– Габриэлла всем рассказывает, что мы спим. Помнишь, я говорила тебе, что она заходила к тебе домой, когда ты принимал роды у Даггаров?
Как я мог забыть?
У Теннесси чуть не случился нервный срыв.
Я знал, что мне нужно усадить Габриэллу и в миллионный раз объяснить ей, что между нами все кончено. Но я не верил, что она не попытается провернуть какую-нибудь очередную фигню в стиле «Дней нашей жизни»[40], любовь-не-умирает-иначе-это-не-любовь.
Тайная беременность, эмоциональный шантаж, экзорцизм – Габриэлла не гнушалась ни одним из этих трюков, чтобы заставить нас быть вместе, а я хотел дать своим отношениям с Теннесси еще несколько спокойных дней.
– Я помню, – процедил я сквозь зубы.
– Ну, думаю, пришел час расплаты. Теперь все знают, что мы спим.
– Отлично. – Я пожал плечами. – Теперь нам не нужно держать это в секрете.
– Тринити хочет, чтобы я рассталась с тобой.
– Она одумается.
А если нет, что ж, тогда очень жаль Тринити. Теннесси была потрясающей сестрой. Ее жизнь вращалась вокруг того, чтобы сделать Тринити счастливой.
– Итак, могу я зайти и поужинать со своей девушкой?
– Я… ну, я…
Я распахнул глаза.
Она ведь не думала о том, чтобы прекратить наши отношения из-за Тринити?
Похоже, она думала.
Конечно, думала.
Мы говорим о Теннесси.
– Ты всерьез думаешь об этом, – сказал я ровно.
– Я пытаюсь понять, как лучше поступить. – Теннесси опустила голову на край моего окна.
– Ты просто чудо медицины, – проговорил я.
Она подняла глаза, прислонившись одной щекой к оконной раме.
– Как это?
– Ты единственный человек, из всех, что я знаю, который может стоять вертикально без хребта.
Она поморщилась, отстраняясь.
Я схватил ее за челюсть, пытаясь заставить посмотреть на меня. Она издала низкий стонущий звук и отстранилась, потирая щеку. Тогда я увидел, что она снова сильно накрасилась.
И что макияж был сделан, чтобы скрыть что-то уродливое… вместо того, чтобы скрыть что-то прекрасное.
Я прищурился, заметив, что одна из ее щек покраснела и на ней остался отпечаток пальцев.
– Что за…
– Я в порядке. – Она сделала шаг назад.
Но было слишком поздно.
Я уже вышел из машины и захлопнул за собой дверь.
– Черта с два ты в порядке. Кто сделал это с тобой? Роб?
Я собирался убить его, а потом скормить койотам, крошечный кусочек за крошечным кусочком.
Она фыркнула.
– Я бы побила Роба первой.
Моя челюсть стала жесткой, и мышцы сжались.
– Тринити.
– Я разберусь с этим, – она попыталась отпрянуть.
– Маленькая дрянь.
– Она была в бешенстве.
– Она будет в ярости, когда я вышвырну ее и сделаю безработной.
– Круз, нет. – Теннесси вцепилась в мою руку, сильно дергая. – Пожалуйста, позволь мне разобраться с этим по-своему.
– По-твоему – это лежать на дороге и ждать, пока она тебя переедет. Дело не только в тебе – ты думаешь, я хочу, чтобы кто-то настолько бессердечный заботился об уязвимых пациентах? Нет, спасибо.
– По-моему – это дать моей семье время все обдумать.
– Что обдумать? То, что ты встречаешься с уважаемым членом общества?
– Что я начну новый скандал. – Она выпятила челюсть. – Они ненавидят, когда я в центре внимания.
Я ненавижу их за то, что они заставляют тебя чувствовать себя обузой.
И себя за то, что не беру на себя ответственность, потому что не дай бог я сделаю что-то не совсем чистое и поставлю кого-то в неудобное положение.
– Я начинаю терять терпение, милая, – сказал я совершенно серьезно. – Я не собираюсь гоняться за тобой вечно. Ты мне нравишься, Теннесси, но мне не по душе, как я чувствую себя из-за тебя, и это начинает быть проблемой.
– Я знаю, – твердо сказала она, положив ладони мне на грудь.
Мое сердце билось как бешеное.
Черт возьми, я хотел ее. Я хотел убежать. Но ее взгляд был искренним.
– Просто дай мне немного времени привести все в порядок, хорошо? Увидимся завтра на репетиционном ужине.
Я поехал обратно домой, чувствуя, как меня охватывает странное чувство беды. Когда я припарковался перед дверью, я понял, почему.
Теннесси ускользала от меня. Она легко бросала меня, как я бросал Габриэллу и всех женщин до нее.
Мне нужно подумать об этом.
Мне нужно разобраться во всем этом.
Мне нужно побыть одному.
Я ударил по рулю с такой силой, что сломал его к чертовой матери.
Я терял Теннесси Тернер, и я чувствовал это.
Двадцать четыреКруз
– Ты не обязан был этого делать, – сообщила мне Тринити на следующий день в клинике.
Она рухнула на сиденье напротив моего, пока я делал записи о своей последней пациентке. Она выглядела как нечто, выуженное из канализации, чтобы уничтожить Нью-Йорк в кульминации научно-фантастического фильма.
Я не поднимал глаз от записей, потому что знал: взгляд в глаза – и она потеряет работу.
– Не хочешь уточнить? – Боковым зрением я видел, как она ковыряется в кончике своей косы и распускает светлые волосы.
– Уайатт. Поцелуй. Мальчишник. Он сказал, что ты заставил его рассказать мне. Но я не хотела этого знать.
– Ну, если честно, меня не особо волнует, чего ты хотела, а чего нет. Это было скорее ради моей чистой совести, чем ради твоего комфорта.
– Мне стыдно, что ты это видел.
– Правда? – спросил я небрежно. – Ты сделала достаточно вещей, за которые должно быть стыдно, и мой брат, целующийся с кем-то другим, не должен быть даже в первой тысяче.
Ее глаза расширились.
– Я сделала что-то не так, доктор Костелло?
Да. Так много всего, что я не могу перестать считать.
– Почему ты так думаешь? – Я закрыл папку, над которой работал, встал и пошел вернуть ее к шкафу.
– Вы никогда не говорили со мной так… так…
– Честно, без обиняков? – подсказал я.
– Да. Это как… как…
– Пощечина? – Я снова закончил за нее. Она хныкнула, и я воспринял это как подтверждение. – Жаль. Ты выглядишь так, как будто она тебе не помешает.
Тринити встала, нервно поправляя синюю форму и наблюдая за мной, пока я ходил по комнате. Она нервно ставила под углом держатель для ручки на моем столе и опрокинула его, расплескав чернила по красному дереву.
Затем попыталась поставить его на место, шепча: «Блин, блин, блин». Я убрал папки в шкаф, наслаждаясь картинкой.
– Это из-за Теннесси? Она рассказала вам что-нибудь обо мне? Правда? Потому что я…
– Не пытайтесь объясниться со мной, сестра Тернер. Я хотел, чтобы мой брат рассказал тебе про поцелуй, потому что думал, что ты должна знать. И еще потому, что я думаю, что тебе пора отведать большой, сочный кусок унижения.
Я уже собирался уходить, когда она поймала меня за запястье, в ее глазах плескалась паника.
Возможно, Тринити и хотела бросить свою работу, чтобы рожать детей, но, держу пари, перспектива выйти замуж за моего брата стала гораздо менее привлекательной теперь, когда она знала, что он выбирает других женщин.
– Я не плохой человек, доктор Костелло. Я столько всего пережила. Я просто хочу нормальной жизни. Вот и все. Быть обычной женщиной с обычной семьей. Несси замечательная, но она склонна… все усложнять.
Я стряхнул ее руку и вышел из кабинета.
Теннесси ничего не усложняла.
А вот ее семья – да.
Роб появился на репетиционном ужине.
Или его призрак пришел меня навестить. Но это означало бы, что Роб умер, а такого благословения, к сожалению, я не получал.
– Не смотри на меня.
Уайатт поднял руки, как только мы заметили Роба, выходящего из своей шикарной новой Toyota Supra, с опущенной головой направляющегося к месту проведения свадьбы.
Он разгладил свой галстук, напоминая всем, что он имеет постоянную работу, и использовал то особое выражение лица, которое бывает у человека, не знающего, рады ему или нет.
Обстановка была скучной. Амбар с террасой, шезлонгами и мебелью из Pottery Barn. Все было белым. Включая лицо Теннесси, когда она поняла, что он здесь.
Роб направился прямо к нам.
– Какого черта он здесь делает? – Я резко повернулся к родителям.
Насколько я знал, поезд сплетен Габриэллы еще не остановился подле них, но все в моей семье, кроме Уайатта, держали свои карты при себе.
Мои родители, которые были одеты в смокинг и фиолетовое платье (догадайтесь сами, кто во что), недоуменно покачали головами.
– Ты против? Вы оба были не разлей вода в детстве, – проворчала мама, облизывая большой палец, чтобы стереть воображаемую грязь с моей щеки.
Добавьте это к нескончаемому списку вещей, которые я ненавидел, когда был полноразмерным, симпатичным плюшевым медведем, обладателем титула «Любимый ребенок».
– Он все такой же мерзавец.
– О Крузи, я бы не хотела, чтобы ты был таким угрюмым. Ты изменился после круиза.
Я отошел от своей семьи, пытаясь найти Теннесси и предупредить.
И нашел ее стоящей со своей семьей на пышной зеленой лужайке возле столовой. Тернеры оживленно разговаривали.
Сначала я подумал, что Тринити передумала после того, как Уайатт на днях чуть не вырвал языком чужие гланды.
Кто знает, что могло бы случиться, если бы мы с Робом не решили переиграть все плохие подростковые фильмы, когда-либо снятые, и подраться из-за девушки в баре?
Уайатт мог бы переспать с той женщиной.
Но когда я подошел ближе, то понял, что нет, Тринити вовсе не расстроилась из-за Уайатта. Теннесси и Мишка стояли единым фронтом на одном конце лужайки, а Тринити, Донна и Брайан – по другую сторону.
– Я больше ничего не могу контролировать. Габриэлла бросила меня. Я не могу поверить, что ее нет здесь из-за очередного приступа головной боли.
– Я могу, – пробормотала Теннесси. – Я бы поверила, если бы она пропустила мероприятие из-за сломанного ногтя.