– Еще кувшин. А лучше два. И побыстрее, пожалуйста.
Он льет и льет ледяную воду мне на лицо, и это работает. Я снова закрываю глаза. Боли я не чувствую. Ледяная вода всегда так действует на ожог. Интересно, сможет ли она нейтрализовать последствия, и если да, то насколько?
– Все в порядке, Элис. Все будет хорошо. Я здесь. Все будет нормально. – Мэтью говорит так спокойно, что мне просто не верится. И как у него так получается? Ни суеты, ни паники. Полицейская выучка сказывается?
Я вновь открываю глаза и понимаю, что он очень внимательно всматривается в мои черты. Мне хочется плакать – наверняка он видит сейчас, что происходит с моим лицом. Наверное, кожа меняется. И тут он перестает поливать меня водой и хмурится.
– Нет-нет! Не останавливайся! – почти скулю я. Страшно даже представить, что сейчас будет. Без воды ожог начнет гореть, а я до жути боюсь боли…
– В этом нет необходимости, Элис. Это не кислота, точно не кислота. С тобой все в порядке. Ожога нет. Кожа ничуть не пострадала.
Я вижу, как у него поникают плечи, сама отпускаю его руки и лежу очень-очень тихо, только взгляд по-прежнему мечется, пока мозг переваривает новую информацию.
Это не кислота.
Мэтью продолжает пристально изучать мое лицо, а затем прикасается к нему пальцами – сначала слегка, потом с небольшим нажимом.
– Это обычная вода, Элис. Просто вода. Он брызнул в тебя водой, а не кислотой, – отрывисто произносит Мэтью, после чего опускается прямо на тротуар рядом со мной, запускает обе руки в волосы и часто, с присвистом дышит.
Глядя в небо, я подношу правую руку к лицу и очень осторожно касаюсь кончиками пальцев правой щеки. Жжения нет. Значит, он прав. Никакого жжения нет…
Я провожу по щеке сверху вниз, проверяя, все ли там на месте. Никаких болевых ощущений.
Никакого ожога. Это была не кислота.
И тут я начинаю плакать уже от радости. Хилл говорит кому-то, чтобы отменили вызов «Скорой». Голос звучит ровно, как у человека, который полностью контролирует ситуацию. Несмотря на радость, я вдруг ощущаю озноб, меня начинает бить дрожь.
– С ней все в порядке. Это была вода. Скоро она придет в себя, но сейчас у нее шок. Принесите, если можно, чего-нибудь горячего и одеяло, а «Скорую» не надо. И попросите, пожалуйста, работников кафе, найти ей тихий уголок, чтобы она могла посидеть спокойно, и сделать горячего сладкого чаю. – Долгая пауза. – Но главное – с ней все будет хорошо.
Десять минут спустя я уже сижу в подсобном помещении, завернутая в какой-то клетчатый плед, сжимаю в руках кружку с горячим чаем и по-прежнему трясусь. За дверью слышны голоса – наверное, люди обсуждают случившееся.
Работники кафе все еще предлагают вызвать «Скорую», их беспокоит мое состояние, но мы с Хиллом считаем, что в этом нет никакой надобности. Что до меня, то я больше всего хочу домой, точнее к Лиэнн.
Однако Мэтью напоминает, что сначала придется побеседовать с полицейскими. Местная полиция уже прибыла, отреагировав на сигнал в службу спасения, но Хилл пока что занят общением по телефону с Мелани Сандерс. Он пересказывает ей все подробности происшествия, объясняет, что сфотографировал мотоцикл, но номерной знак оказался заклеен. Инспектор Сандерс собирается прислать сюда своих криминалистов, может быть, им удастся обнаружить какой-нибудь след. Вдруг злоумышленник выбросил бутылку где-то неподалеку? Службам, контролирующим камеры слежения в городе и на шоссе, уже сообщили о происшествии.
Хилл сосредоточенно слушает, что говорит ему инспектор Сандерс, и неожиданно меняется в лице. Прижав трубку плотнее к уху, он бросает на меня быстрый взгляд.
– Ты уверена, Мел?
С каждой секундой выражение его лица становится все серьезнее, и я чувствую, как у меня холодеет внутри.
– Она еще в шоке, Мел. Но я, конечно, спрошу. А когда мы здесь закончим, я привезу ее прямо к тебе, и ты с ней поговоришь. Да, разумеется. Несомненно. Но не забывай, что ей здорово досталось. Это очень сильное потрясение.
Наконец он заканчивает разговор, подходит ко мне и садится напротив.
– Как дела, Элис? – спрашивает детектив по-прежнему заботливо, но все же с какой-то новой интонацией, которая меня тревожит.
– Лучше. Немного. Еще дрожу. Но уже почти согрелась. А ты говорил с Томом?
– Да. Он рвет и мечет. Злится на меня, но это не страшно. Как только у нас будет новая информация, я ему перезвоню. А пока нам надо встретиться с полицией. Думаю, это поможет им выяснить новые детали.
– Да, конечно. – Я смотрю ему прямо в лицо, пытаясь понять, что у нас за новая проблема.
– И еще кое-что. Мелани Сандерс рассказала. Кстати, по секрету. Правда, я не совсем понимаю, как с этим быть. – Он расстроен, морщинка на лбу становится глубже.
– Что? Что она сказала? – Я вдруг вспоминаю сестру, как мы с ней сидели в кухне и она, вот так же глядя на меня в упор, говорила: «Ты должна все им рассказать».
Хилл тяжело вздыхает, а сам по-прежнему не сводит с меня глаз.
– Даже не знаю, как выразиться. Я понимаю, что ты еще не отошла от шока. Но, по словам Мелани, она только что узнала, что тебя на самом деле зовут не Элис. И я должен привезти тебя в участок, чтобы ты рассказала сначала об этом нападении, а потом объяснила, кто ты. – Детектив делает паузу. – Нам просто необходимо знать, с кем мы, черт возьми, имеем дело.
Глава 16ЭЛИС
Наверное, я всегда догадывалась, что рано или поздно меня выведут на чистую воду.
Сидя в машине Мэтью, который везет меня на встречу с Мелани Сандерс, я перевожу телефон в беззвучный режим. Том уже прислал мне целую кучу голосовых сообщений, но я пока не готова говорить с ним, вместо этого я написала ему о том, куда направляюсь, и обещала позвонить позже, как только смогу.
Я смотрю на профиль Мэтью Хилла. Лицо у него каменное. Я пытаюсь представить себе лицо Тома, когда он узнает правду, и чувствую, что тугой узел страха в животе растет. Отвернувшись от детектива, я начинаю пялиться в окно, на проносящиеся мимо поля, изгороди и деревья, на ландшафт, похожий на лоскутное одеяло зеленых тонов, которое по мере приближения к машине превращается в стрелу, сопровождающую меня на пути к хаосу, ожидающему впереди.
Да, я всегда знала, что настанет день, когда меня раскроют. Я знала, что он придет. И только надеялась, что успею во всем разобраться прежде, чем это случится.
Я закрываю глаза, чтобы представить его – Алекса, – и сразу чувствую знакомый приступ злости на саму себя. Алекс смотрит на меня из моей памяти – такой красивый, уверенный, веселый и умный. Я слышу звуки рояля, на котором он играл в доме, где мы жили вдвоем, его голос, когда он просит принести ему еще кофе. Но хуже всего не это. Хуже всего то, что, когда все только началось, я верила в него. В нас. Я и понятия не имела о том, что ждет меня впереди. И чувствовала себя счастливой. Сейчас мне стыдно об этом даже вспоминать, но тогда именно так и было.
Я считала, что мне несказанно повезло.
Я встретила Алекса на благотворительном концерте в горной Шотландии. Меня как раз взяли репортером в крохотную местную газетенку и послали освещать это мероприятие с фотографом по имени Хью. Он был, что называется, старой формации: ему надо было отщелкать нужное количество кадров как можно скорее и смыться на карри с друзьями.
А я всегда любила музыку. Я была рада, что мне дали это задание, и решила остаться на сам концерт, тем более после того, как мне представили организатора. Алекс Саннингем был до того хорош собой, что мне пришлось постараться, чтобы не покраснеть. Пока он жал мне руку, я по его лицу сразу угадала, что он наслаждается моей реакцией. Наверное, он привык к тому, что женщины при виде него норовят упасть в обморок, и я сразу разозлилась на себя за проявленную слабость.
Пока Хью снимал Алекса и других участников концерта на фоне рояля, я вытащила блокнот и стала делать вид, будто пишу, а сама то и дело поглядывала на музыкальный коллектив. Он был небольшой – двое скрипачей и виолончелист. Они сыграли несколько отрывков с Алексом, чтобы Хью мог сделать все необходимые фотографии. Музыка звучала чудесно, и я уже стала думать, что вечер и вправду обещает быть приятным.
Как только Хью уехал, Алекс подошел к микрофону и принес публике извинения за задержку, объяснив, что снимки важны для рекламы, способствующей максимальному сбору средств.
– Пожалуйста, потерпите немного, – сказал он и добавил, что концерт начнется минут через десять. А потом отошел от микрофона и, к моему несказанному удивлению, направился прямиком ко мне.
– Скажите, а как вы поступите, если на концерте появится стрикер[7] или начнется пожар?
– Что, простите?
– Ну, если на концерте случится что-то особенное, в печать все равно пойдут те снимки, которые были сделаны заранее? – Алекс явно меня поддразнивал.
– Прошу прощения, фотографы – народ крайне занятой. Впрочем, что я вам объясняю, вы и так наверняка знаете. К тому же Хью не интересуется культурой. А у меня в телефоне есть камера, если что. – Я помахиваю телефоном в подтверждение своих слов. – На случай чего-нибудь из ряда вон выходящего.
– Что ж, постараемся не разочаровать вас… Дженнифер. – Мое имя он произнес подчеркнуто тихо, почти шепотом. И взгляд задержал чуть дольше, чем положено.
Я поспешила на свое место в зале. Смущенная. Взволнованная. Заинтригованная.
Концерт произвел неизгладимое впечатление. Алекс проявил себя как отличный музыкант и прекрасный ведущий, он тепло представил скрипачей и виолончелиста, пояснив, что это его друзья по музыкальному колледжу, которые оказали ему честь, согласившись принять участие в сборе средств для больных раком. Младший брат виолончелиста был болен каким-то редким видом рака костной ткани и как раз проходил химиотерапию, и я помню, как мне стало не по себе, когда Алекс сказал, что парню нужны дополнительные исследования и нужно сделать все возможное для помощи другу.