– Без разницы, – ответила я, потому что, хоть и не похоже, что он сказал это в плохом смысле, честно говоря, у меня хватало гордости, чтобы не нарываться на комплименты дважды за десять минут.
– Хочешь поужинать вместе? По-дружески, – спросил он.
– Ты платишь.
– Он бесплатный.
Я вздохнула.
– Напитки тоже?
– Боюсь, что да.
Мимо прошла женщина в шикарном платье.
– Тогда как насчет красивого платья от Prada? Я правда хочу пожить жизнью содержанки, хотя бы один день.
– Нет.
– Эх, – я закатила глаза. – Зараженный вы гонореей муж, мистер Вайнер.
– А у тебя странное отвращение к ругательствам.
Он встал и протянул мне руку, и я приняла ее.
Вот тогда и начались проблемы.
ДевятьКруз
Этот круиз и научил меня тому, чему не научила медицинская школа, – помимо того, что у Теннесси Тернер нет будущего в туристическом бизнесе, – у человека действительно может быть трехчасовая эрекция без предписанных лекарств.
Ладно, пятичасовая.
Шести, но, честно говоря, скорее пяти с половиной.
Без. Чертовой. Остановки.
Сначала я увидел ее на другом конце бассейна, в крошечном розовом бикини с фигурой супермодели и загорелой задницей.
Не было ни одного мужчины поблизости, который бы не пожирал ее глазами, пока, наконец, каждая уважающая себя женщина не утащила своего кавалера с этого зрительского ряда, оставив Теннесси в полном одиночестве и легкой добычей.
Я наблюдал за происходящим с безопасного расстояния, большая часть моей крови была сосредоточена между ног, и я снова и снова задавался вопросом, почему Теннесси так трудно избежать на круизном лайнере размером с Лонг-Айленд.
Я планировал просмотреть некоторые медицинские журналы, но единственным, что я узнал во второй половине дня, было то, что у Теннесси Тернер не было плохих ракурсов.
Поверьте мне – я проверял.
Наконец, к ней подкатил татуированный парень.
Я внимательно изучил ее реакцию. По городу ходили слухи, что она была шлюхой, но я предпочитал не воспринимать всякий бред и верил только тому, что видели мои глаза, когда дело касалось людей.
И вот что я заметил за эти годы: Теннесси не только активно блокировала ухаживания всех подряд, но и не встречалась с мужчинами со времен Роберта Гассмана.
По языку ее тела я понял, что Теннесси не оценила внимания своего нового поклонника. Я изо всех сил старался не вмешиваться в ситуацию, пока этот придурок не положил руку ей на локоть.
Я был там через полсекунды, отпихнул его и остался рядом для – подождите – разговора.
Потому что, как оказалось, Теннесси Тернер была чертовски интересной собеседницей. Или, по крайней мере, она не пускала пыль в глаза и не обращалась со мной так, будто я хожу по воде (хотя я ни секунды не сомневался, что она бесцеремонно сбросит меня с корабля, просто чтобы убедиться в этом).
Она была единственным человеком в Фэйрхоупе, который не замечал моего фасадного лоска, и мне было интересно узнать, что именно она видит.
Мы дошли до нашей каюты. Я нес ее соломенную пляжную сумку, благодарный за то, что было чем скрыть мой ревущий стояк, пока она радостно болтала о стратегии, которую мы будем использовать для захвата шведского стола, выбранного на ужин.
Казалось, что она принимает круизный отпуск за войну и очень оживляется по этому поводу.
– В отделе птицы и мяса всегда много народу. Очереди просто огромные, я вчера заметила. Предлагаю тебе встать там и взять каждому из нас по двойной порции, пока я займусь пастой и салатами. Если только ты не хочешь картошку с мясом? Не знаю. Я не думаю, что смогу смотреть на картофель так же, как раньше, с тех пор как начала работать в «Джерри и сыновьях». За эти годы Коултер проделал с ним сколько ужасных вещей.
– Я ем там каждую неделю, знаешь ли.
Она отмахнулась от меня, и я нашел это странно притягательным. Даже ее пальцы были сексуальными.
– Я не имела в виду антисанитарию. Кроме того, ты всегда заказываешь сэндвич с беконом, латуком и томатами и салат.
– Ты меня утешила.
Мы вышли из лифта и свернули в коридор, ведущий к нашей каюте.
Вдалеке я заметил двух женщин, одетых в униформу менеджеров, и пару средних лет, которые оживленно разговаривали.
– Так почему ты никогда не искала другое место работы? – спросил я.
– Я не очень умная.
– Как и многие люди.
Указать на то, что она умна или, по крайней мере, более сообразительна и красноречива, чем все, кого я знал, было бы равносильно подлизыванию задницы.
К тому же у меня было чувство, что она не поверит, что я вижу в ней всесторонне развитое, тонко чувствующее человеческое существо, как бы горячо я ни отстаивал свою точку зрения.
– Фэйрхоуп – маленький город. Здесь не так много возможностей для трудоустройства.
– Они появляются время от времени.
– Да ладно, Круз. Я ценю, правда. Но я не нравлюсь людям, и было бы жестоко заставлять меня пытаться.
Я начинал раздражаться, но не был уверен, было ли это связано с ней, с городом, в котором мы жили, или с тем и другим вместе взятыми.
– Это ситуация курицы и яйца, Тернер. Никто не знает, что было первым. Ты даже не пытаешься. Конечно, люди думают о тебе самое плохое.
– Хорошо. Пусть думают.
По мере того как мы приближались к паре и представителям руководства, их голоса становились громче. Дама средних лет плакала и драматично прижималась к стене, а ее муж с растерянным видом поглаживал ее по спине, пытаясь утешить.
– Я даже не думала, что это произойдет в таком месте. Позор всем вам. Это совершенно неприемлемо, и я хочу, чтобы вы знали, что я уже связалась с адвокатом.
– Мэм, обещаю, мы разберемся. Я уверена, что все можно объяснить.
– Ничего нельзя объяснить! – закричала, вскидывая руки, солидная женщина с ярко-рыжими локонами и драгоценностями, которые казались тяжелыми. – У меня в чемодане было драгоценностей на пятнадцать тысяч долларов. Как вы могли просто оставить его в коридоре?
Два представителя руководства обменялись беспомощными взглядами, а женщина снова начала рыдать, уткнувшись головой в плечо мужа.
– Ну, мэм, такие вещи случаются нечасто. Если произошла путаница…
Мы с Теннесси обменялись хмурыми взглядами, когда остановились перед нашей дверью, которая находилась прямо напротив двери этой пары. Мы оба вежливо улыбнулись, когда я вставил нашу электронную карту в слот.
– Может быть, он у них, – всхлипнула женщина позади нас.
Теннесси замерла, схватив меня за запястье, как маленькая девочка.
– Мэм, мы не можем просить эту пару показать нам их каюту.
– Точно. Я помню эту блондинку. Она вчера ошивалась возле нашей каюты, выглядела бедово, – голос женщины стал громче, смелее.
Я повернулся, одарив ее ледяным взглядом.
– Ну, это потому, что комната этой блондинки здесь.
– Трудно поверить – Женщина окинула Теннесси с ног до головы осуждающим взглядом. – Но даже если это и так, тогда что все это говорит о вас?
Она повернулась и обвиняюще уставилась на меня.
– Что у меня хороший вкус.
Я беспечно усмехнулся.
Ее муж гоготнул, и она толкнула его локтем.
– Все очень субъективно, – огрызнулась она. – Но, как бы то ни было, она моя главная подозреваемая. Выглядит как мошенница, простушка и слоняется по коридору. А теперь покажите нам вашу каюту. Она уже открыта.
Это было правдой. К этому моменту я уже открыл дверь наполовину.
– Нет! – вскрикнула Теннесси, став ярко-красной.
Она не могла выглядеть более подозрительно, даже если бы попыталась, но я не думал, что она действительно что-то украла. Сегодня я ненадолго заходил в комнату после нашего разговора в библиотеке, и все выглядело идеально.
Она занесла оба наших чемодана, но третьего нигде не было видно.
– Вы не можете войти в нашу каюту, – задыхалась Теннесси. – То, что я кажусь вам подозрительной, не означает, что вы можете меня обыскивать. Это Америка!
Одна из представителей – чернокожая женщина – одарила Теннесси «вы серьезно» взглядом, в котором было десять баллов за сарказм и еще десять – за своевременность.
Проблема была в том, что меня все больше раздражал тот факт, что, куда бы мы ни пошли, люди всегда косо смотрели на Теннесси.
Правда, она переборщила с макияжем, откровенной одеждой и прической в стиле шестидесятых. Но это была ее прерогатива, и она не заслуживала того, чтобы ее за это поносили.
Я не знал, что заставило ее испортить свою внешность военной раскраской и кружевами, но это не означало, что люди имели право называть ее проституткой в лицо.
Из других новостей: мой стояк стал в лучшем случае приспущенным. Хорошая новость для мочевого пузыря, в котором сейчас находилось около галлона мочи.
– Нам нечего скрывать, – я одарил ее добродушной улыбкой.
– Отлично! – Женщина всплеснула руками. – В таком случае, покажите нам вашу каюту.
– Нет! – настаивала Теннесси.
– Вообще-то, – перебил ее один из представителей, – вполне возможно, что руководство попросит нас заглянуть в соседние номера и все проверить, так что, если бы мы могли осмотреть вашу каюту сейчас, было бы здорово.
– Без проблем. – Я распахнул дверь до конца, кивнув, что они могут войти.
Нам нечего было скрывать. Мы были невиновны, и я хотел увидеть лицо этой женщины, когда она принесет смиренные извинения Теннесси.
Говоря о последней, она бросилась за мной, тяжело дыша. Рыдающая грубиянка последовала за нами вальсирующей походкой.
– Вот он! – женщина с криком указала на мой чемодан. Ее лицо было потным и красным, и она бросилась к моему чемодану цвета морской волны, как будто это был ее давно потерянный близнец, наклонилась и обняла его. – Это мой чемодан. Я знала, что она его украла. Я знала. Что я тебе говорила, Фред? У меня есть нюх на такие вещи.
– Леди, – прорычал я, – единственное, что я чувствую, это то, что вам нужно проверить глаза. Это мой чемодан, и я был бы признателен, если бы вы перестали тереться о него.