– Не пытайся ее выгородить.
Женщина не только оскалилась на меня, но и выкатила из моей каюты мой все еще застегнутый чемодан.
Я шагнул к ней, преграждая путь. Тем временем Теннесси раскачивалась в углу, наслаждаясь приятным, медленным нервным срывом. Я не знал, что она такая чувствительная. Или что такая актриса.
Эта леди, должно быть, нажала на какую-то адскую кнопку.
– Не смейте, – предупредил я женщину, стоящую передо мной, моя челюсть дергалась от раздражения. Раньше я никогда не был с женщинами ни кем иным, кроме как идеальным джентльменом, и это тоже скорее освобождало, чем настораживало.
Ее глаза вспыхнули.
– Я ухожу со своим чемоданом.
– Он не ваш. Моя спутница уже сказала, что не крала его.
– Мне все равно, что сказала твоя шлюха, – медленно произнесла женщина. – Я забираю его с собой. И, честно говоря, в следующий раз, когда возьмешь в круиз эскортницу, по крайней мере, возьми ту, что подороже. Позоришь себя, расхаживая с ней, как будто мы не знаем, что она собой представляет. А теперь, если вы меня извините, я ухожу.
– Хотите подраться? – Я приподнял бровь.
Она чуть не упала в обморок.
– Вы стоите друг друга, – прошипела она.
– Я очень на это надеюсь.
Раздражать ее было весело, и я не мог позволить ей уйти отсюда, пока она не извинится перед Теннесси из-за путаницы.
В какой-то момент во всей этой неразберихе ее мужу – бедняге Фреду – хватило ума вырвать мой чемодан из ее рук и расстегнуть молнию, показав несколько платьев в цветочек, туфли на высоких каблуках и украшения, которые я точно не брал в круиз.
Он присел, триумфально размахивая в воздухе горстью бриллиантов.
– Видите? Это ее. Написано прямо здесь, на бирке чемодана. Рамона Уоррен. Это моя жена.
На секунду я потерял дар речи. Наверное, потому что никогда раньше не оказывался в подобной ситуации.
Никто никогда не обвинял меня в каких-либо правонарушениях, и сам я никогда не был пойман с поличным (кроме того случая на первом курсе колледжа с Фелицией Ральф).
Теоретически я мог бы сказать, что такая ошибка вполне могла произойти – оба чемодана были синими. Даже я с первого взгляда принял его за свой.
И мне определенно следовало расстегнуть чемодан и проверить его содержимое – что я и сделал бы, если бы имел такую возможность, которой меня лишила Теннесси, заперев дверь накануне вечером.
Но тогда нужно было подумать и о других вещах. Например, кто, черт возьми, не прочитал бирку на чемодане, прежде чем занести его в комнату? Теннесси Тернер, вот кто.
И почему Теннесси вообще так переживала по поводу обыска нашей каюты до того, как выяснилось, что чемодан принадлежит этой женщине?
Что она могла скрывать? Насколько я мог судить, на виду не было никаких секс-игрушек или человеческих экскрементов, из-за которых быстрый осмотр каюты казался настолько дискомфортным.
Я повернулся, чтобы посмотреть на свою спутницу. Теннесси глядела вдаль, в окно, на голубой океан, ее подбородок был вздернут, глаза – два блестящих кристалла.
Она была готова заплакать.
Я обернулся к мистеру и миссис Уоррен.
– Мои извинения.
Управляющие начали болтать о ваучерах на бесплатные напитки и новой системе баллов, которая позволит мистеру и миссис Уоррен получить улучшенный номер, если они снова выберут тот же круиз.
– Держу пари, вы чувствуете себя сейчас довольно глупо, не так ли, мистер Зазнайка?
Милая миссис Уоррен протопала по ковровому полу со злобной ухмылкой и, проходя мимо меня, целенаправленно задела плечом мою руку.
– Все, что я чувствую, это сильное сострадание к моей спутнице, которая совершила ошибку и была вынуждена заплатить за нее встречей с вашим кислым лицом, – спокойно ответил я.
Миссис Уоррен фыркнула, уже выходя за дверь.
– Держи ее на поводке, приятель.
– Хорошая идея. Пожалуй, сделаю это, если она тоже захочет.
Я получил ожидаемый эффект, когда миссис Уоррен побледнела до оттенка, присущего стенам психиатрических клиник.
– Значит ли это, что мой чемодан у вас? – спросил я, будучи практичным придурком.
– В каюте находок есть пара чемоданов. Мы проверим, – услужливо сказала одна из представителей.
А потом мы с Теннесси остались одни.
Она, я и огромный вопрос, который нам обоим не хотелось обсуждать.
– Это случайность, – пролепетала Теннесси еще до того, как я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Что оказалось весьма непростой задачей, поскольку я считал, что она могла украсть чемодан.
Я едва мог смотреть ей в глаза, настолько я был зол.
Конечно, вероятность того, что это была просто ошибка, составляла девяносто девять процентов. Она совершала много подобных ошибок. Но этот один процент беспокоил меня.
Теннесси казалась одержимой деньгами. Ранее она попросила меня купить ей платье. Она хотела вписаться? А что, если она думала, что сможет украсть несколько вещей, прежде чем вернуть чемодан законной владелице?
– Я тебе верю, – сказал я, потому что так было правильно.
– Нет, не веришь, – она упала на кровать с тяжелым вздохом, несмотря на то, что была покрыта кремом от загара и потом после целого дня, проведенного на солнце. – Я вижу это по твоему лицу. Ты думаешь, что я сделала это специально.
– Нет.
Может быть.
Она застонала в подушку.
– Выражение твоего лица было невыносимым.
– Похоже, ты в целом считаешь, что мое лицо подходит для битья.
– Я думала, что это твой чемодан. Правда. В коридоре не было других чемоданов. Должно быть, кто-то взял твой. То, что эти чемоданы наши, казалось само собой разумеющимся. Ты должен мне поверить.
– Верю, – сказал я и, поскольку хотел, чтобы этот неловкий разговор закончился, добавил: – Ты же Неряшка Несси. Такие вещи случаются с тобой постоянно.
Она оторвалась от подушки, и я сразу же понял, что облажался. Она выглядела такой подавленной, такой чертовски несчастной, что я хотел… хотел…
Не заканчивайте это предложение, доктор Костелло. Даже в мыслях. Она не хочет стать вашей проблемой.
– Теннесси… – сказал я вместо этого.
– Чур, я первая в душ, – перебила меня она, встав с кровати и направившись в ванную. – Убедись, что твои ценности исчезнут с глаз долой к моему возвращению. Тебе не захочется увидеть на них мои липкие пальцы.
К тому времени, как моя соседка по комнате вышла из ванной (зачем ей понадобилось включать все три крана? Неужели в круизе нет более практичных способов утопиться?), один из представителей зашел в нашу комнату с моим чемоданом, объяснив, что он был в каюте находок.
Я дал ему хорошие чаевые, занес чемодан в номер и решил, что, несмотря на мои сомнения, вызванные общей необоснованной дурной репутацией Теннесси в Фэйрхоупе, я ей поверю.
У нас сегодня все было хорошо, и под «хорошо» я имею в виду, что никто из нас не угрожал другому физической расправой, и я хотел, чтобы так было и дальше (хотя сейчас я вспомнил, что утром сказал ей, что собираюсь искупать ее в собственной крови и бросить акулам, если она снова закроет дверь каюты).
Она вышла из ванной, выглядя как модель из каталога Victoria’s Secret… Миссис Уоррен глубоко ошибалась. Если бы Теннесси была проституткой, она стоила бы не меньше двух тысяч за ночь.
Кружевное черное мини-платье облегало ее изгибы, а розовая атласная лента пересекалась по диагонали на спине, стягивая весь наряд. Прическа в стиле Мэрилин Монро выглядела безупречно, а каблуки были достаточно высокими, чтобы она могла увидеть Эмпайр-стейт-билдинг в солнечный день.
Она еще не накрасилась, и я должен был признать, что естественный вид Теннесси заставил мой желудок сжаться, как у подростка, впервые обнаружившего отцовский тайник с «Плейбоем».
Она без комментариев взглянула на мой чемодан и прошла мимо меня к тому, что, как я полагаю, считала своей тумбочкой, доставая из ящика косметичку.
– Они нашли его, – сказал я, имея в виду чемодан.
Она расстегнула косметичку, покраснев под тяжестью моего взгляда.
– О, ну хорошо. Может быть, если ты регулярно будешь делать интимную стрижку, в следующий раз твои яйца будет не так трудно найти.
Мы снова стали врагами.
– Я сказал, что верю тебе.
– О, но я не верю, что ты веришь, – возразила она. – В любом случае, все в порядке. Судя по твоему виду, ты перехотел взять нам двойную порцию мяса.
Теперь мы не будем ужинать вместе?
Это было глупо, но я не собирался ее преследовать. Я никогда в жизни не гонялся за женщинами и не собирался начинать с мисс Сердитые Штанишки.
Я достал чистую одежду и поплелся в ванную. Какой же была температура воды, когда она принимала душ? Это место было похоже на сауну.
Когда я вышел, она лежала на кровати – нашей кровати – и общалась по видеосвязи со своей семьей. Веселая улыбка украшала ее лицо – видно было, что она притворяется.
Я хотел сказать ей миллион вещей. Где-то среди них было и извинение за то, что я был говнюком. Но, прежде чем я успел сделать хоть что-то, зазвонил мой собственный телефон. Это был Уайатт, мой брат.
Я ответил.
– Привет.
– Как там дела? – Уайатт чем-то хрумкал. – Эта дурочка доставляет тебе много хлопот? Ты ведь живешь с ней в одной каюте, да?
Я стиснул зубы. Мне не нравилось, что Уайатт говорил о Теннесси, но это мало чем отличалось от того, как о ней говорили другие.
Годами я спокойно относился к этим нападкам, потому что они не были направлены на меня или моих близких, но правда заключалась в том, что Теннесси была человеком, и ни один человек не должен подвергаться подобному. То, что она уже была взрослой, этого не оправдывало.
Я посмотрел на соседку со своего места у трюмо, прижав телефон к уху, чтобы она ничего не слышала. Теннесси все еще лежала на кровати и выглядела как девушка по вызову.
Почему она не могла одеться как нормальный человек?