Но я также знала (и это логично), что никто не поверит в то, что я ошиблась случайно. Когда мальчики-подростки фотографируют твою задницу… и при этом щипают ее, ты знаешь, что мир несправедлив и не на твоей стороне.
– Просто подумала, что ты должна знать, что все на корабле знают, что ты пыталась украсть мои драгоценности. Я подумала, что предупредить людей будет правильно.
– Ладно. Давайте притворимся, что мне не все равно. А теперь отойдите.
– Но тебе должно быть не все равно.
Она перевела взгляд с меня на Круза, ее улыбка стала шире.
Вот блин, она была дрянью.
Я не понимала, что заставляет некоторых людей так сильно желать зла другим. Если вы так сильно кого-то не любите, вы избегаете его любой ценой и забываете о его существовании.
Попытка причинить кому-то боль показывала только одно – больно тебе самому.
– Тебя это должно волновать, потому что на этом корабле есть кое-кто, кто знает вас на самом деле.
Мое сердце ухнуло в пятки.
В самом деле? Я чувствовала себя так же, как когда узнала, что новость о моей подростковой беременности разлетелась за пределами нашего крошечного городка.
– Верно, доктор Мудрозадый, – только в этот раз не я была в свете прожектора стыда – она смотрела на Круза. – Очевидно, один из ваших приятелей по медицинской школе здесь со своей женой. Он знает, что вы здесь с девушкой по вызову. Или кем бы эта женщина ни была. Но точно не твоей настоящей женой. Не думай, что мы такие тупые. Никто в здравом уме не женится на такой оборванке.
– Еще раз назовете ее так при мне, и я удостоверюсь, чтобы вы провели ночь на допросе в службе безопасности, когда я доложу на вас. Вы преследуете нас, и я этого не потерплю. – Круз произносил слова четко, будто расстреливал ее из пистолета, удар за ударом, хладнокровно и выверенно.
– О. Ты привязался к ней, не так ли? Ты для нее просто талон на питание.
– Вы мне мешаете, миссис Уоррен. Подвиньтесь, или я сам вас подвину. Дружеский совет: я не буду с вами любезен.
Удовлетворенная нанесенным ударом, миссис Уоррен шмыгнула по коридору к лифту. Я толкнула дверь, ожидая, пока Круз войдет внутрь.
– Слушай, это все круизные сплетни. И какова вероятность того, что этот человек из медицинской школы вообще знает кого-то в Фэйрхоупе, да и кому он смог бы все рассказать? Чушь, – сказала я. – И почему это вообще должно кого-то волновать?
Я ненавидела, что мне приходится оправдывать свое существование, но я должна была признать, я далека от женщин, которые обычно висят на Крузе. Я не была миниатюрной брюнеткой с гуманитарным образованием в области гендерных исследований и танцевального менеджмента.
Хотя у меня было платье за триста долларов, которое сейчас выглядело нарочито помятым, так что я в какой-то степени была близка ко всему вышеперечисленному.
Круз казался холодным и безразличным, пока расхаживал по комнате. Я понимала. Правда. До сих самых пор нам было весело и забавно.
Мы взяли вымышленную фамилию – Вайнер. И выступали перед всеми под видом супружеской пары с очень странной сексуальной жизнью.
Никто не знал нас, и наши маленькие шалости были лишь безобидной забавой. Теперь реальность смешалась с выдумкой, о которой, как считал Круз, никто не узнает. Он не привык быть менее чем идеальным, и я сильно мешала его стилю. Это послужило напоминанием о том, что там, в реальном мире, наши жизни не могут переплетаться. Они никогда не столкнутся.
– Все в порядке, – пробурчал Круз. – Запрыгивай в душ.
– Я сама поговорю с миссис Уоррен. Объясню все. – Я следовала за ним по крошечной комнате, внезапно чувствуя вину.
Он резко повернулся ко мне.
– Даже не смей.
– Почему?
– Она злобная дрянь, и я не хочу, чтобы ты подпитывала ее силу. Кроме того, ты права. Насколько я знаю, этот человек не знает никого из моей жизни. Я поддерживаю связь только с несколькими друзьями, и я точно знаю, что никого из них нет в этом круизе.
– И в любом случае, – добавила я, преисполненная решимостью, моя душа умирала внутри, – даже если это кто-то, кто знает тебя, – что с того? Наши семьи знают, что мы вместе в круизе, и это меня обвиняют в том, что я воровка и проститутка. А ты просто человек, который поневоле делит со мной комнату.
– Правда. – Круз погладил подбородок, обдумывая сказанное.
Ого. Удивительно больно.
Он действительно не хотел, чтобы люди в Фэйрхоупе знали, что мы общаемся.
– Но смотри, – я обвела рукой каюту, – именно поэтому мы не должны больше целоваться. Ты стыдишься меня.
– Я не стыжусь тебя.
И все же в его словах не было того смертоносного жара и искренности, и он не стал ничего добавлять.
Подавленная, я заскочила в душ и вышла, надев один из бесплатных халатов, а он отправился следом.
Я влезла в один из нарядов, которые он купил для меня во время шопинга, – черное платье длиной до колена с вырезом в виде милого сердечка и атласными оборками по подолу, и босоножки на ремешках цвета кэмел.
Вместо того чтобы начесать волосы так, чтобы их можно было увидеть с Марса, я предпочла оставить их распущенными, и теперь они падали естественными волнами до лопаток.
И, желая снять напряжение, потому что я искренне чувствовала себя неловко из-за всей этой ситуации, я выбрала минимальный макияж, решив не смущать его, выставляя себя напоказ больше, чем уже сделала.
Немного румян, туши для ресниц и блеска для губ. Никаких теней для век, контуринга и бронзера в качестве оружия массового поражения.
Когда я закончила, то, посмотрев в зеркало в прихожей, с трудом узнала себя. Я выглядела как взрослая. Хорошенькая женщина. С отличной работой. В страховании или медицинском оборудовании. Может быть, даже в преподавании. И как-то казалась моложе.
Я провела кончиками пальцев от грудной клетки до губ.
Я хорошо выглядела.
Я хорошо себя чувствовала.
И это было опасно.
Надежда была очень опасной вещью.
– Ты есть и всегда будешь самой красивой девушкой в Фэйрхоупе, Северная Каролина.
Я слегка вздрогнула от удивления.
Эти слова заставили меня обернуться.
Круз стоял, засунув руки глубоко в передние карманы, прислонившись плечом к дверному косяку, и смотрел на меня с нескрываемым голодом.
В нем было что-то невероятно сексуальное, в его темно-пшеничных волосах, зачесанных назад, идеально ухоженных усах и высеченном из мрамора теле.
Он был одет в темно-синюю рубашку, дизайнерские джинсы и остроносые мокасины, в которых все мужчины выглядели очень дорого. От него пахло лесом, землей и чистотой, этот аромат проникал в мои ноздри даже из другого конца комнаты.
Я одарила его озорной ухмылкой.
– Только не позволь Габриэлле Холланд услышать это из твоих уст.
Или Фионе Сэндфорд.
Или Мэрайе Наварро.
Или Алиссе Уильямс.
Забавно, что я была блудницей, а он – тем, кто спал с половиной города. Двойные стандарты и все такое.
Иногда быть женщиной было действительно отстойно.
– Габриэлла, должно быть, знает. Вот почему она тебя недолюбливает.
Мое сердце бешено заколотилось. Неужели он только что изменил себе и перешел в команду Несси?
Маловероятно, но девушка может мечтать.
– Ты разбиваешь мне сердце, Круз. Я думала, что она может стать моей лучшей подругой.
– У тебя нет подруг.
– Это потому, что я обуза.
– Это потому, что ты слишком красива, и ни одна женщина в здравом уме не захочет стоять рядом с тобой. Теперь могу я угостить тебя ужином?
Я откинула волосы, которые стали намного легче без трех килограммов лака для волос.
– Ужин бесплатный.
– Тогда выпьем.
– У нас есть пакеты «безлимитных напитков».
Его ухмылка стала шире.
– Тогда, полагаю, единственным стимулом присоединиться ко мне будет моя компания.
– Это немного, но я согласна.
ДвенадцатьТеннесси
Быть на слуху у всего города и получать плохие отзывы для меня каждодневная рутина, но поскольку Круз привык быть всеобщим любимчиком, я постаралась быть такой, какой, по моему мнению, он хотел меня видеть, когда мы сели за назначенный нам столик.
Моя спина была прямой, лицо серьезным, и я тихо смеялась только тогда, когда это было уместно. Я была полна решимости не давать ему повода для смущения до конца поездки.
Больше потому, что я хотела остаться на хорошем счету у своей семьи, чем желая произвести впечатление на Круза, хотя, надо сказать, тот факт, что сегодня он выложил за меня около двух тысяч и уделил мне все свое внимание, заставил меня полюбить его еще больше.
– Как твоя шима-аджи?[33] – спросил он, украдкой взглянув на меня.
Маленькая, как черт, хотела ответить я.
В этот раз мы пошли на эксклюзивный ужин, а не на ужин «все для всех» или в бесплатную столовую, и еда была крохотной. На тарелке в «Джерри и сыновья» оставалось больше объедков.
– Изысканно, спасибо. – Я промокнула уголки рта салфеткой, хотя в этом не было нужды. – А твоя белая перепелка?
– Вкусно. – Он окинул меня циничным взглядом, прекрасно зная, что я притворяюсь. – Не хочешь посмотреть карту десертов?
Я попыталась представить, что ответила бы на это девушка вроде Габриэллы. Ему ведь такие нравились.
Он ведь таких добровольно выбирал, верно?
– Спасибо, но я не ем сладкое после шести, – пробормотала я.
– Вчера вечером ты уничтожила пачку орео. На кровати. А утром я застал тебя за поеданием крошек.
Я почувствовала, что краснею.
– Я пытаюсь стать лучше. Мне нужно следить за фигурой.
– У тебя идеальная фигура.
– Это медицинская оценка или личная?
– Это чертов факт, который я хотел бы не знать, потому что он не дает мне покоя с тех пор, как я играл в школьной футбольной команде, а ты приходила на игры Роба. Что на тебя нашло?
Что. Что. Что.
Слишком много информации, но он с такой легкостью, с почти издевательской ухмылкой, преподнес эту колкость, что я заставила себя не поднимать эту тему. Я не могла позволить себе спорить с ним на людях и/или целовать его.