожжи являются носителем комплекса витаминов»; «Дрожжи служат аккумулятором белков»…
На самой высокой ноте голос Алексея Корнеевича вдруг срывается, и он тянет уже что-то совсем не из той оперы: «Учитывая, однако, всю специфику, надо признать, что полезнее давать людям в пищу мясо и молоко, а дрожжами из рогозы пусть довольствуются жвачные».
У диссертанта губа не дура. Он против того, чтобы рогоза наличествовала на его столе. Пусть, мол, лопают ее жвачные. Но скотина тоже хорошо разбирается и безошибочно распознает, где сметана, а где рогоза. Автор диссертации вынужден признать эту горькую истину:
«Мы пробовали кормить лошадей корневищами рогозы. Кони обнюхивали их, но в рот не брали. Тогда мы пошли на хитрость: посыпали корневища отрубями. Кони слизали отруби, а корневища оставили нетронутыми. Мы придумали новую ловушку: размололи корневища в муку и посыпали ею рубленую рогозу. Но лошади разгадали и этот маневр: они даже не понюхали корм, хотя были голодны».
Отсутствие у лошадей аппетита на рогозу Алексей Корнеевич объясняет с сугубо научных позиций, исходя из исторических предпосылок: «Причины этих неудач кроются в том, что лошади избалованы хорошим кормлением».
Махнув рукой на коней-лакомок, диссертант перешел к дойному стаду. Авось, рогатые будут менее привередливы и признают труды ученого. Но и рогатые вскорости поняли, что хрен редьки не слаще. Они отвернулись от рогозы. «Коровы даже не замечали ее, хотя ощущали большой голод и собирали объедки соломы под ногами». Будучи поголовьем молочным, они оказались, по мнению автора, изнеженными и избалованными существами.
Разочарованный вкусами взрослой скотины, Алексей Корнеевич стал искать поддержки у неразумных поросят-отъемышей. И, представьте себе, нашел-таки. Он обнаружил, что поросята как увидят рогозу, так у них слюнки текут.
«Длинные корневища они глотали целиком, ибо разжевать лубяные волокна им было не по силам. Нередко наблюдалось такое явление: целое корневище поросенок проглотить не мог — часть корневища была проглочена, а часть торчала изо рта. И эту высовывающуюся часть поросенок не мог отгрызть, тогда на помощь приходила нога: ею приступался торчащий изо рта конец корневища, и происходило одно из двух — либо вытягивалось все корневище наружу, либо отрывался конец».
Надо полагать, что поросята наливались жиром не по дням, а по часам. Недаром же в процессе питания участвовали не только органы пищеварения, но и ноги. «Между тем анализ показал, — признается диссертант чуть дрогнувшим голосом, — что желудок поросят не справился с корневищевыми волокнами. Но, — тут же оптимистически восклицает он, — это лишний раз доказывает, что поросята целиком глотают корневища! Уж такова у них жадность к этому корму!»
Автор диссертации настолько увлечен рекламой питательных и вкусовых качеств рогозы, что забывает о самых элементарных правилах логики. Любой раздел он начинает о здравии, а кончает за упокой. Вначале восхваляет, рекламирует, дает рецепты, а потом бац — и вся надстройка по боку! Уж как живо и красочно расписывает он качества крахмала в корневищах! А в конце главы вдруг умозаключает: «Крахмал рогозы в ряду других промышленных крахмалов занимает самое последнее место».
В разделе об эксплуатации рогозовых зарослей Алексей Корнеевич пишет: «Нельзя забывать, что, убрав один урожай, следующий в таком же размере можно снять только через три-четыре года, ибо растение это многолетнее. Необходимо поэтому всячески оберегать и лелеять рогозу». А двумя абзацами ниже изрекает: «Рогоза не является даром природы, а сорняком, с которым надо беспощадно бороться до полного ее уничтожения».
Вся диссертация столь же неудобоварима, как и сама рогоза!
Но это не помешало диссертанту сделать из рогозы конфетку. Помогли оппоненты, дай бог им хорошего здоровья! Они со слезой умиления на глазах возвеличивали новоявленного кулинара.
— Алексей Корнеевич Меринов, — говорил оппонент профессор Молодцов, — проделал грандиозную аналитическую работу. Я поражен ее размахом и новизной методики. В стенах нашего заведения никто еще не защищал подобной проблемы. Голосую за то, чтобы присвоить Алексею Корнеевичу звание кандидата наук.