Когда потом я вспоминала ту сцену и во всех подробностях описывала ее полиции, то чувствовала себя идиоткой. Но тот случай и в самом деле был единственным темным облачком на безмятежном небосклоне наших с Алексом отношений. К тому же он сумел так преподнести нашу размолвку, что в конце концов виноватой ощутила себя я – за свою черствость.
Правда же состояла в том – знаю, это прозвучит безумно, – что я и впрямь переживала за репутацию Алекса. Я злилась, потому что боялась – а вдруг эта девчонка станет для нас проблемой. Меня бесила излишняя, как мне казалось, доброта Алекса и его наивность, доходящая едва ли не до самопожертвования.
Глава 21ОН – ПРЕЖДЕ
После истории со Стэном и домом престарелых прошла неделя, и снова наступила среда. Уроки тянутся вечность, но он совсем не против. Наоборот, подольше бы пробыть здесь.
Он смотрит в окно на облака. Днем, на математике, он так засмотрелся, что даже учительница рассердилась. Но он услышал ее голос, только когда она громко окликнула его по имени. Мисс Хендерли ждала, что ученик ответит на вопрос, но беда в том, что вопроса-то он не слышал. Мечтал о том, как сидит на облаке рядом с мамой, – до чего же жалко, что она умерла, и вообще, как было бы здорово, будь у него нормальные родители, как Джим и Хелена.
– Я не знаю, – честно признаётся он.
Весь класс смотрит на него, и один за другим ученики начинают смеяться: если он не знает, значит, не знает и никто другой. Он всегда первым решает все задачки.
– Ну хватит, – сердито обрывает веселье мисс Хендерсон. – Перестаньте отвлекаться. Слушайте внимательно.
Когда звенит последний звонок и наступает время идти домой, у него болит живот, и он долго копается в раздевалке, натягивая куртку. Он снова думает об облаках и жалеет, что не умеет летать. Домой совсем не хочется. Не хочется сладкого чая. И традиционного для среды угощения – рыбных палочек с фасолью и мороженого. И больше всего не хочется «быстренько надевать пижамку и нырять в постель». А хочется сорваться с места и полететь вокруг света. З-зум, з-зум-м! Стремительно, подобно ракете, которая изображена на его одеяле.
Одним из последних он выходит из раздевалки и сразу видит бабушку: она стоит на краю игровой площадки в синем непромокаемом плаще и розовом шарфе, дожидаясь внука. Когда она работает в дневную смену и приходит забирать его после внеурочных занятий, он всегда радуется, едва завидев ее. Один вид бабули наполняет его счастьем. Но не в среду. В среду она приходит за ним сразу после уроков, и они спешат домой. Идет дождь, и он надевает капюшон. Ему нравится, что капюшон заглушает все звуки снаружи, и он часто использует это как предлог. «Я тебя не слышу».
Вот и теперь бабуля берет его за руку и спрашивает:
– Как прошел день?
– Извини, я тебя не слышу.
Бабушка стискивает его ладонь и молча ведет к воротам, а дальше они идут по дубовой аллее. Он знает, что аллея дубовая, потому что на прошлой неделе они изучали разные виды листьев на уроке рисования. Для этого они сначала их собирали, а потом макали в краску и прижимали к бумаге, делая картинки. Он с размаху плюхал свои листья на бумагу. Плюх, плюх, плюх – краска брызнула на Сьюзи, его соседку. Учительница попросила, чтобы он брал поменьше краски, но он тогда тоже сделал вид, что не слышит.
Дорога из школы домой занимает совсем не так много времени – а жаль, хорошо бы она была подлиннее, как, например, дорога от их дома до бабушкиной работы.
Бабуля говорит, что очень старается найти работу без ночных смен, но беда в том, что она слишком стара и мало что умеет. Он возражает ей, что она умеет все на свете и могла бы работать на раздаче в школьной столовой, но бабуля только вздыхает:
– Если бы в жизни все было так просто. – В их столовой и так есть кому работать.
Скоро он уже сидит дома на кухне и смотрит на рыбные палочки рядом с горкой фасоли на тарелке.
– Почему ты не можешь остаться дома? Пожалуйста, останься.
Глаза у бабушки опять становятся странные, как будто она вот-вот заплачет, и она опускается на стул рядом с внуком.
– Я знаю, что тебе тяжело, сладкий мой, но, поверь, я бы ни за что не ушла от тебя, если бы это не было необходимо. Я ведь тебе говорила, я не смогу оплачивать эту квартиру и все счета, если у меня не будет работы. А Стэн донесет, если я не буду выходить в ночь.
Мягкой ладонью она убирает ему волосы со лба.
– Помнишь, я рассказывала тебе о том, как я была маленькой и жила на ферме? Когда овцы рожали ягнят, мой папа тоже уходил из дому на всю ночь, и я оставалась одна. У меня ведь тоже не было мамы, помнишь? Она ушла от нас, когда я была совсем малышкой. И все-таки я не боялась, когда мой папа уходил к овцам. А ведь мы жили бог знает где, вокруг не было ни единого дома. А ты здесь, среди людей, где совсем не страшно. Ты только соблюдай все правила, как я тебе говорю, и ложись спать, и с тобой ничего не случится.
Он втыкает нож в рыбную палочку и разрезает ее на два куска. Потом на четыре. На восемь.
Он вспоминает сегодняшний урок математики и учительницу. Она хорошая.
– А давай попросим мисс Хендерли присматривать за мной по средам? Она не откажется. – Он уже предлагал этот вариант раньше, но бабушка была против. Странно, разве это не отличная мысль? Мисс Хендерли целыми днями приглядывает за целой кучей детей, неужели она не может присмотреть за одним мальчиком раз в неделю ночью?
Но бабуля приходит в ужас от этой идеи.
– Мы ведь уже говорили об этом, милый, – наш секрет никому нельзя рассказывать, особенно в школе. Они сообщат соцработникам, что я не справляюсь, и тебя снова заберут у меня. Разве ты этого хочешь?
Он мотает головой. Бабуля права: он вовсе не хочет, чтобы это повторилось.
– Значит, ты будешь храбрым? Да? Потерпишь, пока я найду другую работу? Ну вот и хорошо, кушай. На сладкое у тебя мороженое. Твое любимое.
Два часа спустя бабушка надевает синий плащ и повязывает розовый шарф. Он уже в пижаме, хотя еще совсем рано – часы показывают шесть.
Бабуля повторяет с ним правила. Плиту не трогать, и никакие электрические приборы тоже. Дверь не открывать, на телефонные звонки не отвечать. Со спичками, свечками и другими вещами, от которых может что-то загореться, не играть. Телевизор можно смотреть, пока короткая стрелка не покажет восемь. Тогда нужно будет все выключить и идти спать. Свет в большой комнате и на кухне погасить, ночник в спальне можно оставить.
– Бабуля, а давай купим рацию? – Он с надеждой заглядывает ей в глаза.
– Нет, милый, это слишком дорого. К тому же вряд ли рация нам поможет.
– А в армии помогает.
– Мы же не в армии. Ничего, все будет в порядке. Соблюдай правила, и ничего с тобой не случится. Из квартиры можно выйти, только если начнется пожар. Вот тогда открывай дверь и беги со всех ног. Но пожара у нас не случится, потому что ты хороший мальчик и не станешь нарушать правила. Так что не бойся. Дверь заперта, тебя здесь никто не тронет.
Бабуля смотрит на часы.
– Прости, милый, мне пора бежать. Ты хороший мальчик. Бабушкин маленький солдатик. И помни, я… – она умолкает.
Раньше она всегда говорила: «Я совсем близко», – но теперь он знает, что это неправда. Он помнит, как они ехали на автобусе и еще шли пешком. Он чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Бабушка вздыхает, целует его в лоб и на мгновение крепко прижимает к себе. А секунду спустя уходит.
Он включает телевизор, но там ничего хорошего нет, программы все скучные. Он съедает печенье, которое оставила ему бабуля, запивая соком. В квартире под ними играет музыка, ему это нравится. Но вскоре музыка обрывается, и наступает полная тишина. Это уже плохо.
Дома немного холодно, поэтому он накидывает халат и забирается в постель с книжками. Он уже умеет читать некоторые слова, но еще не все. Из-за этого он так старается в школе – хочет научиться читать по-настоящему, чтобы по средам, когда бабушка на работе, можно было читать по ночам. Иногда во время чтения он как будто ныряет в страницу и забывает о том, где находится. Вот бы сейчас так.
Он внимательно осматривает комнату – хоть бы нигде не оказалось паука. В одну из сред в углу спальни сидел огромный паук, поэтому ему пришлось взять свое одеяло и пойти в гостиную, а дверь закрыть и заложить подушками щель под ней, чтобы паук не вылез. Утром бабушка вернулась домой и, обнаружив его в гостиной на диване, спросила: «Это что еще за чертовщина?»
Он лежит в постели, свернувшись калачиком, и старается заснуть, но вокруг становится все тише и тише. Вот это ему особенно не нравится – когда вокруг так тихо. И темно. Правда, он никогда не выключает ночник, а еще кладет с собой в кровать фонарик – на всякий случай, вдруг электричество отключится.
Он часто плачет, особенно когда кто-нибудь в школе начинает рассказывать страшные истории. Он тогда убегает играть, стоит услышать хоть слово про привидения и призраков.
Правда, бабушка говорит, что привидений не бывает, но он ей не верит. Надо перестать думать об этом. Очень хочется по-маленькому, но страшно вылезать из-под одеяла и идти через темную гостиную в туалет.
Он все ждет, когда неприятное чувство пройдет, но оно не проходит, терпеть становится по-настоящему трудно. Он вспоминает, что было на прошлой неделе, когда Стэн нашел его в углу бельевой.
Он зажигает фонарик, вылезает из постели и крадется к двери, светя перед собой фонариком. Он уже на середине комнаты, когда кто-то стучит в дверь. Прямо как в позапрошлую среду.
– Слышишь меня? Я знаю, что ты там. – Голос негромкий – едва доносится сквозь дверь.
Он замирает. В тот раз было так же – он замер и не двигался, и тот, за дверью, ушел.
Надо было рассказать бабуле, но он боялся, что она рассердится, что он вылез из постели.
В дверь снова стучат – тук-тук-тук. Совсем не громко, так чтобы слышал только он. Тук-тук-тук. Раз, два, три…