«По-моему, это называется ирония. Мне, выброшенной на свалку старухе, хочется сказать этой кучке ветеранов, что они никому не нужны. Надеюсь, Вик поймет шутку. И надеюсь, он доживет до того момента, когда я смогу ее рассказать».
— Слышали, кого Матьесон к нам отправляет? — спросила Аня. — Гораснийцев.
— Чтоб их! — Росси медленно покачал головой. — Ну что ж, мэм, вы хотели проявить себя как полевой командир. Вот вам и возможность показать, на что вы способны.
— Я с этим разберусь, — вмешалась Берни. Она чувствовала, что на Аню и так слишком много всего свалилось. Ума и смелости будет недостаточно, чтобы справиться с этой ситуацией, даже если в ней внезапно проснется агрессивный нрав ее матери. — Я с гораснийцами умею ладить. Возможно, потому, что мне в молодости часто приходилось кастрировать домашний скот. Это всегда помогает установить понимание.
— Я слышу «Ворон», — сказала Аня.
Мак подбежал к Берни и ткнулся носом ей в лицо. Либо Уилл Беренц выпустил его на свободу, либо хозяин сам находился где-то поблизости.
— Эй, милый, беги-ка ты домой. С полипами тебе не справиться. Или иди посиди в машине.
Мак лишь взглянул на нее своими печальными, полными недоумения глазами. Берни подозвала к себе одного из рыбаков:
— Отведи его к хозяину или закрой где-нибудь понадежнее, будь добр.
Над линией побережья появился черный силуэт с мелькающими лопастями — «Ворон». Мел Соротки обратился к солдатам по рации:
— Это «КВ Два-Три-Девять», буду на месте через три минуты. Матаки, я поражен: неужели вы не умеете готовить этих тварей?
На лице Ани появилось сосредоточенное, слегка отстраненное выражение, словно она вспоминала лекции по военной теории, слышанные в академии.
— Вас поняла, «Два-Три-Девять». Кроме вас, на борту есть еще кто-нибудь?
— Штрауд, у нас тут целая армия. Эти гораснийцы — крепкие орешки.
— Именно это меня и волнует.
— Все по порядку. Сначала нужно разобраться с новым врагом, а потом уж браться за старых. По крайней мере, я такое слышал.
Один из ветеранов Толлена подошел к Ане и Росси. Несмотря на почтенный возраст, он по-прежнему держался прямо и вполне уверенно обращался с автоматом.
— Мэм… — Он не отдал чести. В его эпоху честь отдавали только в том случае, когда у тебя и у офицера были на голове форменные фуражки. — Я капрал Фредерик Бентен. Мы еще помним, как выполнять приказы.
— А стреляете вы хорошо? — спросила Аня.
— Да, и мы будем стоять до последнего. Потому что бежать и отступать у нас плохо получается.
— Отлично. — В голосе Ани не слышалось и нотки снисходительности. — Мне нужно, чтобы вы образовали цепь позади гораснийцев и, если кто-то проберется мимо них, вы его пристрелили. — Она махнула рукой. — Трое — на мыс, остальные — перед домами, на холме.
— Позади гораснийцев, мэм?
— Если они готовы погибать, защищая этот город, они будут сражаться вместе с нами, под моим командованием, — отрезала она.
Бентен угрюмо кивнул, затем вернулся к друзьям, и Берни наблюдала, как менялось выражение лиц стариков, узнавших эту новость.
— Чтоб вы сдохли! — пробормотала Сэм. — Давайте надеяться, что дисциплина у них окажется сильнее.
Соротки посадил «Ворон», и парень по имени Яник спрыгнул на землю. Подбежав к Сэм, он отвесил изящный поклон:
— Я готов отдать жизнь за вас, duchashka. Однако будем надеяться, что до этого не дойдет.
Сэм слегка улыбнулась одними губами:
— Всегда мечтала о живом щите. И что, это все? Вас только восемь?
— Восемь гораснийцев — это все равно что двадцать ваших солдат или пятьдесят хорошо обученных бродяг. Мы народ экономный. Ничего попусту не тратим.
— Что за бред! — сказала Сэм. — Но все равно спасибо. И еще, обратите внимание на стариков с трезубцами на нашивках — они смотрят на вас так, как будто сожрать хотят, ненавидят со страшной силой. Ваши родители отправляли их товарищей в лагеря смерти. Так что поосторожнее.
Сэм всегда сразу переходила к самой сути. Яник, судя по всему, оценил это. Соротки и Митчелл подошли, чтобы обсудить тактику.
— Левиафан плавает вон там, — сообщил Митчелл. — Когда мы приближаемся, он все время ныряет, но, если хотите, можем обстрелять его на бреющем полете.
— Не забывайте, эта тварь может далеко высовываться из воды. — Аня махнула горожанам, давая знак занять свои позиции. У них не было раций, так что ей пришлось вернуться к методам прошлого века. — Рисковать не надо. Если не получится его потопить, возвращайтесь сюда и помогайте нам.
— Скорее всего, мы его только спровоцируем натрясти еще полипов, — предположил Соротки. — Но хотя бы у нас есть возможность самим выбрать время атаки.
Берни прикоснулась к плечу Ани:
— Я пойду к местным, мэм. Тогда у вас хотя бы будет радиосвязь с ними.
— Отличная мысль, Берни. И еще я думаю, что тебя они будут слушаться больше, чем меня.
Какой позор! Аня была хорошим солдатом. Она обладала всеми необходимыми навыками, но она была хрупкой, хорошенькой, светловолосой девушкой, которая вдобавок выглядела моложе своих лет, и старикам явно было наплевать на то, что она дочь героя войны, — даже если бы они и знали, что ее мать награждена Звездой Эмбри. На их лицах было написано сомнение.
— Ладно, Мел, летите — разворошите улей! — приказала она.
Соротки предстояла нелегкая работа. Митчелл был неплохим пулеметчиком, но они понятия не имели, вырастет ли из воды стебель, если они опустятся слишком низко, или левиафан сцапает их своим могучим щупальцем. «Ворон» кружил над мелководьем. Берни и остальным оставалось только наблюдать. Силуэт Митчелла виднелся в открытой дверце. Затем он открыл огонь, осыпая пулями поверхность воды.
Полетели брызги. Спустя несколько секунд из моря возникло щупальце, как у кальмара, и пронеслось всего в трех метрах от «Ворона». Соротки резко ушел в сторону, набрал высоту, затем вернулся, чтобы Митчелл еще сильнее разозлил чудовище. Митчелл выпустил в левиафана две ленты патронов, и это сработало. Сработало даже слишком хорошо. Щупальце скрылось под водой, и «Ворон» устремился к берегу.
— Оно идет! — крикнул Соротки. — Разъяренное чудовище движется к вам, прямо к стапелю.
Один из солдат Росси стоял на наблюдательном посту на холме с другой стороны гавани:
— Нет, оно прошло мимо стапеля. Оно ударит здесь.
— Убирайтесь оттуда! — заорал Росси. — Бегите сюда!
Берни помнила, каково это — сидеть под обстрелом, тут невольно обделаешься, но когда снаряды обладают мозгами и гоняются за тобой — это что-то совершенно невообразимое. Левиафан обрушился на пляж. Чудовищный, кошмарный десант полипов хлынул на берег. Берни до сих пор не понимала, откуда берутся полипы — со спины левиафана или, может быть, из его задницы, — но их было чертовски много. Она встала позади линии гораснийцев и знаком приказала ветеранам Толлена приготовиться. Началась стрельба.
Но гораснийцы не оборонялись — они наступали.
— Я не могу, — внезапно произнес Бентен. — Не могу драться рядом с этими людьми.
Он поднял автомат. Целился он в полипов, но было ясно, что он не намерен прикрывать гораснийцев. Старые солдаты следили за ним и явно не собирались бежать туда, куда приказала Берни. На миг ей пришлось отвести взгляд от своих товарищей и других людей, стоявших перед ней.
— Бегом туда, куда я сказала, капрал! — рявкнула она. — Сейчас же!
— Мы не будем воевать вместе с ними. — Бентен отступал к дороге, чтобы обогнуть восьмерых гораснийцев. — Никогда. Пусть подыхают. Мы сами справимся.
Сейчас был самый неподходящий момент для неподчинения приказу.
— Отряд бродяг защищает гораснийский лагерь! — крикнула Берни. — И это после того, как гораснийцы поубивали их товарищей и бросили тела в лагере. Если они согласились забыть о мести, пока мы не перебьем полипов, то и вы тоже должны забыть. Это приказ.
Несколько полипов прорвались через линию обороны. У Берни не оставалось выбора. Она схватила Бентена за рукав и толкнула его вперед. Гораснийцы отступали, заманивая полипов в неудобное для боя пространство между домами.
— Стреляйте в этих чертовых тварей! — Берни знала, что обязана заставить их подчиниться. — Идите к чертовым гораснийцам или проваливайте с дороги и не мешайте нам. Быстро! Иначе я сама вас перестреляю.
— Ну, давайте, сержант, стреляйте.
Это были солдаты, такие же как она. Она могла только представить, через что им пришлось пройти в плену. Она знала, что такое ненависть и жажда мести: за один акт насилия она зарезала двоих человек, причем не просто казнила их. Они заслуживали этого. Но сейчас она сравнила свое унижение с неделями, месяцами, годами в гораснийском трудовом лагере, представила себе, каково это — смотреть, как твои товарищи работают из последних сил, умирают с голоду, и знать, что скоро ты последуешь за ними. Она не знала, какими словами просить старых солдат забыть об этом.
Но таков был ее долг.
— Ты это сделаешь, — произнесла она. — Потому что ты по-прежнему солдат.
Бентен взглянул на нее со смешанным выражением боли и отвращения. Берни была уверена, что он сейчас пошлет и ее, и гораснийцев куда подальше. Но он остановился, вернулся назад, на свою позицию, и открыл огонь.
Берни чувствовала себя ужасно. Но, подобно кровной вражде, примирение нужно было оставить на потом.
ГЛАВА 16
Собака мыслит как солдат. Она уважает своего командира. Она обязательно должна знать, кто отвечает за всю свору, и, если лидера нет, она берет эту роль на себя, потому что кто-то должен это сделать. Однако она отличается от человека тем, что не лежит по ночам без сна и не мечтает о власти.
Военно-морская база Вектес, спустя три часа после первой атаки полипов
— Я думаю, вы этим умеете пользоваться?