Хосе Мануэль не верил своим глазам. Хотя замашки чересчур сексуальной модели нередко приводили его в ужас, журналист почувствовал запоздалый укол ревности. Чувствительная душа испанца тяжело переживала измену.
— Так, значит, ты и Мириам… — возмущенно начал он и замолчал, захлебнувшись словами.
— А почему бы и нет! Тебе-то какое дело! — фыркнула модель, грациозно входя с лоджии через распахнутую Гариком дверь.
— Ой, — икнул Рябой, переводя взгляд с мужских достоинств Костолома на расстегнутую блузку девушки. Мириам принципиально не носила бюстгальтер.
— А это кто? Тоже, по-твоему, голубая эксгибиционистка? — спросил Жорик Кадавра.
Уловив в незнакомой русской речи созвучное латыни слово, модель окинула Жорика взглядом, исполненным презрения.
Доказав, что женщины куда лучше приспособлены к выживанию в этом сложном мире, сеньорита Диас сориентировалась в сложившейся ситуации быстрее мужчин.
— А вы еще подеритесь! — прозрачно намекнула она по-английски и, разведя руками в стороны полы блузки, привычным жестом выпятила грудь.
— Ах ты, сука! — неожиданно завопил Хосе Мануэль и схватил телефон, делая вид, что собирается запустить им в нагло усмехающуюся нимфоманку.
Резко развернувшись, он изо всей силы обрушил телефонный аппарат на голову Кадавра. Кадавр пошатнулся. Заехав ему коленом в пах, Чема вцепился в пистолет бандита, выворачивая тому руку.
Вышедший из оцепенения Костолом совершил прыжок, достойный Брюса Ли. Ударив запутавшимися в штанах ногами Жорика в грудь, Гарик одновременно влепил правой хук в челюсть Рябому, а левой рукой схватился за его пистолет. Жорик отлетел к стене и, с глухим стуком ударившись головой, безвольно сполз на пол.
Мириам метнулась к оружию, вылетевшему из рук оглушенного Жорика, и, схватив его, приняла над распластавшимся на полу бандитом соблазнительную стойку с широко расставленными, согнутыми в коленях ногами, свойственную как стрелкам-спецназовцам, так и профессиональным стриптизершам.
— Руки вверх! — скомандовала она по-испански.
С трудом направив помутившийся взор на нависшие над ним обворожительные смуглые груди, Жорик с тихим стоном потерял сознание.
Между тем журналист и Костолом взяли на прицел оставшуюся парочку.
— Давай подержу твой пистолет, ты хоть штаны надень! — предложила Мириам. — Я, конечно, по-русски не волоку, но тут и ежу понятно, что тебя за извращенца приняли. То-то они про эксгибиционистов рассуждали!
— Твою мать! — обреченно пробормотал Гарик, с ужасом оглядывая себя ниже пояса. — Вот что значит связываться с женщинами.
— Вообще-то ты мог бы меня поблагодарить, — застегивая блузку, лукаво улыбнулась довольная собой Мириам.
— Так, значит, ты у нас кидала и хочешь работать на меня, — констатировал Генсек, удобно устраиваясь в вишневом кожаном кресле.
— Точно, — подтвердила Маша.
Родин предложил им расположиться в просторной светлой гостиной, отделанной в соответствии с последними веяниями европейской моды.
— Что будем пить? — поинтересовался Генсек.
— Сухой мартини, — сказала Маша.
Она не знала, что это такое, но в любимых ею любовных романах герои обычно заказывали именно этот род выпивки.
— А девочки? — обратил взор на Альберто и Васю радушный хозяин.
— То же самое, — писклявым голосом откликнулся Джокер.
Маркиз ограничился игривой улыбкой.
Генсек хлопнул в ладоши, и на пороге появился мужчина, выглядевший как герой фильмов о жизни чикагских гангстеров. Левая пола его пиджака слегка оттопыривалась, выдавая наличие пистолета в подмышечной кобуре.
— Три сухих мартини и коньяк, — скомандовал Родин, после чего откинулся в кресле и с задумчивым видом принялся молча созерцать расположившуюся на диване напротив него компанию.
Маша почувствовала себя неуютно. «Черт, был бы нормальный мужик, так и проблем бы не было, — подумала она. — Ну откуда мне знать, как гомики соблазняют друг друга! Ох, зря я в это ввязалась! Чувствую, добром это не кончится».
Васины мысли текли примерно в том же направлении. Хотя, конечно, его утверждение о том, что тюрьма в качестве школы жизни лучше, чем Сорбонна, было несколько спорным, в тюрьме Вася приобрел одно важное качество — он научился чувствовать настроение и скрытые намерения другого человека. Без этого в тюрьме было бы трудно выжить.
— Никогда не верь словам, — объяснил ему как-то Чумарик. — Ты не должен доверять тому, что видишь, или тому, что слышишь, особенно когда дело касается карточной игры. Верь лишь тому, что ты чувствуешь. Лишь при помощи чувства ты сможешь проникнуть в душу другого человека. Но сначала ты должен научиться чувствовать правильно.
— А как этому научиться? — заинтересованно спросил тогда Вася.
— Тебе нужно перевоплотиться в того, кто сидит напротив тебя. Незаметно копируй его, копируй его мимику, его жесты, ритм его дыхания, даже частоту биений его сердца. Тогда ты сможешь ощутить и его подлинные чувства.
Задача была не из легких, но со временем Вася научился различать агрессию, скрытую под маской дружелюбия, или неуверенность в себе, прячущуюся под наглой усмешкой. И сейчас чувства подсказывали Джокеру, что их план не сработал. Генсек или уже знал, кто они такие, или подозревал ловушку. Игра была проиграна до того, как началась.
Чикагский Гангстер прервал неловкую паузу, поставив поднос с напитками на отделанный бронзой журнальный столик.
— Ваше здоровье! — поднял свою рюмку с коньяком Генсек. — До дна, до дна, по русскому обычаю, — усмехнулся он.
Маша автоматически опустошила бокал, даже не чувствуя вкуса напитка. Она продолжала напряженно размышлять о тонкостях взаимоотношений между мужчинами.
— А ты почему не допиваешь? — неожиданно обратился Родин к Альберто.
Альберто, пожав плечами, неопределенно улыбнулся в ответ.
— Это Джейн Стоун, моя английская подруга, — вмешалась Маша. — Она не понимает по-русски.
— Что ж, можно и по-английски, — заметил Леонид Борисович.
Встав с кресла, Генсек подошел к музыкальному центру, выбрал какой-то лазерный диск, и комнату заполнили романтичные звуки блюза.
— Потанцуй со мной, милая, — тоном, не предполагающим отказа, по-английски обратился к маркизу Родин.
— Я? — удивился маркиз.
— А почему бы и нет? — в свою очередь, удивился Генсек. — Ты здесь самая хорошенькая. В конце концов, не с Алексеем же мне танцевать.
— Да-да, конечно, — немного ошарашенно пробормотал Альберто, поднимаясь с дивана.
Леонид Борисович вывел маркиза на середину комнаты и, тесно прижав его к себе, стал медленно покачиваться в такт музыке.
— В чем дело? — прошептала на ухо Васе Арлин. — Ведь Папа Сочинский уверял, что Родин предпочитает мужчин. Он что, поменял ориентацию?
— Не знаю, — так же тихо ответил Джокер. — Не хочу тебя пугать, но мне кажется, что Генсек подозревает нас.
— Этого еще не хватало! Что же нам делать? — испуганно спросила Маша.
— Продолжать притворяться до конца, — пожал плечами Джокер. — Больше нам ничего не остается.
— А ты неплохо танцуешь, — разжимая объятия, одобрил Леонид Борисович.
— А вы вообще просто великолепны, — решил вернуть комплимент маркиз.
Генсек окинул Альберто с ног до головы оценивающим взглядом.
— Раздевайся! — неожиданно грубым голосом приказал он.
— Что? — не понял маркиз.
— То, что слышала! Раздевайся, да поживее.
Перепуганная Джейн придала своему лицу выражение оскорбленной невинности.
— За кого вы меня принимаете! Я не такая! — возмущенно воскликнула она.
— Именно в этом я и хочу убедиться! — подтвердил Родин.
— Нет! — гордо вскидывая голову, твердо сказал Альберто.
— Да, — не менее твердо сказал Родин, доставая из секретера пистолет.
— Ну вот. Так я и знал, — пробормотал Вася.
Маша решительно выступила вперед.
— Ну зачем же так! — мягко сказала она, кладя руку на локоть Генсека. — Джейн иностранка, притом богатая, она просто не привыкла к такому обращению. Там, на Западе, у баб крыша поехала от феминизма. Они даже в простых комплиментах ухитряются углядеть сексуальные злоупотребления. Так зачем нам ввязываться в неприятности? К тому же вы… — Арлин запнулась.
— К тому же я… Что? — поинтересовался Леонид Борисович. — Начал, так договаривай!
— Да, в общем, ничего…
— Что значит «ничего»? — продолжал настаивать Родин. — Или ты немедленно ответишь, или я прострелю коленку твоей подружке!
— Просто люди поговаривают, что вы предпочитаете мужчин! — быстро выпалила Маша. «Господи, ну и влипли!» — закрывая глаза от ужаса, подумала она.
— Я предпочитаю мужчин? Кто же это такое сказал? — переводя пистолет на Арлин, рявкнул Генсек.
Маша открыла глаза и, не мигая, уставилась на дуло, направленное на нее.
— Ну-у-у, разные люди. Я точно не помню, — пробормотала она.
— Ты тоже раздевайся. Все раздевайтесь, да побыстрее! — скомандовал Генсек.
— Зачем? — безнадежно спросила Арлин.
— Считаю до трех, а потом стреляю, — сообщил Леонид Борисович. — Итак, раз…
— Подождите! — воскликнула Маша. — Я должна вам кое в чем признаться!
— В самом деле? — прищурился Родин. — Два…
— Я — женщина, — выпалила девушка.
— Тоже мне новость! Из тебя такой же мужик, как из меня театральный критик, — усмехнулся Родин. — Не стоило принимать меня за слепого идиота.
— Вы уж простите, — покаянно сказала Маша. — Просто такие уж у меня нездоровые наклонности. С детства мечтала быть мужиком.
— Может быть, теперь ты наконец скажешь мне твое настоящее имя? — предложил Генсек.
— Алевтина Ложкина, — с готовностью соврала Арлин.
— А может быть, все-таки Маша Аксючиц? — усмехнулся Родин.
— Что? — похолодела от ужаса девушка. — Откуда…
— Тебя интересует, откуда я это знаю?
Подойдя вплотную к Маше, он больно ткнул ее пистолетом под ребра.
— Может быть, мне еще и имена твоих подружек назвать или ты сама мне их скажешь? — снова ткнул девушку пистолетом Родин.