Глава 45ЭЛИС – ПРЕЖДЕ
Никогда не поверю, что есть люди, готовые обсуждать свою сексуальную жизнь с полицией. Лично мне хватило одного раза. Когда Алекса арестовали, полицейским непременно надо было сунуть нос в каждую мелочь нашего с ним пребывания в спальне. Нет, они, конечно, проявляли максимум такта. Извинялись за каждый новый вопрос. Но все равно задавали и задавали их с неуклонностью автомата. У Алекса были фетиши? Мне приходилось делать в постели что-нибудь странное? Он был со мной груб, причинял боль? Хоть чем-то намекал, что ему нравятся более молодые партнерши? Девочки?
И каждый раз я честно отвечала «нет». Наша сексуальная жизнь была нормальной. Обыкновенной. Я намеренно использовала именно это слово несколько раз. И все же кое-что я утаила: насмешка крылась в самой формулировке вопроса. Сначала я не придала этому значения, и лишь потом, вернувшись в Лондон с сестрой, стала постоянно думать об этом. И в конце концов спросила себя: может, стоило быть пооткровеннее?
Эта мысль не давала покоя, и я наконец отправилась в участок неподалеку от дома Лиэнн, чтобы сделать заявление.
Не официальное, разумеется. Женщина-полицейский отвела меня в крохотную комнату для допросов, где я первым делом заставила ее написать, что это будет неофициальное заявление.
– В суде я повторять это не буду. Никакая сила меня не заставит обсуждать свою половую жизнь перед судом. Так и запишите. Это существенно. Сейчас я делаю это заявление просто потому, что не знаю, вдруг оно окажется важным для следствия. К тому же оно у меня из головы не идет. Но в суде я это повторять не буду. Иначе воскресные газеты живьем меня съедят. – Глядя, как женщина-полицейский строчит на своем бланке, я попыталась вверх ногами разобрать написанное, чтобы убедиться – она держит слово. У нее был красивый почерк и очень красивая ручка. Дорогая.
– Так что, по-вашему, нам необходимо знать?
Я глубоко вдохнула. Все слова куда-то разбежались.
– Не спешите. Вам нелегко, я знаю.
– Это еще мягко сказано. В общем, когда меня допрашивали раньше, то задавали вопрос: имел ли Алекс какие-то особенности в постели. Я сказала нет, что, в общем-то, правда. У меня спрашивали, регулярно ли мы занимались сексом, и я ответила да, что тоже правда.
Я подождала, пока она запишет сказанное, потом продолжила:
– Но я не сказала вот чего. Алекс был… – Я умолкла и поджала губы. «Ну же, давай, выкладывай», – подбодрила я себя. – Короче. Алекс был не слишком хорош в постели.
На лице женщины-полицейского проступило недоумение. Она явно не знала, как реагировать на мои слова.
– Ох, черт, до чего же это унизительно. Нет, он был неплох. В смысле я бы не согласилась выйти за него замуж, будь все так плохо. Во-первых, он был чертовски привлекателен как мужчина, мне он очень нравился. Ну, то есть, пока я не узнала о нем всю правду. Во-вторых, он отлично целовался. Да и вообще был вполне адекватным любовником, в общем и целом. Я же говорю, я приняла его предложение. Зачем бы я стала это делать, будь он безнадежен в постели? Но… – Я перевела дух, заметив, что говорю слишком быстро. Надо успокоиться. – Дело в том, что у него были ограниченные возможности.
– Ограниченные возможности? – Женщина перестала писать.
Я ждала. Она тоже ждала.
– У него были проблемы со спуском.
– Что, простите?
Я закрыла глаза. Мне захотелось провалиться в какую-нибудь маленькую щелочку и затаиться там навсегда.
– Преждевременная эякуляция. Его ненадолго хватало.
Мне показалось, что она фыркнула. Или показалось? Я залилась краской.
– Послушайте, я знаю, над этим принято шутить. Считается, что это дико смешно. На самом деле в этом нет ничего веселого. По крайней мере, для Алекса в этом точно ничего веселого не было.
– Совершенно верно. Так почему вы считаете, что это может быть важно? Для расследования, я имею в виду.
– В том-то и дело, что я надеюсь, что это окажется не важно. Видите ли, поначалу меня это очень в нем удивляло. Понимаете, он был невероятно привлекателен как мужчина, при первой встрече он произвел на меня сногсшибательное впечатление. Я была уверена, что в этом деле ему просто нет равных. Вот почему меня так поразила его проблема с быстрым спуском. Но сначала я ничего не сказала. Он сам заговорил о ней, где-то на третий раз. Сказал, что так у него всегда, если он волнуется. И влюблен по-настоящему. То есть превратил свою слабость в комплимент мне. Дескать, он влюблен в меня по-настоящему и от волнения теряет уверенность в себе, но это пройдет. Время шло, ничего не менялось, и я забеспокоилась. Наши отношения развивались стремительно, он сделал мне предложение. Все было так романтично. Я же говорю, он был хорошим любовником, в общем и целом. Очень заботился о том, чтобы я… э-э… была довольна. Но эта проблема никуда не девалась.
– Но ваши отношения вас все же устраивали? Вы же согласились выйти за него замуж?
– О да. Я ведь верила, что он и правда сильно влюблен в меня. Что со временем все разрешится. Верила во всю эту чушь. А потом я решила, что пора нам поговорить об этом более подробно, придумала подход. Но стоило завести этот разговор, как Алекс взбесился.
– В каком смысле?
– Разорался. Но рук не распускал. Сначала это меня шокировало, а потом я поняла, что задела его гордость. И сразу почувствовала себя глупой и черствой, как вчерашний багет. Ведь для мужчин успехи в постели – это предмет гордости. И я решила оставить эту тему. Пусть все идет как идет. Со временем что-нибудь да образуется. И потом, я же говорю – в общем и целом я была очень счастлива. Пока не узнала всю правду. О нем и об этих девочках.
Повисла долгая пауза.
– Тогда зачем вы говорите об этом сейчас?
– Говорю же, я мучилась. Вспоминала, прикидывала так и эдак – и пришла к выводу, что если бы у него все получалось со мной в постели, то он бы не стал совращать малолетних. Они ведь неопытные, им не с чем сравнивать, и они бы не стали его критиковать.
Женщина отложила ручку:
– Так вы вините себя? О господи. Зря вы так.
– Нет-нет. Я знаю, что я тут ни при чем. Просто мне не давала покоя мысль, а вдруг это важно. Вдруг это мои глупые замечания по поводу возможностей Алекса в постели подтолкнули его к несовершеннолетним. – Ну вот я все и высказала.
Неужели это я во всем виновата?
Женщина-полицейский записала и это, а потом повторила, что у меня нет абсолютно никаких оснований считать себя виноватой. Она пообещала, что лично передаст мое заявление следователям, и спросила, посещаю ли я психолога, как мне рекомендовали.
Две недели спустя мне позвонил офицер, ведущий расследование, и поблагодарил за сделанное заявление. Он подчеркнул, что документ не будет использован в официальном порядке, а останется частной информацией между мной и следствием. А также сообщил, что нашлась еще одна девочка четырнадцати лет, которая заявила, что Алекс приставал к ней и занимался с ней сексом еще до того, как повстречался со мной. И судя по датам, которые она назвала, их отношения продолжались и в то время, когда мы жили вместе. Девочка отказалась свидетельствовать против Алекса в суде, она была слишком травмирована, но полицейский рассказал об этом мне, чтобы я успокоилась. Не я сделала Алекса таким, какой он есть. Это был его собственный выбор.
Помню, какое непередаваемое облегчение я испытала, услышав эти слова, словно гора с плеч упала. А потом полицейский добавил вот что: то, как Алекс вел себя в постели со мной, и наша ссора на этой почве были скорее следствием его извращения, а не причиной.
Помню, после того разговора я пошла в душ и долго стояла под обжигающими струями. Мне хотелось, чтобы вода растворила меня, смыла всю грязь, которая скопилась в моей душе за последнее время.
«Ну просто дура, – корила я себя позже, лежа на кровати в гостевой спальне Лиэнн. – Какой же непроходимой дурой я была».
Глава 46ОН – ПРЕЖДЕ
Он всегда представлял, что когда вырастет и начнет работать, то сразу перевезет бабушку в более приятное место.
Да. Он считал, что когда он будет заботиться о ней, а не наоборот, то снимет ей квартиру где-нибудь подальше от этих краев, где ничто не будет напоминать ему об этих ужасных временах. И об отвратительном Брайане.
Так что осознание того, что этого никогда не случится, повергло его в ужас.
Первая работа привела его в Лондон. Вторая – в Сассекс. А когда у него наконец появился не только вполне приличный доход, но и сбережения, и он смог предложить бабушке помощь, то был поражен ее реакцией.
– Не смеши меня. Какой еще переезд? Что это ты выдумал? Денег мне и своих хватает, а переезжать отсюда – да ни за что. Вот еще.
Он не верил своим ушам. А он-то все просчитал, продумал. Несколько лет откладывал деньги, пока не скопил приличный депозит, с которого можно было оплачивать симпатичную съемную современную квартирку поближе к нему.
– Но ведь я могу поселить тебя в уютной квартире, теплой, в хорошем районе. Ты ведь уже на пенсии. Разве тебе не хочется пожить в красивом местечке, ба? Давай снимем тебе квартиру поближе ко мне? Или можем снять большую квартиру с двумя спальнями неподалеку от моей работы и будем жить там вместе.
Но бабушка даже в лице изменилась, и он понял, что по-настоящему обидел ее своим предложением. Она отправилась в кухонный уголок, поставила на плиту чайник и, дожидаясь, пока он вскипит, замерла у окна, глядя на скамейку внизу.
Повисло молчание. Атмосфера стала напряженной. Бабушка то и дело поглядывала на него так, словно видела впервые.
– Ты правда не понимаешь, почему я хочу продолжать жить здесь?
Он пожал плечами; разговор становился ему в тягость.
Бабушка снова отвернулась к окну.
– Потому что он его любил – этот дом. Любил вид из этого окна. Любил свою маленькую мастерскую и лавочку под окном, любил там обедать. Этот дом и все, что вокруг него, радовали и его, и меня. И я до сих пор люблю этот дом. Из-за него. Так с чего бы мне захотеть переехать?