Роб сказал мне, что все будет хорошо. Что никто не залетает с первого раза. И что в любом случае у меня только что закончились месячные, верно?
Роб качает головой, когда мне, наконец, удается загнать его в угол у дверей его дома, находясь в истерике и бешенстве.
– Послушай, Несси, ничего личного. Я просто слишком молод, ясно? Делай, что должна, но не впутывай меня в это.
Слезы начали катиться по моим щекам.
Я боялась, что Круз остановится, но он не остановился.
Круз сцеловал каждую из них, скользя в меня и выходя, не из-за собственного удовольствия, как я подозревала, а потому что он знал, что, если мы остановимся, я буду чувствовать себя полной неудачницей и не смогу больше смотреть в глаза ни ему, ни себе.
– Мне жаль.
Он поцеловал меня в нос, и я поверила ему.
– Мне очень жаль.
Он поцеловал боковую часть моей челюсти.
– Ужасно жаль.
Но после первых нескольких минут все стало хорошо. Не безумно хорошо. Мне все еще было гораздо приятнее, когда Круз Костелло съедал меня, а не подходил опасно близко к тому, чтобы засунуть в меня ребенка.
Но все равно, пятерка за старание и четверка с плюсом за то, как я себя чувствовала. Полной, расслабленной и насытившейся.
Я не кончила, но была близка к этому.
Он, как и обещал, поняв, что близок к развязке, вышел из меня, несколько раз провел рукой по члену и кончил в презерватив.
После этого мы просто молча смотрели на потолок. Его рука была закинута мне на плечи. По телевизору перед нами без звука шел фильм «Энни Холл». Я разрывалась между тем, чтобы заплакать и поругаться с ним.
Я не сделала ни того, ни другого.
Вместо этого я потрепала вьющиеся светлые волосы на его груди и пробормотала ему в подмышку:
– Ничего, если я останусь на ночь?
Он поцеловал мои волосы, но ничего не ответил.
Я восприняла это как «да».
ШестнадцатьТеннесси
Следующие шесть дней были неожиданным блаженством, дни я проводила с Мишкой, а палящие жаркие ночи – с Крузом.
Наши семьи много чего делали вместе, но мне удавалось сбегать, сославшись на то, что я не та, с кем Костелло действительно нужно знакомиться, и у меня есть сын-подросток, который не считает бридж и гольф слишком увлекательными.
(Эта часть была ложью. То есть нет, Мишка не считал бридж и гольф развлечением. Но он был с Лэндоном большую часть дня, оставляя меня загорать и читать книги, которые Тринити взяла с собой в поездку.)
Поскольку Мишка все еще жил с бабушкой и дедушкой, моя каюта была в полном моем распоряжении. Но я все равно старалась проводить наши секс-марафоны у Круза.
Наши семьи слепо доверяли добродетели (и здравомыслию) Круза в том, что он не хочет прикасаться ко мне, поэтому никто не догадывался, сколько времени мы проводили вместе. Особенно когда они все еще думали, что он встречался с идеальной Габби. И даже когда выяснилось, что никто из нас ни разу не был на семейных сборищах после ужина.
Я подозревала, что Кэтрин догадывается.
Однажды после ужина она попыталась загнать меня в угол и небрежно спросила, знаю ли я Габриэллу, которую та называла своей будущей невесткой, хотя любой здравомыслящий человек мог бы сказать, что в имени Габриэлла Костелло слишком много букв «л».
– Она подружка невесты моей сестры, – сухо ответила я, делая глоток чая со льдом.
– Как интересно. Многие бы решили, что Тринити выберет тебя.
Я пожала плечами.
– Тринити имеет право принимать собственные решения. В любом случае, я уверена, что Габриэлла и Круз расстались.
Я сказала это, чтобы показать ей, что я ее не боюсь, хотя вообще-то боялась, и еще как. А не потому, что у меня были какие-то мысли о свидании с Крузом.
– Я уверена, что они снова будут вместе. Она ему очень дорога.
– Определенно так, мэм.
Я хотела сказать ей, что это неправда. Что это я ему небезразлична. Что в другом мире, в другое время, мы могли бы быть парой.
Если бы я не ударила его по горлу.
Если бы я не встречалась с его лучшим другом, когда на самом деле сохла по нему, как и весь наш город.
Я была полна клише. Любить Круза Костелло было равносильно тому, как в девяностые все вешали плакаты с изображениями Брэда Питта или Тома Круза на стену.
Несмотря на то что я не взяла с собой одежду, которую Круз мне купил, и упорно одевалась в свои собственные вещи, я сбавила обороты ради Мишки и дала волосам отдохнуть от лака, а ногтям – от акрила.
Конечно, мама и папа вели себя со мной как обычно, а Тринити была настоящей занозой в заднице, все время бегая за Кэтрин Костелло, подлизываясь, воркуя по поводу каждой пары сережек, туфель или халатика, которые надевала.
Но в целом я хорошо проводила время. Поэтому, когда наша поездка подошла к концу, большая часть моего счастья осталась на корабле.
Как только мы спустились обратно на землю и бетон, обе семьи принялись обсуждать дорогу домой.
– Дорогая, Уайатт и Тринити арендуют машину. Они могут отвезти вас с Мишкой домой. Ты ведь не возражаешь, Уайатт? – Мой отец повернулся к нему.
Уайатт недовольно, почти по-детски сгримасничал и пнул камень на парковке. Он был красив, но в нем не было ни капли магнетизма.
– Выйдет небольшой круг, но все что угодно для моей сестры моей будущей жены и Мишки.
Да. Ему определенно чего-то недодали в отделе магнетизма.
– Я их подвезу, – вызвался Круз.
– О, Крузи, в этом нет необходимости. – Кэтрин положила свою руку на его. – Мы можем подвезти их. Уверена, что ты хочешь заехать в клинику, прежде чем вернуться домой.
– Многозадачность – моя сильная сторона. – Круз подошел к нам с Мишкой, и мое сердце забилось, как вытащенная из реки рыба.
Каждый раз, когда он был мил и любезен со мной на людях, в животе порхали бабочки. Я не знала почему. Он был мил и любезен со всеми.
Наверное, как раз потому, что он был мил и любезен со всеми.
Круз подхватил мой чемодан и понес его к своей машине.
Миссис Костелло произнесла «нет», как в замедленной съемке.
– Чур, я за руль! – Мишка потряс кулаком в воздухе.
Круз хихикнул.
– Может, в следующий раз, сынок.
Сынок.
От одной мысли о том, что кто-то может так называть Мишку, мне захотелось плакать. Но опять же, все вызывало желание плакать, когда я была рядом с Крузом.
«Хорошо, – сказала я себе. – Это значит, что ты не любишь его по-настоящему. Ни одна история любви не начинается с фразы „она не могла удержаться от желания разрыдаться каждый раз, когда он оказывался в той же комнате…“».
– Как мило с твоей стороны, – я вежливо улыбнулась Крузу, как будто мы не катались на гениталиях и лицах друг друга по три раза за ночь в течение последних семи дней.
Я не могла заставить себя поблагодарить его.
Не знаю почему.
Просто мне было важно выглядеть женщиной, которой он не нужен и которая не проявляет к нему особого интереса. Не хотелось быть одной из тех страждущих, чрезмерно увлеченных женщин, с которыми он привык иметь дело.
Ехать до нашего дома было приятно: Круз и Мишка разговаривали о видеоиграх, а я смотрела в окно, наблюдая за проносящимся мимо пейзажем и заставляя себя не представлять, что мы – маленькая, но счастливая семья.
Я столько лет не позволяла себе фантазировать о подобном, поэтому мечтать о том, кто был одновременно и в пределах досягаемости и так далеко, выглядело верным рецептом психического срыва.
Я должна была охранять свою жизнь.
Свое сердце.
И больше всего – свои трусики.
Больше никаких детей, Теннесси Тернер. Ты уедешь из этого города через несколько лет, а не будешь пускать корни еще глубже.
Когда мы остановились перед моим шатким домиком, Круз заглушил двигатель и повернулся к Мишке.
– Не возражаешь, если я поговорю с твоей мамой наедине?
– Ты же не будешь с ней груб, правда?
Рука Мишки остановилась на ручке задней двери. Он строго посмотрел на нас обоих, как бы говоря, что защищает меня.
Мое сердце сжалось.
– Слово скаута, – Круз поднял два пальца.
Мне понравилось, что он не назвал Мишку приятелем или другом, как это делал Уайатт. В покровительственном тоне, который я находила неприятным.
Мишка кивнул, и Круз протянул руку, чтобы удариться с ним кулаками, на что Мишка ответил взаимностью.
– Ты уверен, что позволишь мне играть в твоей игровой комнате? – скептически спросил Мишка.
– И закажу нам пиццу. Напиши мне. Я дам тебе знать, когда буду свободен.
Этот разговор определенно не должен был заставить мои трусики растаять, но это произошло.
– Я сейчас приду, Медвежонок.
– Хорошо, мам.
Мишка вышел из машины, обогнул ее, чтобы открыть багажник и достать наши чемоданы.
Круз повернулся ко мне.
– Я хочу увидеться с тобой в эти выходные.
– Ты видишь меня каждую неделю.
Веди себя спокойно. Веди себя спокойно.
– Не будь милой.
– Я не милая, я практичная. Что случилось с тем тобой, который не хотел, чтобы я запятнала твое имя своей репутацией, и мной, которая не хочет действовать на нервы своей семье?
Круз открыл рот, чтобы ответить, но стук в пассажирское окно заставил меня подпрыгнуть на месте. Я опустила стекло и увидела, как на меня хмуро смотрит Мишка.
Я никогда не видела, чтобы он так злился. Мишка был самым спокойным ребенком на планете Земля.
– Что происходит?
– Он здесь.
– Кто он?
Мишка указал подбородком в сторону нашей входной двери.
Я повернула голову и увидела Роба, сидящего на ступеньке нашего крыльца. Он встал, когда увидел, что мы его заметили, и неуверенно помахал рукой.
Он выглядел немного лучше, чем три недели назад. Гипс уже сняли, Роб был свежевыбрит и одет в костюм.
– Круз? – Лицо Роба просветлело, и он на мгновение забыл, что приехал сюда ради семьи, которую оставил. – Ни черта себе, чувак. Костелло?