– Если бы я остался, у меня никогда не было бы шанса стать кем-то. Я хотел большего для себя.
– Что ж, я рад, что ты рассказал мне свою версию истории о том, как самоотверженно и стойко жил все эти годы. Я действительно начинаю сопереживать тебе в этом героическом путешествии к самопознанию, – сказал я с сарказмом. – Ты планируешь отправиться в Европу, чтобы найти себя?
– Она решила за нас обоих. Это несправедливо. – Роб дернул себя за волосы, качая головой.
– Справедливость вылетела в окно, как только ты повернулся к ней спиной, ублюдок.
Роб потянулся за виски, одним махом опустошил стакан и с усмешкой хлопнул им о стол.
Он поднял голову, его глаза были пустыми и холодными.
– Ты все еще влюблен в нее.
А ты все еще нет.
Если бы он любил ее, он бы никогда не повел себя так, как повел. Или вот так, как сейчас.
– Просто помни, Круз. Даже если ты ее трахнул, она есть и всегда будет моей. Я был первым. Я первый попробовал ее на вкус. Я…
Я не дал ему закончить фразу.
Я повалил его на пол, нанеся первый удар, который пришелся прямо в нос. Он поднялся и, спотыкаясь, попятился назад, ухватившись за край другого диванчика и чей-то парик.
Человек отбил руку Роба. Роб улыбнулся мне, его зубы были в крови от лопнувших сосудов, которые я, вероятно, повредил своим кулаком.
Блейк Шелтон пел, что Бог дал ему кого-то, и я собирался вручить Всевышнему еще одного сына в лице Роберта Гассмана.
Мой бывший лучший друг бросился на меня всем весом, приседая и пытаясь попасть мне в живот. Но я был быстрее, не говоря уже, что трезвее, и уклонился в сторону, заставив его приземлиться на наш пустой диванчик бесформенной грудой.
Роб застонал от боли, и я услышал, как музыка стихла, а люди побежали разнимать драку.
Я схватил его за воротник, приподнял и дернул, чтобы его глаза встретились с моими.
– Ты.
Я ударил его по лицу.
– Не.
Затем ударил в живот.
– Смей.
Я пнул его по яйцам.
– Называть ее объедками.
Удар. Удар. Удар.
Лицо Роба было в крови, но он все равно умудрился ударить меня хуком прямо в глаз, когда я этого не ожидал. Я споткнулся, руки Уайатта поймали меня, прежде чем я пришел в себя и бросился уничтожить Роберта.
Тим и Кайл оттащили Роба, разнимая нас.
– Срань господня, Круз. Какого хрена?! – прорычал Уайатт, с силой толкнув меня к двери, его лицо было грозным, на губах все еще блестел арбузный блеск для губ, оставленный незнакомкой.
Роб, Кайл и Тим остались позади. Мы вышли во влажную летнюю ночь, и я широко выдохнул, мое тело гудело после драки.
– Он сукин сын.
– Он был одним из твоих лучших друзей. – Уайатт указал на дверь в клуб.
Два вышибалы снаружи смотрели на нас так, будто мы были гостями на шоу Джерри Спрингера – когда отец ребенка, оплодотворивший пять женщин за три дня, только что появился в студии, чтобы узнать результаты экспертизы на отцовство.
– Что с тобой происходит, брат? Не думай, что я не заметил, что ты общаешься со старшей Тернер. Я ничего не говорил, потому что думал, что ты бросишь ее после круиза, но, Господи Иисусе, это уже слишком.
– Что слишком? – с вызовом спросил я, выгнув бровь.
– Слишком много проблем из-за такой, как она.
Я откинул голову назад и рассмеялся.
– Ты женишься на ее сестре.
– Ее сестра другая. Тринити безобидна. Церковная мышь.
– Ну, Теннесси – это яд и мед. Опасная, но неотразимая. Она лучше, чем Тринити. Лучше, чем все они.
– В постели, может быть. Но…
Я схватился за низ его рубашки, больше не заботясь о своей драгоценной репутации.
Прижался носом к его носу.
– Не смей. Это последний раз, когда ты говоришь о ней в таком тоне, понял? В следующий раз твое лицо будет в форме моего кулака.
– Вау. Хорошо. – Он оттолкнул меня, сделав несколько шагов назад. Он развернулся и пнул мусорный бак, высыпав содержимое на тротуар. – Черт побери!
Он заметался взад и вперед.
Роберт, Кайл и Тим выскочили из клуба, потные и растерянные.
Роб убийственно посмотрел на меня, тыча пальцем мне в лицо.
– Я не сяду в машину с этим психом.
– Если хочешь добраться до дома к утру, лучше начать идти сейчас. Запад в том направлении, на случай, если твоей пьяной заднице понадобится карта.
Я покрутил ключи на указательном пальце, направляясь к машине Уайатта.
Они все последовали за мной, включая Роберта. Уайатт был первым, кто догнал меня.
– Все серьезно? – спросил он.
Я точно знал, про что он спрашивает.
Я взвесил все «за» и «против» того, чтобы сказать правду. Не могло быть и речи о том, чтобы хотя бы часть событий этого вечера не узнает миссис Андервуд, которая обязательно все расскажет всем остальным в Фэйрхоупе.
Больше нет смысла притворяться.
– Да.
– А мама знает?
– Нет.
– Ты скажешь ей?
Я потер подбородок.
– Если Теннесси не против. В любом случае, мы подождем до вашей свадьбы. Я не хочу, чтобы твоя невеста умерла от сердечного приступа.
– Я ценю это. Искать третью будет хлопотно.
– Не прибедняйся. У тебя еще есть большая часть волос и приличный кусок наследства. С тобой все будет в порядке. Только не говори никому, пока мы с Теннесси не будем готовы.
– Конечно, брат.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Мне было интересно, слышали ли нас другие парни. Я не был уверен, хочу ли я, чтобы они знали или нет.
– Ты целовался с другой, – указал я на Уайатта.
Он вздохнул.
– Братишка, не все отношения одинаковы. Тринити и я очень хорошо представляем, чего мы хотим друг от друга. Я сомневаюсь, что она ждет от меня верности. Она просто хочет выгодно выйти замуж и перестать работать.
– Хорошо, – сказал я. – Потому что она довольно дерьмовая медсестра.
– Несси – хорошая официантка. Кайл говорит, Джерри сказал ему, что она получает лучшие чаевые.
– Она талантлива.
– Надеюсь, ты с ней счастлив.
– Уайатт?
– Что еще?
– Расскажи Тринити. Потому что, если ты не сделаешь этого, я сделаю.
ДвадцатьКруз
Следующий день был субботой и моим выходным. Это было настоящим благословением, учитывая, что я не мог явиться в клинику в таком виде, будто кто-то выбил из меня весь свет.
За ночь вокруг правого глаза образовался черновато-фиолетовый синяк, и к утру я выглядел так, будто меня ограбили.
Я нахлобучил бейсболку, надел авиаторы и направился в «Джерри и сыновья», где Теннесси порхала между диванчиками, громко хлопала розовой жвачкой и шутила с клиентами.
Я опустился на свободное место и стал ждать, пока она обратит на меня внимание, восхищаясь тем, как она работает с аудиторией, словно звезда из прошлого. В ней было слишком много шарма, отчего она цвела красками и индивидуальностью.
Теннесси была невыносима в глазах тех, кто не мог быть ею или быть с ней.
Моя грудь наполнилась острой гордостью, когда я заметил, что она надела черные легинсы под форму, так что никто больше не мог видеть, что у нее под платьем.
Я сорвал солнцезащитные очки и повесил за дужку на воротник рубашки поло. Выглядеть так, будто меня ударили по лицу, было выгоднее, чем как маньяк. Носить очки в помещении можно было только в том случае, если вы были:
1) Брэдом Питтом, или
2) слепым.
Я, по крайней мере, насколько мне известно, не был ни тем ни другим.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Теннесси помотала головой в разные стороны, у нее вырвался смех от какой-то фразы, произнесенной Джерри, прежде чем она заметила меня. Ее улыбка погасла, и она, поставив поднос с содовой и гамбургерами на стойку, бросилась ко мне.
Краски исчезли с ее лица, и тогда я понял, что на ней не только легинсы, но и недостаточно тонального крема, чтобы подрабатывать цирковым клоуном.
Она развивалась, становясь самой настоящей версией себя, которую я когда-либо видел, и я хотел расти вместе с ней.
– Святые овцы, Круз!
Она проскользнула на мой диванчик, взяла обе мои щеки в свои ладони и изучила мое лицо. Оно выглядело гораздо хуже, чем было на самом деле.
– Что случилось с твоим лицом?
– Я упал.
– На что ты упал?
– На придурка класса А.
– Тебе придется рассказать все. Но сначала – могу я принести тебе что-нибудь? Воды? Кофе? Молочный коктейль? Может, тайленол? Погоди, я принесу тебе тайленол. Выглядит отвратительно.
– Синяк не страшный, но то, что я собираюсь тебе сказать, да, так что принеси мне чашку кофе и устрой свою симпатичную задницу рядом.
Я не привык ухаживать за женщинами.
Особенно я не привык врываться в их жизнь без спроса, а именно это и происходило с Теннесси. С тех пор как мы начали спать друг с другом во время круиза, она не звонила, не писала и не давала мне никаких намеков на то, что хочет со мной чего-то серьезного.
В какой-то момент я должен был добиться от нее хоть малейшего обязательства. Но пока я давал некоторую свободу действий, учитывая ее неуверенность и прошлый опыт.
Теннесси посмотрела на меня нечитаемым взглядом, ее беспокойство переросло в тревогу.
– Звучит не слишком хорошо.
– Зависит от того, кого ты спрашиваешь.
– Подожди здесь.
Через минуту она вернулась со свежей чашкой кофе и яблочным пирогом, который видел лучшие времена, вероятно, в начале девяностых. Она незаметно сунула мне в руку две таблетки тайленола.
Пока мы разговаривали, официантка, которую я принял за Трикси, ту самую новенькую, взяла на себя столики Теннесси, похлопав ее по плечу в знак преданности.
Сначала я рассказал, что не знал о том, что Роб будет на мальчишнике, а затем о том, что он назвал Теннесси объедками, и, напоследок, о том, что он не оставил мне выбора, кроме как ударить его прямо в лицо.
– Значит, теперь он знает, что мы перепихнулись? – Она побледнела.
Так вот чем мы занимались? Перепихнулись?