– А может, лучше ему просто позвонить?
Я не знаю, как отвечать. Мне неловко признаваться, что я очень хочу увидеть Джека.
– И потом он точно нормальный, этот парень? В смысле не опасный?
Услышав это, я не могу скрыть удивления.
– Опасный? Джек? Да нет, конечно. На что ты намекаешь? – Я подтягиваю резинку, которая держит мой хвост, а сама думаю: «Да когда же это закончится? Когда прекратится этот дурацкий цирк, в котором все мои знакомые вдруг стали подозреваемыми? Сколько еще будет этих нелепых допросов в полиции? И когда все придет в норму?»
– Послушай, Элис, я не хочу обижать тебя… Но в нынешней ситуации… И после той истории с Алексом…
– Что ты хочешь сказать? Что я все еще не научилась видеть людей? Что не усвоила урок и по-прежнему доверяю кому попало?
– Да нет же. – Лиэнн краснеет. – Я вовсе не это хотела сказать.
Наступает молчание. Мы заполняем мучительную паузу тем, что стоя пьем каждая свой напиток.
– Ладно. Если хочешь, приглашай этого Джека. Только ненадолго, ладно? Мы обе устали.
Я отправляю сообщение и допиваю кофе. Джек, наверное, откажется приехать, напишет, что далеко, поздно, еще что-нибудь, но он отвечает немедленно – что скоро будет, и просит выслать адрес. Отправляю ему адрес и предупреждаю сестру:
– Знаешь, Джек был так добр ко мне в тот день, когда поступил тот ужасный звонок в редакцию… Он хороший парень, Лиэнн. И многое пережил… года два назад у него умерла жена. А теперь он прикрывает мне спину в офисе. Похоже, редактор решил передать мою историю о кампании другому журналисту. Ну, ту историю о сносе ветхого жилья, над которой я уже давно работаю.
Лиэнн смотрит на меня с прищуром:
– Хорошо. Но помни, ты должна соблюдать осторожность. Со всеми.
– Думаешь, я этого не знаю?
Когда появляется Джек, я веду его в кухню, где тут же появляется Лиэнн – якобы за газированной водой, а на самом деле чтобы поглядеть на моего гостя.
Он привез с собой бутылку красного вина, так что сестра поднимает бровь, демонстрируя свое недовольство. Но я достаю для всех бокалы, а Джек рассказывает, как не хватает меня в офисе и как коллеги обо мне беспокоятся.
– Я все время твержу ей, что не надо постоянно думать о работе. Разве я не права, Джек? И вы не согласны с тем, что Элис нужно отдохнуть, пока полиция не разберется с этим делом? – Лиэнн кладет ладонь на свой бокал, когда я предлагаю ей вина.
Джек отвечает не сразу – сначала улыбается Лиэнн, как бы нерешительно, потом поворачивается ко мне:
– Тебе, наверное, трудно без работы, Элис. У нас многие считают, что этот преследователь – готовая история, о которой грех не написать. Но Тед категорически против. Он полагает, что освещение в прессе этого дела – все равно что кислород для пожара. Ясно, конечно, откуда ветер дует, но это ужасно раздражает. Такая история прямо у нас под носом пропадает. Знаешь, если бы подобное случилось со мной, я бы точно об этом написал.
– Верно! – Я показываю на Джека пальцем, а затем, набрав побольше воздуха, поворачиваюсь к сестре: – Вот видишь. Он тоже журналист. И он все понимает. Да, Джек. Ты прав. – Мы чокаемся бокалами. – Именно об этом я и думаю. И просто места себе не нахожу от злости, что не могу об этом написать.
– По-моему, вы оба спятили. Писать о личном – это значит напрашиваться на неприятности, ежу понятно.
Лиэнн встает и, извинившись, уходит в гостиную, закрыв за собой дверь. Джек, вскинув бровь, смотрит на меня.
– Извини, Джек. Ей сейчас тоже достается. Наша мать больна, а тут еще это расследование, вечные допросы в полиции – с ума сойти можно.
– Тебе тоже тяжело?
– Конечно.
– Я слышал о вчерашней фальшивой кислотной атаке. В общем-то из-за этого и приехал. Просто жуть.
– А как ты узнал? – Может быть, кто-нибудь из кафе запостил что-то в соцсетях?
– В газету опять приходили из полиции.
– Правда?
– Да. Та беременная детектив. Рутина, я полагаю. Говорила со всеми. Со мной беседовала наедине.
– Это еще зачем?
Джек подносит бокал к губам, держит вино во рту, потом глотает и отвечает:
– Много причин. Я делал репортаж с побережья и, видимо, оказался где-то поблизости от того места. Мою машину видели.
– Где? На записях камер наружного наблюдения?
– Не знаю. Я объяснил, что был там на задании. Так что, наверное, совпадение. Но это хорошо, что они так дотошно все проверяют. Это вселяет уверенность.
– Да, пожалуй. Но очень жаль, что из-за меня у тебя неприятности.
– Никакие это не неприятности. Хотя звучит ужасно – я про нападение.
– Да это и было ужасно, но я уже в порядке. Том нанял частного детектива для моей безопасности.
– Это хорошо. Правильно. Странно, конечно, немного… но если тебе так лучше, то все правильно.
– Честно говоря, сначала я и сама не знала, нужно мне это или нет. Но детектив не заменяет полицию. Он обеспечивает безопасность. Кстати, а что еще она говорила? Та женщина из полиции? Что-нибудь обо мне? – Мне снова становится не по себе, вдруг теперь и коллеги узнают, что я – это не совсем я?
– О тебе ничего. Только допытывалась, что я делал на побережье. А что? Еще что-нибудь случилось?
– Нет-нет. – Я смотрю на него и радуюсь, что он пока ничего не знает о моем двойном имени. О связи с Алексом. Вдруг мне приходит в голову, а не рассказать ли ему все самой, прямо сейчас? Снять тяжесть с души. Но момент проходит, а с ним и желание покаяться. Интересно, когда СМИ докопаются и до меня. Наверное, уже скоро.
– Ну ладно. Я тут привез информацию, касающуюся кампании по сносу здания. Как я говорил, Тед хочет передать твою историю другому журналисту, но я бы на его месте сначала связался с жильцами. Вот последний пресс-релиз. В нем имена и прочие данные тех жильцов, кто съехал, не дожидаясь назначения официальной даты сноса. Жилищный комитет встретился с представителями фирмы, которая будет производить снос, и с представителями благотворительного жилищного комитета из Лондона насчет заявления для прессы. Ты можешь связаться с ними сама? И сообщишь Теду, что продолжишь заниматься этой историей, не выходя из дома.
– Отличная идея. Спасибо, Джек. – Я смотрю на лежащий передо мной пресс-релиз и корю себя за то, что раньше не связалась с сотрудником из жилищного комитета. В голове столько разных мыслей. В том числе и удивление – почему Джек просто не переслал мне документ по почте? Наверное, у него просто нет моего личного адреса, а работать мне вроде как не положено.
– Знаешь, я так тебе благодарна. Можно я пришлю тебе свой адрес, чтобы ты пересылал мне информацию, если еще что-то появится?
– Разумеется. Будь это моя история, я бы не хотел потерять ее, вложив в нее все силы.
Я предлагаю Джеку сэндвич, но он отказывается: не хочет отнимать у меня время, тем более что моя сестра явно не в духе.
Не проходит и получаса, как я уже веду его в прихожую, и вдруг ловлю себя на том, что не отрываясь смотрю на его затылок. У него идеально ровная линия роста волос, и мне вдруг хочется прикоснуться к ней, провести пальцами по его шее… Но я одергиваю себя, вспоминая тот провал в итальянском ресторане.
Лиэнн тоже выходит в прихожую проводить гостя, мы вместе стоим у двери и наблюдаем за тем, как его машина подъезжает к начиненным электроникой воротам, те сами собой раздвигаются, пропускают ее на улицу и плавно закрываются.
– Немного странно – тащиться в такую даль, тебе не кажется? – замечает сестра.
– Ничего странного. Мы друзья. Он за мной и в офисе приглядывает. Заботится, чтобы меня не обошли коллеги из-за этой дурацкой ситуации.
Сестра пристально смотрит.
– Что такое? – Я подаюсь вперед.
– Ничего.
– Нет уж, давай выкладывай.
– Я уже говорила тебе – будь осторожна, Элис.
– Неужели ты думаешь, что вся эта история с преследователем и мой опыт с Алексом совсем ничему меня не научили?
Глава 27ЭЛИС – ПРЕЖДЕ
В тот день, когда полиция явилась в дом в Шотландии, где жили мы с Алексом, в первый момент я подумала, что он умер. Попал в катастрофу или что-то в этом роде.
Я была на кухне, окна которой выходили на улицу, поджаривала тосты и сразу увидела подкатившую к дому полицейскую машину. Из нее вышли двое в форме и направились к входной двери. Я тотчас заподозрила самое ужасное – ужасное, по крайней мере, для меня тогда: что Алекс погиб или сильно пострадал в результате несчастного случая.
Сначала, когда мне объяснили, что ищут Алекса: «Вы не знаете, где он находится или где может быть в данный момент?», я испытала облегчение. Значит, Алекс не умер. И даже не ранен. Но чем настойчивее становились расспросы, тем сильнее внутри закипала паника.
Почему они спрашивают о таких странных вещах? Зачем им Алекс? Я сказала, что Алекс погнал машину в гараж, на техобслуживание, а полицейские ответили, что проверят, но в их словах сквозило недоверие.
А еще им явно хотелось обыскать наш дом. Это меня особенно потрясло, я не понимала, чем вызван такой интерес, и настаивала на объяснении. Что, черт возьми, творится? Все это время полицейские как-то странно переглядывались, а потом наступил момент, когда подозрение в их взглядах сменилось жалостью.
– Не могли бы вы объяснить, в чем дело? – От волнения у меня участился пульс.
И мне сказали, в чем дело: одна из учениц Алекса исчезла из дома рано утром. Прихватила с собой чемоданчик с одеждой, а позже родители девушки нашли в ее дневнике записи, посвященные Алексу, которые носили «в высшей степени неподобающий характер»…
– В каком смысле «неподобающий»?
Полицейские вновь обменялись сочувственными взглядами.
– Вы хотите сказать, что эта девушка влюбилась в моего жениха? Но даже если так, он-то в чем виноват? Как ее зовут? Как ее имя?! – выкрикивала я, а пульс учащался, как будто я выпила слишком много кофе.
Я подумала, не та ли это сумасшедшая, которая резала себя и звонила Алексу в тот злосчастный день, когда мы с ним поскандалили. Но полицейские назвали совсем другую девушку, имени которой я никогда не слышала.