Часы, которые остановились. Полы, которые никто не моет. Пыль, которую никто не старается стереть с поверхности. Помещения, которые покинуты людьми…
— Господи, да что творится? Куда все делись? — закричал Сергей тонким, жалобным голосом и понесся вперед, словно пришпоренный плеткой.
Вот и дверь сестринской. Как звали медсестру? Какая разница!
— Помогите! Кто-нибудь! — Крик его оттолкнулся эхом от стен. — Вы здесь? Пожалуйста!
В сестринской людей тоже не оказалось. Вдобавок все было вверх дном: стулья опрокинуты, диванчики небрежно отодвинуты от стен. Столы, как перевернутые на спину жуки, болтают ножками в воздухе. На полу — обрывки бумаги, разбитые чашки, какие-то тряпки.
Что могло произойти?
Что творится в этой чертовой больнице?
Сергей вышел обратно в коридор, прижался к стене, тяжело дыша и чувствуя, что тело его бьет крупная дрожь.
«Спокойно, спокойно!» — уговаривал он себя.
Следующие полчаса провел, бегая по этажам, пытаясь отыскать хоть кого-то. Ведь могло быть так, что ночью на их этаже что-то случилось: утечка вредного газа, карантин, военная тревога, срочная эвакуация — да мало ли! Всех перевели на другой этаж и только его, Сергея, по непонятной причине забыли.
Ох, как же он хотел, чтобы это было так! Разгильдяйство, безалаберность, вечная путаница — такое ведь постоянно бывает. Как бы Сергей сейчас был рад этому!
Только не сбылось, не случилось порадоваться.
На соседних этажах тоже было безлюдно: всюду запустение, пыль, грязь, кое-где — беспорядок, как в сестринской. Выйдя на лестничную клетку четвертого этажа, Сергей хотел спуститься ниже, пойти к выходу. Может, там, на первом, что-то прояснится?
Он взялся за перила, собираясь сделать шаг, и тут услышал где-то внизу странные звуки. Он не понимал их природы и, оцепенев, стоял и слушал низкий, басовитый рев, а следом — не то хрипение, не то бормотание. Что за существо может издавать эти звуки? Какое-то животное? Дикий зверь? Но откуда в центре города возьмутся дикие звери?
Что-то хлопнуло. Кажется, дверь закрылась?
Хрипящий рев стал ближе.
Шаги — волочащиеся, неумолимые — слышались пока далеко, но Сергей понял, что кто-то собирается подняться по лестнице!
«Оно меня почуяло!»
Ему было неважно кто, и точно так же не важно, что оно намерено делать. Значение имело только одно: любым путем избежать встречи с чудовищем. В том, что это именно чудовище, сомнений не было.
Сергей тихонько попятился, хотел приоткрыть дверь и выскользнуть с лестничной клетки обратно в коридор. Но ничего не получилось. Дверь, через которую он вышел, которая минуту назад была открыта, не поддавалась!
Либо кто-то запер ее, либо дверь заклинило.
Некогда выяснять — шаги и рев стали отчетливее. Сергей, не размышляя, рванул вверх по лестнице, отчаянно надеясь, что дверь на его пятом этаже окажется открытой.
Никогда быстрее не бегал, но даже не запыхался. Дернул дверь на себя и — о, чудо! — она открылась. Заскочив в коридор, Сергей стал искать задвижку, чтобы запереть ее и хоть как-то обезопасить себя от создания или созданий, что пока еще рыскали на нижних этажах.
Задвижка — самая обычная, хлипкая, ненадежная — защелкнулась, и это стало первой хорошей новостью за всю безумную ночь.
В коридоре жутких звуков не было слышно. Сергей отошел подальше от двери, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать дальше, у кого искать защиты.
Позвонить — вот что нужно! Больница по неизвестной причине опустела, люди пропали, а вместо них появились некие существа, о которых Сергей изо всех сил старался не думать, но весь остальной мир должен быть по-прежнему нормален, верно?
Сергей глянул в окно, за которым расплывалась темнота. Только тут ему пришло в голову, что на улице чересчур темно. Свет фонарей, автомобильных фар, окон соседних домов обычно делает ночь в городе не такой непроглядной. Но сейчас во тьме не было ни малейшего просвета.
На негнущихся ногах Сергей подошел к окну — буквально заставил себя. Увидеть огромный город погруженным во мрак было невыносимо. Но пришлось. Он вглядывался в темноту, стараясь разглядеть что-нибудь — и не мог.
Что случилось, пока он спал? Апокалипсис? Ядерная катастрофа?
И как долго длился его сон, если он умудрился проспать конец света?
Выходит, никого в городе (или даже во всем мире) не осталось, кроме него. Кроме него — и тех тварей, что ревели внизу и могли в любую минуту прорвать слабую защиту, чтобы наброситься на него.
Сергей сжал руками виски.
А как же его родные? Семья? Что с ними стало?
Он побежал к сестринскому посту, рванул телефонную трубку и услышал то, что в глубине души и готов был услышать. Пустоту. Молчание.
Последняя надежда растаяла. На том конце провода — никого. Весь город опустел точно так же, как опустела больница.
Свет в коридоре, который до этой минуты горел ровно, замигал и погас. И сразу же звуки на лестнице стали слышнее, ближе. Сергей сжал челюсти, чтобы не закричать, чувствуя, что собственный безумный вопль может свести его с ума.
Спустя пару секунд до него дошло, что темнота не была полной: надпись «Ординаторская» продолжала светиться голубоватым светом. Словно завороженный, Сергей пошел туда. Нет, он уже не надеялся увидеть кого-то, но некая властная сила звала его — и он не сопротивлялся.
Потянул дверь, вошел внутрь. Здесь не было темно, горели настольные лампы. Убранство комнаты было ему знакомо: три письменных стола, два кожаных дивана, книжные полки, платяной шкаф в углу…
Сергей вспомнил, что однажды ему довелось зайти сюда, в святая святых медицинского храма, куда больным обычно доступа нет.
Только вот что он здесь делал? За какой надобностью приходил?
Ответ забрезжил в его сознании, но осколки сведений не желали складываться в общую, цельную картинку. Между тем Сергей понял, что это важно: как только он поймет, зачем приходил в ординаторскую, ему станет ясно, что произошло.
Но понять пока не удавалось. А потом стало не до того: Сергей услышал шаги. Прислушавшись, он понял, что это не те злобные, ревущие существа — они, кажется, все еще оставались за дверью коридора, на лестнице.
Но тот, кто неумолимо приближался к двери, возможно, был еще страшнее! Еще опаснее!
Сергей заметался по ординаторской, бестолково натыкаясь на вещи, опрокинул одну из ламп, смахнул со стола бумаги и книги. Ему пришло в голову, что надо забаррикадировать дверь, и он поволок к ней один из столов. Но, придвинув, все равно не чувствовал себя в безопасности.
Страх душил его, не давая возможности соображать здраво. Сергей замер у окна, в панике глядя на дверь. Шаги звучали уже совсем рядом.
Он представил, как жуткое создание бродило по черному пустому городу, прислушиваясь, принюхиваясь, пытаясь понять, не осталось ли живых. Свет не был ему нужен: порожденное тьмой, потустороннее существо отлично видело в темноте, ведь та была его стихией.
А теперь оно пришло сюда, в больницу, безошибочно отыскав нужный этаж и нужную дверь, потому что чувствовало ужас Сергея точно так же, как услышало за многие километры биение его испуганного сердца.
Шаги замерли под дверью.
Сергей зажал рот руками. Хотел зажмуриться — и не мог. Стоял и смотрел, как ручка двери медленно поворачивается, готовясь впустить того, кто стоял снаружи. Письменный стол легко отъехал в сторону, как будто не имел никакого веса, открывая дверной проем.
— Нет! — обреченно простонал Сергей. — Я не хочу!
На пороге ординаторской показалась фигура.
Высокий человек в белом халате стоял и смотрел на Сергея, в глазах его читались сострадание и потрясение.
Они глядели друг на друга, а потом человек тихо проговорил:
— Сергей. Вас ведь так зовут? Вы помните свое имя?
— Кто вы такой? Зачем явились сюда? Убирайтесь!
Сергей почувствовал, как сквозь страх проступает ярость: что ему нужно? Что им всем нужно? Почему они мучают его, продолжают мучить?
Комната будто бы вздрогнула, книги посыпались с полок, как костяшки домино.
— Не нужно меня бояться, — сказал человек. — Меня зовут Максим, я врач. Пришел помочь вам.
— Помочь? Вы психиатр? Хотите сказать, я псих, мне все чудится?
Назвавшийся Максимом грустно покачал головой.
— Я хирург. Недавно сюда устроился, работаю в этой больнице…
— Нет уже никакой больницы! И города нет!
Максим взъерошил волосы рукой.
— Город есть, Сергей. И больница никуда не делась. Это вас — нет.
На Сергея будто опрокинули ушат ледяной воды. Что несет этот докторишка? Как это — нет? Вот же он: руки, ноги, тело…
Но, качая головой, отказываясь верить, Сергей понимал, что странный доктор прав. Обрывок какой-то мысли вился в его голове, не давая ухватить себя за хвост.
А Максим продолжал:
— Вы умерли в этой больнице почти двадцать лет назад. Умерли, но остались здесь, потому что…
И вот тут Сергей схватил упрямую, не дававшуюся ему мысль.
Все внутри осветилось огненным светом, вспыхнуло — и этой яркой вспышкой осветилось сразу все.
Операция, которую ему сделали, прошла неудачно. Сначала все было нормально, его даже перевели в палату из реанимации на второй день, но потом что-то пошло не так. Среди ночи Сергею стало плохо. Будить соседей по палате он не стал, поднялся с кровати и пошел к медсестре.
Только ее на месте не было.
Сергей позвал — она не отозвалась. Коридор был пуст.
Боль нарастала, накатывала волнами, разрывала внутренности, вгрызаясь в них.
Сергей, опираясь на стену, пошел в ординаторскую, но дверь была закрыта. Он стучал и звал на помощь, но ему ответили, что нечего ломиться среди ночи, еще что-то говорили — он уже не слышал.
Непослушные ноги отказывались его держать, и Сергей стал падать. Заваливаясь на бок, увидел, как дверь все-таки открылась, показалось смущенное и в то же время сердитое лицо врача. За плечом его маячила растрепанная медсестра.