– Ясно. Оставайся в туалете. Кто бы ни стучал в дверь, не открывай, пока не придет сотрудник поездной бригады. Поняла меня? Я сейчас отключусь, чтобы сделать пару звонков, но скоро перезвоню. Ты все поняла?
– Да, кажется. – Я делаю паузу. – А вдруг кому-то понадобится в туалет? – Просто не верю, что это происходит. – Что, если я просто валяю дурака, Мэтью?
Я вспоминаю, как лысый тип с намеком смотрел на свою ширинку. Как ухмылялся, идя за мной по вагону.
– В поезде не один туалет, Элис. Если кому-то понадобится, он пойдет в другой. А с этим парнем полиция все равно должна перемолвиться парой слов, кто бы он ни был, просто псих или преследователь. И они перемолвятся, не сомневайся. Мы тебя не бросим. Все, я отключаюсь, чтобы заняться этим делом. Сиди там, понятно?
– Да. Хорошо. – Я хватаюсь рукой за стенку, чтобы не упасть, и подробно описываю детективу лысого парня. Концентрация на этой задаче приводит меня в чувство, и я заканчиваю уже вполне спокойно: – Спасибо, Мэтью.
– Не за что. Я скоро перезвоню.
Ждать оказывается куда тяжелее. От страха снова учащается дыхание.
Кто-то стучит в дверь. Я не открываю. А вдруг это тот псих? Или преследователь?
– Мне нехорошо! – кричу я. – Извините. Поищите другой туалет.
Стук повторяется. И следом за ним – голос. Мужской, тихий, угрожающий.
– Так что ты там делаешь? – Пауза. – Готовишь мне приятный сюрприз, да? Вся вымокла из-за меня? Поэтому не выходишь?
Я всем телом прижимаюсь к стене, вцепившись в телефон. Удары сердца гулко отдаются во всем теле: в пальцах, которые сжимают телефон, в ушах. У меня подкашиваются ноги, я смотрю на унитаз, но сесть не решаюсь – почему-то он кажется мне грязным. Все вокруг кажется неприятным и грязным.
Я стою тихо, как мышка, и очень боюсь снова услышать голос из-за двери. Но там тишина. Смотрю на телефон – хоть бы кто-нибудь написал или позвонил. Проходит минута. Другая.
Я пытаюсь выровнять дыхание. Не хватало еще упасть тут в обморок от нехватки кислорода. Я жду, жду, жду… но тут наконец раздается звонок. Мэтью.
– Он еще за дверью, Мэтт. Болтает разные глупости. Про секс. Ужас. Что мне делать? – шепчу я в трубку.
– Ничего. Я позвонил в полицию, они пытаются связаться с бригадой. Наберись смелости и посиди там еще чуть-чуть. Сделаешь это для меня, Элис?
– Да, сделаю.
И Мэтью начинает рассказывать о том, как прошел его день. О дочке – ей два года, первый из череды трудных возрастов, и с ней нелегко. Говорит, что она обожает путешествовать на поезде. Рассказывает, как однажды они участвовали в празднике Паровозика Томаса[12], и малышка была невероятно счастлива. Я слушаю, мало что понимая, но с трудом сдерживаю слезы благодарности за то, что он старается меня отвлечь.
И все время посматриваю на дверь – а вдруг опять постучат? Или раздастся голос? И тут Мэтью сообщает, что пришло сообщение. Отключается, чтобы его прочесть, тут же звонит снова и говорит почти весело:
– Что ж, Элис, хорошая новость: мы дозвонились, к тебе уже идет парень из локомотивной бригады, его зовут Бен. С ним ты будешь в безопасности. Он железнодорожник, поэтому одет в форму. Он представится тебе и проводит в другое место, в вагон первого класса. А еще проверит билеты, чтобы нам знать, где выходит лысый парень, и организовать задержание на перроне. Притворись, что тебе нехорошо…
– Я уже.
– Молодец, что догадалась. Умница. Придерживайся этой версии, ладно? И жди Бена. Все нормально, Элис?
– Да. Я подожду. Ты не отключишься?
– Нет-нет. Я буду на связи до прихода Бена. Все в порядке?
– Конечно. Не знаю, как тебя и благодарить, – шепчу я, вцепившись в телефон так, что белеют костяшки пальцев.
– Не говори глупостей, Элис. Мы просто заботимся о твоей безопасности.
– Думаешь, это он, Мэтью? Или я веду себя нелепо?
– Никакой нелепости тут нет. Просто подожди… ладно?
– Ладно.
Мне хочется еще поговорить с Мэтью, но я боюсь, что лысый за дверью услышит мой шепот, поэтому я молчу, прижав телефон к уху.
Проходит, кажется, вечность. Мэтью еще что-то рассказывает о дочке, когда в коридоре наконец-то раздаются шаги. И голос, подчеркнуто громкий, произносит:
– Прошу прощения, сэр. Не могли бы вы отойти в сторону? Этот туалет занят уже давно, у стюардов на экране отобразилась эта информация. Мне необходимо проверить, в чем проблема. Может быть, кому-то стало плохо.
Стук в дверь.
– Прошу прощения, вы меня слышите? Я – Бен, сотрудник поездной бригады. У вас все в порядке?
– Мне слегка нехорошо, Бен! – кричу я из-за двери, а сама чувствую, как взгляд мечется по кабинке.
– Понимаю. Вы не могли бы открыть дверь, чтобы я вам помог?
Очень медленно я отпираю дверь.
– Простите, но я боюсь упасть, у меня слабость.
– Ничего страшного, мадам. Я вам помогу.
Бен – невысокий коренастый мужчина лет под сорок – подается вперед и смотрит на меня так, словно желает успокоить. Я подаю ему руку, и он помогает мне выйти в тамбур. Мне даже притворяться не понадобилось: ноги и правда подкашиваются. Я замечаю лысого: он стоит у двери, делая вид, будто дышит свежим воздухом из приоткрытого окна.
Пока мы заходим в вагон, лысый заскакивает в туалет и запирается изнутри. Бен шепчет мне на ходу:
– Другой сотрудник нашей бригады проверит билеты и узнает, где этот тип будет выходить. А я отведу вас в вагон первого класса. Там тихо и спокойно, я принесу вам сэндвичи и питье. Что вы хотите, чай или кофе? Или, может быть, воды?
– Кофе и стакан воды, пожалуйста. Вы очень любезны.
– Что вы, мадам, любезность тут ни при чем. Это входит в наши обязанности. Мы ведь должны заботиться о безопасности пассажиров.
Мы проходим через три вагона. Бен устраивает меня на новом месте и вскоре возвращается с напитками и моим розовым чемоданчиком, который я показала ему по дороге сюда.
Я звоню Мэтью сообщить, что все в порядке.
– Вот и отлично, Элис. Как ты себя чувствуешь, нормально?
Я озираюсь. Кое-кто из пассажиров сидит в наушниках. Остальные спят.
– Да. Меня еще трясет, но уже лучше. А что теперь будет? Вдруг мне просто померещилось, Мэтью? Вдруг он обычный извращенец и не более того?
– Преследователь он или нет, мы еще посмотрим. А вот мерзавец первостатейный, а значит, с ним должна поговорить полиция. Так что тебе совершенно нечего стыдиться, Элис. Ты все сделала правильно, я буду держать тебя в курсе дальнейшего развития событий.
Через десять минут ко мне подходит Бен и шепотом сообщает, что тот тип выходит в Ньютон-Эббот. Это еще не скоро, так что полиция встретит его прямо на платформе, задержит и допросит. Но мне придется написать заявление, когда я доберусь до Плимута. Если я согласна, то полиция пришлет патрульную машину встретить меня на вокзале.
Я киваю, а сама чуть не плачу. Внезапно вспомнив про Тома, я достаю телефон. Надо ведь предупредить его. Наверняка он рассердится, что сразу не позвонила.
Я представляю, как полиция арестовывает лысого типа. И Алекса тоже? Нажимая кнопку вызова, я гадаю, что бы сейчас сказать Тому. Что все закончилось? Или это начало новой кошмарной главы?
Глава 36ЭЛИС
Утром просыпаюсь точно с похмелья. Наверное, все же заснула под утро, но в последний раз, когда я глядела на часы, они показывали три. Не помню, как встал Том.
Из кухни доносится шум: кофемашина взбивает молоко в пену. Вскоре приходит Том с двумя чашками в руках.
– Мэтью Хилл здесь. Он на кухне.
– Что? Уже? – Я смотрю на часы – семь утра, и мне становится стыдно: в линялой пижаме, заспанная, голова ничего не соображает. Помню, как согласилась остаться у Тома, сразу после того как написала заявление в полиции, помню, как мы приехали сюда. Было уже поздно, мы еще разговаривали, пили вино, красное. Кажется, слишком много.
Я уже знаю, что у Мэтью и инспектора Сандерс есть общий знакомый в транспортной полиции. Он-то и помог провернуть дело как можно скорее. То есть мне, можно сказать, повезло.
Повезло ли?
Честно говоря, я уже начинаю думать, что я – самая невезучая женщина на всей планете. Если тот лысый парень – не мой преследователь, то какого черта он выбрал для своих извращений именно меня? Ведь в поезде было полно женщин. Может быть, от меня исходят какие-нибудь неадекватные ментальные сигналы, на которые реагируют подонки всего мира? Или у меня на лбу написано: «Идеальная жертва – не стесняйтесь». Или все это – из-за Алекса? А из-за Алекса ли?..
Помню, как я лежала без сна, то и дело посматривая на будильник, желая забыться хотя бы на минуту, но сон все не шел. Мозг работал безостановочно, прокручивая события, как кинопленку. Сцены одна ужаснее другой всплывали в памяти. Тот телефонный звонок, потом коробка с цветами – и ледяные брызги, летящие в лицо.
А что сегодня? Снова тот день, которого я боюсь. Которого он заставил меня бояться.
В среду.
Я смотрю на себя в зеркало на дверце нового шкафа. Глаза как у панды. Значит, косметику не смыла. И зубы, кажется, тоже не почистила.
Было время, когда я не боялась смотреть на свое отражение. Даже нравилось – повезло, мамины гены. Вот и сейчас, поворачивая голову, я вижу копию ее профиля. Тот же аккуратный носик. Проблема в том, что я очень давно себя не рассматривала; в последние дни я выгляжу слишком измученной. И даже сейчас, видя круги под глазами, я понимаю, что мне, в общем-то, все равно. Но в кухне сидит Мэтью…
– Боже, какой ужас. Мне срочно нужно в душ.
Том целует меня в плечо:
– Не волнуйся, милая, и не спеши. После вчерашнего кошмара никто не упрекнет тебя за твой внешний вид. Послушай, я должен поторопиться. В семь тридцать ухожу. Суд Короны, ты же помнишь? Это дело ни на кого нельзя спихнуть. Клиент очень важный, а все материалы дела читал только я.
– О господи. Я совсем забыла! Ну конечно, иди. Все будет в порядке.