– Пока не знаю. Вряд ли. – Мэтью делает паузу. – Том. Возникли новые проблемы, которые Элис придется с тобой обсудить.
– Проблемы? О чем ты, какие проблемы?
– Послушай, Том, я сам пока не в курсе, у меня еще нет всей информации, так что побеседуй с ней лично. Извини, я сейчас за рулем, не могу разговаривать. Нам надо решить насчет оставшейся части дня. В смысле хочешь ли ты, чтобы я продолжал прикрытие, когда она выйдет из полицейского участка.
Новая пауза. Мэтью ждет, когда его наниматель заявит, что он уволен.
– Сегодня я сам побуду с Элис. Думаю, так будет лучше, – Том говорит отрывисто.
– Хорошо, я понял. Ей здорово досталось. Я вам позвоню, когда она освободится. Надеюсь, к тому времени мы уже будем знать, есть ли рядом с местом нападения приличные камеры наблюдения.
– Ладно. Договорились.
Говорить больше не о чем, и Мэтью заканчивает звонок, но тут же набирает домашний номер – ему отчаянно надо успокоиться.
– Привет. Как там наш Кевин Костнер? – бодро отвечает Салли.
В трубке слышны звуки оперы – ее любимая. Хилл словно наяву видит образ жены: в красной растянутой майке и в джинсах, босая, она стоит на кухне, откуда видно море. Он готов отдать что угодно, лишь бы оказаться сейчас там, рядом с ней, и забыть все случившееся как кошмарный сон.
– Честно говоря, напортачил немножко, но не страшно. За меня не волнуйся. Как там мои девочки?
– В смысле «напортачил»? Ты в порядке?
– Да, все хорошо. А вы как?
– Ну, я как обычно. Занимаюсь хозяйством, устала порядком. Принцесса решила вздремнуть, так что я отдыхаю от требований дать ей печенье «Пиппи Покет». На этой неделе без «Пиппи Покет» прямо шагу ступить нельзя – «Пиппи Покет» то, «Пиппи Покет» это. Честно тебе скажу, попадись мне эта паршивка, уж я бы ее отшлепала.
Мэтью улыбается – впервые за целый день, – вспоминая, как дочка закатывала истерику, катаясь по полу в супермаркете.
– Сэл, у нас еще эпоха Барби впереди, крепись.
– Не напоминай.
– В общем, обними за меня малышку, когда она проснется. И скажи, что я скоро буду.
– Ты сегодня пораньше? Что-то случилось? Ты вроде до вечера собирался ее прикрывать?
– Ее парень уже освободился и берет на себя мои функции.
– Понятно.
– Так что жди меня, я скоро приеду. Люблю тебя.
– И я тебя.
Мэтью бросает телефон на пассажирское сиденье и какое-то время пристально смотрит на него: такое впечатление, что он хотел бы продолжать разговор вечно. Ладно, все подробности он расскажет Салли потом, а пока незачем ей беспокоиться. И он берется за ремень безопасности. Металлический щелчок пряжки тут же вызывает в памяти события начала дня: рев мотоцикла, визг Элис. Хилл сжимает кулаки, потом поворачивает ключ зажигания и выруливает со стоянки, в уме прикидывая дорогу домой через супермаркет.
Надо уже купить дочке это печенье.
Глава 18ОН – ПРЕЖДЕ
Они почти пришли. У дома темно, и он только рад – темнота скрывает его позор.
– Не думай об этом, – говорит бабуля и стискивает ему руку так, словно прочла его мысли. – Ничего страшного. Со всеми бывает. Сейчас мы тебя вымоем и переоденем.
Там, в доме престарелых, на глазах у Стэна он терпел сколько мог. Ждал, когда они выйдут на улицу, где будут кусты, и не дождался. Стэн смотрел им вслед, и от этого было еще хуже. Когда они выходили через черную дверь наружу, он уже чувствовал, как теплая струйка стекает по ноге под штаниной. Он то и дело смотрел вниз, молясь, чтобы ничего не было видно, но вскоре на брюках показалось мокрое пятнышко, которое все росло и росло.
– Иди вон туда, в кусты, – шепнула ему бабуля и кивнула куда-то в сторону, где было темно. И тут же, озадаченно нахмурившись, повернулась к нему.
Он тоже почувствовал запах, и ему захотелось плакать.
– Ах вот оно что, – она посмотрела прямо на мокрое пятно на его брюках. – Ну ничего. Это я виновата. Ты тут ни при чем. Прости меня, малыш.
Пока они поднимаются по лестнице в свою квартиру, на площадках вспыхивают и снова гаснут лампочки, и он злится, потому что дурацкое мокрое пятно снова видно. Скорее бы уже зайти домой, отправиться сразу в ванную и снять там брюки, – но, к его ужасу, когда они уже идут по коридору четвертого этажа, за дверью соседней квартиры раздается какой-то шум. Бабуля прижимает палец к губам, а сама ищет в сумке ключ, но тут соседская дверь распахивается – и на пороге появляется Брайан в халате.
– Все в порядке, Марта? Мне показалось, какие-то звуки… – И он, нахмурившись, смотрит на свои наручные часы.
– Семейные неурядицы, – вдруг заявляет бабушка. – Вернее, с ними покончено, но мальчика, разумеется, пришлось взять с собой.
– Может быть, я могу помочь? – Брайан смотрит как-то странно. – Надеюсь, ничего серьезного. В такое время…
– Нет, спасибо. Все в порядке. Мы уже все уладили. А теперь нам пора спать, – суетливо говорит бабуля, при этом улыбаясь соседу. – Извини, если мы разбудили тебя, Брайан.
Бабуля поспешно отворяет дверь и пропускает внука внутрь, шепнув ему, чтобы он сразу снял брюки и положил их в корзину для грязного белья, пока она наберет ванну и принесет чистую пижаму.
В ванной он стягивает с себя всю одежду и засовывает в корзину, стоящую в углу. Когда он был совсем маленьким, то часто представлял себе, что это корзина заклинателя змей, и бабуля позволяла ему брать ее в гостиную, где он дул в свистульку, представляя, что из корзины сейчас выползет змея. А иногда, пока бабушка возилась у кухонной плиты, он забирался в корзину и закрывал крышку, чтобы ее разыграть. Вообще-то он всегда подозревал, что бабуля знала, где он, просто притворялась удивленной.
Но теперь он очень боится, что его вонючая одежда испортит корзину. Он очень устал и жалеет, что у них нет душа, как показывают по телевизору. Если бы он был, с мытьем можно было бы покончить куда быстрее и сразу пойти спать. Ему хочется сказать это вслух, но он сдерживается, внезапно подумав о Брайане. Какой же он толстый – прямо как Стэн, и до чего же не любит своих соседей.
– Прости меня, – говорит он, когда в ванную входит бабушка.
Она садится на край ванны, открывает оба крана и добавляет в воду немного пены. Пена розовая, как для девчонок, но пахнет приятно, и поэтому он не возражает. И вообще, ему нравятся пузырьки.
– Давай побыстрее, милый. Завтра в школу. Сейчас ты у нас снова станешь ароматным, и мы обо всем забудем, как будто ничего и не было.
– Бабуля, прости, что я поднял шум у тебя на работе. Мне друг в школе дал обманную жгучую конфету, я ее съел и закашлялся. Я не специально…
Она протягивает к нему руку, гладит по волосам и наклоняется, чтобы поцеловать в лоб, но он увертывается. Хоть и голый, он все еще чувствует себя липким.
– Что мы будем делать в следующую среду, бабуля? – До среды еще неделя, но он уже беспокоится и хочет знать заранее.
Бабушка отворачивается, пробует воду, не слишком ли горячая, и кивком предлагает ему залезть. Вода теплая, пузырьки приятно льнут к коже. Запах пены растворяет тот, другой, запах, и ему сразу становится легче.
Он думает, рассказать ли бабушке, что было ночью в прошлую среду, пока она работала. Как кто-то стучался в дверь и говорил: «Ты здесь? Я знаю, что ты здесь…»
Но бабушка еще не ответила на его вопрос. Она держит руку в воде – пробует температуру, – наконец закрывает краны. Он заглядывает ей в лицо, и ему становится совсем страшно. Глаза у нее такие мокрые, как будто она сейчас заплачет.
Он любит бабулю и знает, что если она плачет, то это он виноват.
Виноват во всем.
Глава 19ЭЛИС
– Итак, ваше настоящее имя – Дженнифер Уоллес. И когда вы намеревались сообщить нам об этом?
Я нерешительно повожу плечами и сжимаю губы. Мне очень хочется спросить у инспектора Мелани Сандерс, поймали они его или нет. Не Алекса Саннингема, мужчину, которого я каждый божий день пытаюсь забыть. Нет, я про того типа на мотоцикле. Того, кто всего пару часов назад заставил меня поверить, будто он обезобразил мое лицо, искалечил мне жизнь…
– Вы хотя бы понимаете, Дженнифер, сколько времени вы потеряли даром, скрывая от нас правду? Играя с нами в игры?
Дженни. Мне хочется сказать ей, что Дженнифер меня называли лишь в те минуты, когда очень сердились, а вообще все звали меня просто Дженни…
Но вид у инспектора Сандерс разъяренный. На столе прямо перед ней лежит папка, при виде которой я тут же начинаю думать о другом. Я не хочу быть здесь, в этой комнате, за этим столом. Глядя на стопки бумаг, которыми завалена потертая деревянная столешница в пятнах, я размышляю о том, настанет ли когда-нибудь такое время, когда полиция перестанет возиться с бумагами. Или у них – как у нас в редакции: безбумажное будущее – лишь несбыточная мечта? Людям очень нравится что-нибудь распечатывать.
Часть бумажек, лежащих перед ней сейчас, – это вырезки из газет с заметками о судебном разбирательстве по делу Алекса Саннингема. Другие, видимо, взяты из его тюремного досье, хотя судить трудно – я вижу их вверх ногами. Инспектор замечает мой прищур и тут же поднимает папку под углом, чтобы я не смогла ничего прочесть.
– Ни в какие игры я не играю, – отвечаю я наконец и сама удивляюсь тому, насколько тихо звучит мой голос. Внутри меня все кипит, и я хочу, чтобы речь была твердой и уверенной. Почему со мной обращаются так, словно это я преступница? Я ведь ничего плохого не сделала. Преступники – это Алекс Саннингем и неизвестный преследователь.
Хочется разозлиться еще больше, хочется заорать, но утреннее происшествие полностью выбило меня из колеи. Все время вспоминается, как Мэтью, стоя рядом со мной на коленях, медленно и сосредоточенно льет воду на лицо. Я закрываю глаза, еще раз переживая минуту ужаса, когда я была уверена, что ослепну.
Вдруг я слышу странный звук, как будто кто-то со свистом втянул в себя воздух. Я открываю глаза – инспектор Сандерс смотрит на меня совсем с другим выражением лица.