Голова была тяжелая: не выспался. Немного взбодрился, лишь когда умылся и почистил зубы. Выходя из ванной, наткнулся на Колю.
— Привет вам от Михалыча, — сказал и подумал, что мог ведь и ошибиться, никакой это не Коля.
Однако догадка оказалась верной. Сосед склонил голову и обратился к Пете как к своему:
— Чё сам-то? Нормально?
— Это каждую ночь у вас тут? — напрямую спросил Петя.
Коля почесал лохматую голову.
— А куда денешься? Ты, главное, не слушай. И все будет в ажуре. Кто начинал слушать, те, конечно… — Он вздохнул. — Пока ты не слышишь, внимания не обращаешь, вроде как и нету тебя. Ты отдельно, они отдельно.
— Кто «они»?
— Нечистые, — ответила за Колю старуха-соседка, которая, оказывается, выбралась из своей комнаты и стояла рядом. — Тут церква была. А потом, в революцию-то, батюшку убили, вместе с ним еще много народу постреляли. И стала та церква оскверненная: как в такой службу служить, если смертоубийство было? Стояла она на пустыре, тянула к себе нечистых.
— Как тянула-то? — невольно подстраиваясь под бабкину манеру говорить, спросил Петя.
— В храме с человеком Бог говорит, — вздохнула старуха. — А в оскверненной церкви Бог умолкает, и тогда нечистые нашептывают. Бесы. Морочат, пугают. Вот и пошло-поехало. То забредет туда пьяница, а утром его мертвым найдут. То повесится кто. То лики святых размалюют непотребно. В общем, сгорела церква. Надо было место то солью посыпать и не строить ничего. Да куда там! Фабричным жилье нужно было, ну и…
Старуха опять вздохнула. Дальше Петя знал, спасибо Михалычу.
— Я ж говорю, не слушай. И говорить с ними — последнее дело.
— А слышал уже чего, нет? — нервно спросила старуха.
Петя признался, что слышал.
— Ох, плохо. Раз ты их слышал, то и они тебя. Не отстанут теперь. А хуже всего, если покажется кто из них. Увидишь, в глаза ему посмотришь — пиши пропало. Утянет за собой. Многих утянули.
— Съезжать тебе надо отсюда, — подвел итог Коля, дымя вонючей папиросой.
Работалось Пете после такого плохо. На вопросы отвечал невпопад, не те данные ввел… Хорошо, хоть сам заметил вовремя, исправил. Вместо обеденного перерыва взялся звонить по объявлениям.
А когда закончил переговоры, совсем приуныл. Где требовали предоплату за полгода, где цена на сайте оказалась занижена, а по факту была неподъемной, а в одном месте хозяин был явно нетрезв, никак не мог понять, что Пете от него нужно.
Петя позвонил хозяйке комнаты, попытался вернуть деньги, которые заплатил за месяц: ему пришло на ум, что можно пока в хостеле пожить и поискать комнату. Но Валентину Васильевну на кривой козе не объедешь, как она сама сказала.
— Ты комнату видел, когда снимал? Видел. Свет, вода, техника, мебель — все, как договаривались? Да. Так какие ко мне претензии? Тебе мерещится, может, спьяну, а я виновата? Глупости разные поменьше слушай и нервы подлечи.
Вот и весь сказ.
Петя уже отчаялся, не зная, где искать выход, но тут позвонила мама.
— Слушай, ты только не подумай, что я вмешиваюсь и пытаюсь давить, но, мне кажется, я нашла для тебя лучший вариант. Комната, которую ты выбрал, конечно…
— Что? Как? — не поверил своим ушам Петя, боясь обрадоваться раньше времени. А мама, решив, что он сердится, принялась торопливо объяснять:
— Ты помнишь тетю Лену? — Это была мамина школьная подруга. — Она уезжает на полгода в Москву, по работе, переживает за квартиру. Она же одинокая, присмотреть некому… В общем, спрашивает, не хочешь ли ты у нее пока пожить? Район хороший, квартира отличная, двухкомнатная. Будешь квартплату только оплачивать. Счета надо забирать, присматривать за хозяйством, цветы поливать, кот у нее еще, Барон.
— Кот, — автоматически повторил Петя, не веря, что все вот так просто решилось.
— Он спокойный, кастрированный.
Да хоть десять котов! Лишь бы не бесы, что являются по ночам!
— Хорошо, мам, я согласен.
Мама порадовалась, решили, что Петя переедет через три дня: тетя Лена улетает в столицу, а он заселяется. Вечером Петя сходил, посмотрел, что и как, получил от хозяйки инструкции. Господи, счастье-то какое, и чистота-красота, и простор, и никаких стариков с их ужасами, никакой нечисти. Кот Барон смотрел круглыми зелеными глазами — оценивал нового жильца.
Договорившись обо всем, Петя возвращался в общагу в отличном настроении. Здорово, что тете Лене понадобилось в Москву! А когда она соберется обратно, Петя спокойно подыщет новое жилье, время есть.
И даже тот факт, что придется провести в страшной общаге еще две ночи, не особо тревожил. Люди годами живут — и ничего. Тем более он знает, что делать: сидеть ночью у себя, дверь не открывать, в коридор не соваться. А главное, ничего не слушать.
Первая ночь так и прошла. Петя даже выспаться умудрился.
А вот на последнем рубеже, отделявшем его от нормальной жизни без нечисти и ее проделок, споткнулся.
Сделал все, как надо: наушники, запертая дверь, стул возле нее, ночник. Заряда на телефоне было мало, и Петя поставил аппарат заряжаться. Забаррикадировался в комнате, лег, включил музыку.
А среди ночи проснулся: темнота была такая же оглушающая, плотная, как тишина.
Петя пощелкал выключателем, однако лампочка в ночнике не зажглась. Электричество вырубили — бывает такое, вдобавок фонари за окном погасли, а потому в комнате было черно, хоть глаз коли.
Но это все ничего. Хуже то, что телефон окончательно разрядился и умер, поэтому и музыка смолкла. Который час, интересно? Далеко до утра? Петя вытащил из ушей наушники, положил на тумбочку рядом с бесполезным телефоном.
Вся ночь впереди, а защититься от нее и тех, кто в ней бродит, нечем. Словно в подтверждение, раздался тихий шорох, а следом — женский голос запел, старательно выводя каждую ноту. Слова были знакомые, но общий смысл непонятен: какое-то церковное песнопение.
Петя, обливаясь потом от страха, лежал и слушал. Пели совсем рядом, за картонной дверью. Потом пение внезапно оборвалось, и изменившийся голос, скрипучий и сухой, как камыш у болота, проговорил:
— Дай хоть посмотрю на тебя. Выходи к папке, не бойся, Петюша.
Петюша. Мама говорила, отец называл его так, пока жил с ними.
Пока не ушел, когда Пете исполнилось года четыре.
Он вскинулся на кровати, предостережения разом вылетели из головы.
— Ты не мой отец, — сказал Петя, позабыв о том, что с бесами нельзя говорить.
Существо за дверью хмыкнуло.
— Как не твой? — Внезапно голос сделался плаксивым. — Помер я, Петюша. Уж пять лет как помер. Пил крепко, замерз в сугробе. А нам, таким, кто жизнь свою напрасно прожил, по дурости смерть принял, после смерти покоя нету. И вас с мамкой обидел. Вот и скитаюсь. Нашел тебя.
Петя до крови прикусил губу. Привычный мир перевернулся с ног на голову. Мертвый отец, которого он не помнил, явился к нему промозглой осенней ночью. Или не отец, а потустороннее существо, которое им прикинулось.
— Поздороваемся, Петюша, — уговаривал голос за дверью. — Искал тебя, искал… Думаешь, легко было?
Петя встал с кровати и на цыпочках подошел к двери. Существо снаружи кажется, приободрилось, в тоне зазвучало предвкушение. Так голодный пес переминается с лапы на лапу, поскуливая от нетерпения в ожидании мясной похлебки.
— Я тебе не открою, — сказал Петя. — Не старайся.
Существо зарычало и навалилось на дверь. Та затрещала, но выдержала. Следом посыпался град ударов: по ней колотили кулаками.
— Убирайся! — заорал Петя и прижал ладони к ушам.
Так и стоял, пока звуки не стихли. Сколько времени прошло, он не знал.
Внезапно ночник затрещал и включился. Фонари за окном тоже зажглись. Снова цивилизация, мир опять стал нормальным. Петя метнулся к телефону, который снова начал заряжаться, и увидел, что сейчас три часа ночи.
Еще немного — и наступит утро.
— Петька, ты как там? — снова раздалось из-за двери.
Голос был знакомый — спрашивал Коля.
— Живой? Орал так, что мы уж подумали, тебя убивают.
Слышать нормальный человеческий голос было так здорово, что Петя, отбросив осторожность, подошел к двери и распахнул ее.
— Все хорошо, я просто… — Начал было он, и тут в голове сверкнула простая и жуткая в своей простоте мысль.
Коля не знал его имени: Петя так и не представился ни ему, ни старухе. Но и это еще не все. Ни Коля, ни кто-либо другой из соседей, наученных горьким опытом житья в дурном месте, не спал без берушей. Коля не мог ничего слышать, потому что не желал слушать, а если бы какой-то звук и пробился сквозь защиту, ни за что не отреагировал бы, не вышел из комнаты до рассвета.
Это пришло Пете в голову в одно яркое мгновение, а в следующее он собрался шагнуть назад и захлопнуть дверь, но не успел.
Коридор перед ним был пуст, Коли не было и в помине. Но на полу и на стене дрожала тень… Сгорбленная, длиннорукая, ломаная. Существо из ночного кошмара шло к Петиной двери, наплывая на него из тьмы потустороннего мира. Ни один человек не мог бы отбросить такой тени! Это было насекомообразное создание огромного роста, двигалось оно бесшумно, как призрак.
Петя представил, как оно каждую ночь, час за часом блуждало по коридорам и лестницам, касаясь уродливыми пальцами дверей и стен, принюхиваясь к человеческим страхам, крутя бесформенной головой и поджидая того, кто по своей глупости и опрометчивости высунется из укрытия и увидит его.
Увидишь — поверишь.
Поверишь — не спасешься.
«Я не верю!» — пискнуло внутри.
Но это была ложь. Он верил, еще как верил — глаза не обманывали.
Шаг, еще шаг.
Худая и длинная рука с острым черным когтем показалась из-за поворота и слепо зашарила вокруг. Мгновение — и адское создание покажется целиком.
«Оно еще не видит тебя. И ты не видишь его — это же только тень! — прозвучал в голове мамин голос. — Еще не поздно».
Но оно знает, где Петя живет, поэтому прятаться в комнате опасно.
Все это пронеслось в голове за считанные секунды, которые растянулись на годы. Решение принял даже не разум Пети, а его тело.