о убьет его — полип или взрыв горючего. Он не заглядывал дальше следующих нескольких секунд, будучи не в состоянии думать о том, что произойдет после того, как масса полипов будет отброшена.
Тварей, пробившихся через покореженный стальной лист, встретили автоматные очереди Маркуса, гораснийского буровика и еще четверых рабочих. Дом не удивился, увидев, как в отсек ворвался Треску и тоже открыл огонь. Это показалось ему совершенно естественным.
Но полипы продолжали прибывать. Каждые две минуты наступала относительно долгая пауза, словно у стебля заканчивались боеприпасы, затем все начиналось по новой.
Дом потерял счет времени. Часы, минуты? Это продолжалось несколько минут. Наверное, пятнадцать. Может, тридцать. Ему было некогда посмотреть на часы.
— Откуда они лезут? — закричал Маркус, вставляя новый магазин. — Может, ткнуть туда шланг и выжечь их?
— Они пробили стенку цистерны, где скапливаются пары, — объяснил буровик. — Ты их, конечно, прикончишь. Но и нас заодно. И всю эту чертову платформу.
Металлическая решетка под ногами у Дома задрожала от очередного взрыва. Из дыры, образовавшейся в палубе, хлынула новая волна полипов. Сейчас уже невозможно было сказать, какие повреждения нанесли взрывы полипов, вызвавшие воспламенение горючих паров, а что явилось результатом пожара, распространявшегося по жилым помещениям. Солдатам оставалось только сражаться и стараться остаться в живых. Клубы черного дыма, затянувшие платформу, усложняли эту задачу.
— Откуда столько дыма? — закричал Маркус.
Дом не мог сказать, принесло ли его ветром, или пожар уже бушевал прямо над ними.
— Не знаю. Но мы долго не сможем оставаться здесь без противогазов.
Маркус опустошил очередной магазин, стреляя в безбрежное море полипов. Пока он перезаряжал оружие, одна тварь зацепилась передними конечностями за край люка в полу. Дом хотел было выстрелить, но Маркус включил бензопилу и снес полипу голову. Тварь с грохотом взорвалась, отшвырнув Маркуса на пару шагов, но ему удалось удержаться на ногах, и он снова открыл огонь.
Сейчас никто уже не руководил обороной платформы, лишь время от времени слышались выкрики: «Мостик снесло!» Никто ничего не видел в дыму. Дом удивился, почему пилоты не контролируют ситуацию, затем понял: с воздуха тоже ничего не видно.
На несколько секунд поток полипов схлынул. Дом рискнул заглянуть вниз, а Маркус окликнул Треску, находившегося в противоположной стороне помещения.
— Если эти гады не отступят, нам придется эвакуироваться. — Маркус тыльной стороной перчатки вытер пот с лица. — В любом случае мы скоро задохнемся в этом дыму.
Дом ждал, что Треску возмутится, заявит, что скорее погибнет, чем оставит платформу. Но он ничего такого не сказал.
— Если Градин сообщит мне, что огонь распространяется, я отдам приказ об эвакуации. — Треску отошел к стене, приложил ладонь к уху. Новый взрыв, еще более мощный, более оглушительный, сотряс сооружение. — Градин, это Треску. Вы справились с пожаром?
Дом, естественно, не слышал ответа, но по выражению лица Треску понял все. Горасниец подошел к Маркусу и положил руку ему на плечо.
— Прикажите своим людям отступать, — сказал он. — Под газовым факелом осталась галерея, по которой можно добраться до шлюпки. В нее уместится тридцать человек.
— А ваши рабочие?
— Мы тоже идем.
Итак, решение было принято мгновенно. Воспользовавшись затишьем, они выбежали из отсека, заперли двери и направились к шлюпке. Даже сквозь черный дым Дом сумел разглядеть, в каком состоянии находится платформа.
Повсюду он видел пламя. Валил черный ядовитый, удушающий дым. Воспоминание, возникшее из глубин подсознания, заставило его замереть на месте: встревоженная Мария укоряет его за то, что он не надел шлем с фильтром, и просит его хотя бы закрыть лицо шарфом, перед тем как выйти на улицу, покрытую черным пеплом. Дом отогнал некстати всплывшую в памяти картину и попытался сообразить, в какой части платформы находится спасательная шлюпка. Но оказалось, что он совершенно потерял ориентацию, и он просто побежал следом за Маркусом.
Как ни странно, некоторые устройства на платформе все еще работали. Включился сигнал немедленной эвакуации, под его оглушительный звон Дом бежал по галереям, отплевываясь от едкого дыма. За каждым углом могли поджидать полипы, но сейчас эта опасность казалась уже незначительной.
Маркус несся впереди и по дороге хватал за шиворот попадавшихся рабочих, которые занимались тушением пожара.
— Уходим отсюда! — кричал он. — Ее уже не спасти. В лодку! Уходите, пока еще можете!
Дом невольно принялся считать. Он знал, сколько рабочих жило на платформе. Знал, что двое погибли. Поэтому он считал попадавшихся на пути людей, вычитал их из общей суммы и толкал к уцелевшим лестницам, ведущим к шлюпке или на площадку, откуда их мог забрать вертолет. Считать было совершенно бессмысленно: он не мог знать, сколько человек осталось в живых — но почему-то от этого почувствовал себя лучше. Сейчас он был просто одним из пятнадцати солдат, пытавшихся эвакуировать гражданских.
Некоторые гораснийцы отказывались уходить.
Градин направлял струю воды из шланга в открытую дверь какого-то отсека, но это не помогало — вода тут же превращалась в пар, который валил обратно. Дом не знал, что именно там горело и можно ли тушить это морской водой. Но даже если и можно, это было все равно что мочиться на костер. Все сооружение уже буквально раскалилось докрасна. Маркус схватил Градина за плечо:
— Все, конец! Треску приказал отступать. Пошли!
Градин вырвался из его рук. Дом видел, что лицо его покраснело от жара, — Градин стоял в нескольких метрах от двери, за которой бушевало пламя.
— Я не брошу платформу. А вы уходите.
— Это просто дурацкий кусок железа! — рявкнул Маркус. — Это же не человек. Человека вернуть нельзя. — И одним ударом он свалил Градина с ног.
Тот упал на спину, ударившись об пол. Маркус лишь ненадолго оглушил Градина, но это дало ему время схватить упрямца поперек туловища и закинуть на спину; он был похож на пожарного, который выносит жертву из огня.
Закрытая спасательная шлюпка уже стояла на рельсах, готовая съехать в воду. Маркус, пробежав под газовым факелом, протолкнул Градина в открытый люк.
Суденышко было набито изможденными до предела, промокшими, грязными людьми. Оно могло вместить еще несколько человек, но ждать было опасно. Маркус включил рацию:
— Всем, кто остался на платформе, — или прыгайте немедленно в воду, или бегите к спасательной шлюпке! У вас две минуты, время пошло. Вперед! — Он подождал ответа. Всегда существовала вероятность того, что у кого-то сломалась рация, а у большинства гораснийцев ее вообще не было. — Всех солдат сосчитали?
Ему ответил Хоффман:
— Все покинули платформу, кроме Бэрда, Коула, Сантьяго и вас. Еще несколько гражданских мы можем поднять в вертолет.
На мостике показался Треску, взъерошенный, покрытый копотью. Он вел человека с сильными ожогами. Дом уже собрался было броситься в клубы дыма на поиски Бэрда и Коула, но в этот момент оба возникли из черной завесы в нескольких метрах позади Треску.
— Уходим! — приказал он. — Пока не стемнело, сможем искать людей в воде. Готовьтесь спускать шлюпку, Феникс.
Это было нелегкое решение, но Дом понимал, что иного выбора нет. Дом подумал о стеблях, подумал, что бегство, возможно, лишь отсрочит неизбежную гибель. Стебель с легкостью проткнет небольшую шлюпку и превратит ее в шашлык.
— Кто поведет эту штуку? — спросил Маркус.
— Я. — Бэрд шагнул в каюту и устроился у штурвала. — Всегда хотел покататься на такой посудине. А ну, инди, разойдитесь!
Чем сильнее был перепуган Бэрд, тем наглее он разговаривал. Дому захотелось объяснить это людям на борту, потому что многие из них потеряли товарищей, а некоторые, возможно, и жен. Они ждали с открытым люком еще две минуты, но на вызовы никто не отвечал. Когда он втиснулся на свое место, то обнаружил, что нет ремня безопасности, но он готов был смириться с парочкой переломов, если удастся выйти из этого ада живым.
— Люк задраен. — Маркус уже сидел рядом с Бэрдом, ожидавшим приказа запустить гидравлический механизм, который должен был швырнуть лодку в воду. — Так, хорошо. Спускай.
— Конечно. Все просто. — Бэрд потянулся к рычагу. Все они сидели лицом к корме. Им явно предстояло аварийное погружение. — Ну что, отдать концы!
Падать было высоко. Почему-то еще неприятнее было оттого, что они сидели против движения. Когда лодка ударилась о воду, желудок Дома едва не выскочил наружу и Дом с силой ударился обо что-то локтем. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такую боль. Но пусть лучше так, чем сгореть заживо или еще чего похуже. Он знал, что бывает и хуже.
«Долго ли еще? Сколько еще таких передряг нам предстоит?»
— Сынок, по-моему, на этой неделе уже хватит морских приключений… — простонал Коул.
Бэрд взял на себя обязанности капитана. После нескольких неудачных попыток ему удалось завести мотор, и лодка, урча, устремилась в открытое море. В иллюминатор лился желтый свет от пожара.
— Хватит, стой, — сказал Маркус. — Посмотрим, где мы находимся.
Кормовой люк выходил на небольшую площадку, на которой два или три человека могли стоять в штиль, не падая за борт. Маркус выбрался наружу:
— Вот черт!..
На языке Маркуса, в зависимости от тона, это слово могло означать очень много. Он мог выразить таким образом презрение, сожаление, даже приятное удивление. Но сейчас он говорил устало, растерянно, словно не в силах был вынести зрелища. Даже Дом не сразу понял, в чем дело. Он поднялся и подошел к Маркусу.
«Изумрудные Столбы» были охвачены пламенем, ветер относил в сторону длинные клубы черного дыма. Теперь кораблям с Вектеса легко будет их найти. Платформа превратилась в гигантскую дымовую шашку. Начинало темнеть, и огонь, наверное, было видно с расстояния в несколько километров. Возле платформы кружили пять вертолетов, один как раз поднимал кого-то на канате. Дом не мог разглядеть, спасают они людей из огня или из воды. Каждый раз, когда Дом видел, как пилот «Ворона» висит над пламенем, или принимает на себя огонь, или подвергает себя смертельной опасности, чтобы спасти человека, ему хотелось обнять их всех и сказать, как он их любит. Да, даже эту злобную сучку Гилл Геттнер; он любил их всех.