Участок маленький, комната, куда его быстро ведет Мел, тоже совсем небольшая и примыкает к комнате для допросов. На часах уже почти четыре часа дня, Алекс вредничает, жалуется на плохое самочувствие и притеснение со стороны полиции. «Брексит брекситом, а в Европейский суд по правам человека я на вас все равно подам». Дежурный юрист уже на месте и, видимо, проконсультировал Алекса. Мелани объясняет его позицию: никого не касается, на ком он собрался жениться. Девушка уже совершеннолетняя.
– Вот он, полюбуйся. – Мел кивком указывает на невероятно красивого мужчину, который сидит за стеклом, прямо напротив них.
Хилл делает долгий медленный выдох и разглядывает Алекса. В памяти вдруг снова всплывает тот жуткий момент, когда мимо них с Элис промчался мотоцикл. Струя жидкости ей в лицо. Страшные минуты, когда он думал, что это была кислота и жизнь Элис никогда уже не будет прежней…
На такое мог пойти только очень самоуверенный человек. Самоуверенный и наглый.
Он еще раз окидывает Алекса взглядом с головы до пят. Тот сидит, откинувшись на спинку стула, вытянув перед собой ноги. Руки сложены на груди. Глаза прищурены.
– Я подаю на вас в суд, – холодно заявляет Алекс.
«Так, понятно. Наглости тебе не занимать, – думает Мэтью. – Но ты это был или нет?» Он испытующе смотрит на Алекса. «Неужели все-таки ты?»
Глава 41ОН – ПРЕЖДЕ
Еще две недели, и ему исполнится десять. Начнутся двойные цифры.
Он давно уже ждал, когда это случится. Вспоминает уроки математики в школе. Новая учительница принесла в класс счеты, которые она держит на специальной полке. Черная рамка с блестящими красными косточками. Ему нравятся счеты. И вообще, математика ему тоже очень нравится, и он учится еще старательнее, чем раньше. Он всегда в самой первой группе и всегда первый. Он уверен, что скоро все изменится: все станет по-другому, когда его возраст начнет измеряться двумя цифрами, а не одной, как раньше. На счетах десять – это две косточки.
Ему не терпится стать сильнее и выше. Он думает о том, что ему будет позволено делать, когда он станет старше и выше. Он сможет ходить в спортзал и качать мышцы.
– О чем ты задумался? – спрашивает бабушка.
Она вяжет ему новый школьный свитер. Свитер ему не нравится: у него неправильный цвет – слишком темно-синий. К тому же от шерсти все чешется, и его опять будут дразнить. «Пусть бабушка еще трусы тебе свяжет. Шерстяные трусы, шерстяные трусы!»
– А все-таки? – продолжает настаивать бабуля.
– Ни о чем.
– А, ну да. Дети вообще часто думают именно об этом. – Она улыбается, а сама бросает взгляд на часы.
Среда.
Когда ему исполнится десять, все станет по-другому. В десять лет он перестанет открывать Брайану дверь. Приставит к запертой двери стул и притворится, будто не слышит стука.
А еще он пойдет в старшую школу, сколотит свою банду и расскажет про Брайана. Не все, конечно, – грязную вонючую правду он ворошить не будет. Просто скажет, что Брайан обидел бабушку и его надо проучить. И они проучат его, все вместе. А Брайан будет умолять их о пощаде, умолять, умолять…
Он смотрит через комнату на бабулю, а та смотрит на него и улыбается. Он думает о том, какой у нее всегда усталый вид. Как много она работает. По воскресеньям она печет ему кексы-бабочки с джемом и сахарной пудрой, а перед школой варит яйцо всмятку и делает «солдатиков» – узкие полоски жареного хлеба, которые он макает в желток. А еще о том, как она каждый день смотрит в окно на дедушкину скамейку и говорит «доброе утро».
– Когда я вырасту, то сам буду о тебе заботиться, – обещает он. – Чтобы тебе совсем не надо было ходить на работу.
– Конечно, будешь. Обязательно будешь, мой хороший мальчик. – Бабуля сворачивает вязанье, складывает в сумку для рукоделия и опять смотрит на часы.
Теперь она работает в ночную смену один раз в две недели, каким-то образом договорившись со Стэном. Как ей это удалось, он не знает.
Так что ночной стук в дверь раздается теперь раз в две недели. И входит Брайан со своими печеньем, гадкими шуточками и толстым животом. За «маленькой услугой».
Однажды он просто хотел не открывать дверь, но Брайан сказал, что все уже так давно тянется, что передумывать нет смысла. Никто ему не поверит, а его бабушку все равно посадят в тюрьму за то, что она бросала внука одного ночью.
Он закрывает глаза и начинает думать о школьной математике. Он давно усвоил: чем лучше учишься, тем меньше достают тебя учителя. В тот раз, когда он сломал руку однокласснику, рассерженная директриса отстранила его от занятий. Бабушка плакала, и отстранение длилось совсем недолго. Но бабушка все равно очень расстраивалась и повторяла, что образование – его единственный шанс выйти в люди. И тогда он решил, что сделает все, лишь бы она больше не огорчалась и не плакала.
Теперь он носит значок лучшего ученика класса. Он в первой группе по всем предметам. А еще он получил специальную школьную награду и будет бесплатно ходить на уроки музыки. И даже может выбрать любой инструмент.
Он никак не может решить, что лучше – гитара или пианино. А ведь скоро придется давать ответ.
Он представляет, как будет играть, а люди станут смотреть на него и говорить: «Какой умный мальчик». Замечательная хитрость: все будут слушать его музыку и думать о том, какой он хороший, и никто не узнает, что творится у него в голове.
И никто не узнает правды. Никто не узнает о том, что все его мысли по-прежнему о молотке, об орле и о луже крови. А еще о том, сколько ему расти в двойных цифрах, пока он не станет взрослым и не заведет свою банду, чтобы отплатить Брайану.
Заставить его молить о пощаде.
Глава 42ЭЛИС
Я сижу в кафе, когда с работы приходит электронное письмо. Мои отгулы закончились, значит, пора решать, как быть со мной дальше. Хелен из отдела кадров несет политкорректную чушь, наподобие того, что моя безопасность в приоритете, ну и так далее. Есть еще приписка редактора о том, что он опять отклонил просьбу полиции установить прослушку на наши телефоны. Я его понимаю. Ни одна газета не может функционировать в таком режиме. Но хорошо, что они хотя бы согласны встретиться. Это уже прогресс.
Еще четверг. Мама уже устраивается на новом месте, а мне, наоборот, надо вернуться к старому. Я неспешно перемешиваю кофе с молочной пенкой, а сама размышляю. Мне во что бы то ни стало надо вернуться к работе. Я написала пост для сайта благотворительной организации, но его не спешат публиковать. Волнуются из-за ареста Алекса и хотят посмотреть, что из этого выйдет. Честно говоря, последние письма Клэр слегка напрягают. Она уговаривает меня опробовать ее новую сигнализацию, только об этом и пишет. Почему-то меня это беспокоит. Когда мы беседовали лично, мне показалось, что проект еще на стадии разработки.
Ладно, неважно. Выбросив мысли о Клэр и ее фонде из головы, я пишу Хелен ответ, в котором выражаю согласие приехать на встречу и особо подчеркиваю, что планирую вернуться к работе еще до конца недели. Хватит с меня безделья. Конечно, я не буду скандалить с ними по этому поводу, но, если придется, вполне могу. В конце концов, почему я должна расплачиваться за выходки какого-то психа?
Я кладу телефон в карман, потом поднимаю голову и вижу перед собой… сюрприз! На нем очень красивое шерстяное пальто и яркий полосатый шарф, которого я у него еще не видела, так что сначала я даже не уверена, он ли это. Но вот он поворачивается лицом, и я даже пугаюсь, ощутив, как гулко забилось сердце. Он выглядит потрясающе, а я, как всегда, испытываю вину от того, что никогда так не реагирую на Тома.
– Джек! Что ты здесь делаешь?
Он тоже удивлен.
– Элис! Вот это да! – Озадаченное выражение его лица не сразу сменяется радостным – видимо, ему нужно время, чтобы свыкнуться с неожиданностью. Но он все же рад видеть меня, так же как и я. – А я заскочил перехватить сэндвич перед интервью. – Джек начинает поправлять шарф, словно засмущавшись. – В местной начальной школе. Конкурс учителей. А ты? Здесь вроде бы не твои места?
– Да так, не знаю, куда себя деть. Катаюсь тут на машине. Присаживайся и рассказывай, как там дела. Кстати, я только что получила письмо из офиса. Надеюсь на следующей неделе выйти.
– Отлично! Мы все по тебе скучаем. И считаем, что вынужденный отпуск – это несправедливо. Ну как ты поживаешь? Где твой охранник, не с тобой? – Джек озирается, точно ища глазами Мэтью.
– Вообще-то он не охранник. И нет, сегодня он не со мной. Только по средам. К тому же главного подозреваемого арестовали, правда, я не должна говорить тебе об этом.
– Но это же потрясающая новость. – Джек подается вперед, вглядываясь в мое лицо. – Или ты не рада?
– Да нет, рада, наверное.
Я пытаюсь вспомнить, когда же в последний раз видела Джека. Ах да, в доме у Лиэнн, когда он приехал предупредить меня о том, что редактор решил передать мою историю о сносе «Мейпл-Филд-хауса» другому журналисту. И невольно улыбаюсь, подумав о том, что он обо мне позаботился. Я очень ему благодарна.
– Честно говоря, – вздыхаю я, – вряд ли я расслаблюсь, пока полиция не найдет конкретные подтверждения тому, что это он. А пока я просто жду.
– Ну и кто он? Этот парень, которого взяли? Действительно персонаж твоей статьи?
– Нет. Вообще-то я не должна об этом говорить. Мой бывший.
– Вот это да, я и понятия не имел…
Официантка берет у Джека заказ: двойной эспрессо и сэндвич на гриле. Я показываю, что мне ничего не нужно, мой кофе еще не выпит.
– Кстати, я очень благодарна тебе за то, что ты предупредил меня насчет моих статей о сносе дома. Я встречалась в Лондоне с людьми, которые ведут эту кампанию, и собираюсь написать несколько последних материалов. И я не позволю Теду передать эту историю кому-то еще. Ни за что. Я слишком много в нее вложила.
– Да не за что. К тому же на следующей неделе ты выйдешь, значит, проблем не будет. Но ты уверена, что все закончилось? Прямо гора с плеч. – Джек продолжает внимательно разглядывать мое лицо, когда приходит официантка с кофе и сообщает, что сэндвич будет готов через пару минут. Джек как будто не замечает ее – не поворачивается к ней, не говорит «спасибо», и тогда я проделываю все это вместо него.