Сестра окинула ее ледяным взглядом.
– Здесь нет только моей лучшей подруги, зато присутствует папа ребенка моей сестры. Можно мне хоть один день, когда я буду в центре внимания, а не она? – причитала Тринити.
– Дорогая, это твой день, но Роб имеет право увидеть своего сына. – Донна потерла спину своей любимой дочери.
Значит, именно Донна была ответственна за появление Роба. Спорим, она не удосужилась спросить у старшей дочери, что та думает об этом?
Лицо Теннесси выглядело напряженным и покорным, ее поза была жесткой.
Да.
Она определенно не имеет к этому никакого отношения.
Я подошел к ним, положил руку на спину Теннесси и добродушно улыбнулся.
– Я вижу, кто-то спутал тебе карты. Могу я чем-нибудь помочь?
Вид моей руки, лежащей на спине Теннесси, заставил Донну попятиться. У нее начался приступ кашля, а Брайан смотрел на меня так, словно я только что приземлился с Марса в новом зеленом латексном костюме.
Тринити скорчила гримасу, вероятно, понимая, что ей следовало бы сбавить свой стервозный тон в сторону девушки своего босса.
К черту. Секрет уже был раскрыт. Лучше было не заклеивать ситуацию пластырем.
Не помешало и то, что Роберт был здесь и видел все своими глазами.
К моему удивлению, Теннесси слегка наклонилась ко мне, ища прикосновения. Теплая, жалкая жидкость растеклась у меня в груди, и я небрежно положил подбородок на ее голову.
– Все под контролем. Мне жаль, что Роб здесь. – Теннесси прочистила горло.
– Мне не жаль, – вызывающе сказала Донна, задрав нос. – Мишке нужен отец.
– Ты могла бы посоветоваться с нами, – Тринити вздохнула. – Что, если Мишка не готов?
– Мишка – ребенок. Он должен делать все, что ему говорят, – заметила Донна.
Интересный взгляд на воспитание.
И эффективный.
Если вы тиран.
– Ты должна была спросить у мамы. – Мишка наклонился к Теннесси, отчего мы стали похожи на семью.
– Не разговаривай так с бабулей. – Брайан попытался проявить авторитет, но внутренне он тоже был не согласен.
Его глаза блуждали по полю для гольфа.
– Мишка? – услышал я голос позади себя.
Мы все обернулись.
Роб стоял прямо перед нами. Он не смотрел на меня, хотя синяки от нашей драки едва исчезли с наших лиц. Он не смотрел и на Теннесси.
Только на своего сына.
На лице Мишки было написано страдание. Смесь ужаса и тоски, которую я ни у кого не видел раньше.
Он видел его раньше, я знал об этом, но только когда Роба собирались выгнать.
И тут я понял, что не учел единственный рычаг, который Роб имел надо мной в этой ситуации, – родословную.
– Роб, – пискнул Мишка, отделяясь от семьи и отводя плечи назад, вытягиваясь во весь рост, чтобы показать отцу, какой он большой и сильный.
– Привет, приятель. – Глаза Роба заблестели. Он потер затылок, оглядываясь по сторонам. – Я купил тебе кучу подарков. Я знаю, что ты выбросил большинство из них, но я… я… я просто рад, что твои бабуля и дедуля пригласили меня сюда. Потому что я очень хочу узнать тебя получше. И, в общем, я не могу винить тебя за то, что ты сомневаешься, но…
Плечи Теннесси опустились под моим прикосновением, а на ее лице отразились все эмоции спектра.
– Хорошая речь. – Мишка пожал плечами. – Но мама тебя опередила. Опять. Она уже сказала мне, что я должен увидеться с тобой. Она сказала, что иначе не позволит мне общаться с Крузом.
Ладно. Это было не совсем правдой. И звучало ужасно. А еще это звучало так, будто мы с Теннесси пара.
Злобная пара.
Роб быстро кивнул.
– С Крузом весело проводить время. Мы были лучшими друзьями в школе. Ничего, если я побуду здесь сегодня вечером? Я не сяду рядом с тобой или что-то в этом роде. Я просто хочу… посмотреть.
В открытом сарае воцарилась тишина. Все глядели на Мишку, ожидая ответа. Парень покраснел, глубоко зарыл кроссовку в грязь на лужайке и закусил губу.
– Это делает тебя похожим на извращенца, – сказал он наконец, вызвав смешки у меня и Теннесси.
– Обещаю, что я не извращенец, – ответил Роб.
– Мама сказала, что ты дважды разводился.
– Это делает меня поспешным и, возможно, говнюком, но точно не извращенцем. Что скажешь?
Мишка поднял бровь, взглянув на Теннесси. Она коротко кивнула ему.
– Я скажу что угодно, но лучше пока не шути так, будто ты и правда мой отец. Слишком рано для этого.
И на этом все закончилось.
Роберт был здесь, и нам всем нужно было смириться с этим и вести себя хорошо.
На репетиционном ужине мне пришлось сидеть рядом с Уайаттом и моими родителями и наблюдать за Теннесси через стол. Она сидела рядом с Робом, с другой стороны от нее было пусто, там должна была находиться Габриэлла.
Мне пришлось отвлечься от разговора на моей стороне стола, чтобы услышать, о чем шепотом ругались Тринити и Уайатт.
– …сказал, что ты хотя бы попытаешься. Если ты не относишься к этому браку серьезно, зачем вообще беспокоиться?
– Не стесняйся перестать быть стервой в любой момент, дорогая.
– Может, мне стоит прислушаться к Несси и найти кого-то, кто будет уделять мне внимание.
– Да, она отличный источник жизненных советов.
– Это сказал парень, который женился на наркоманке. По крайней мере, она сделала свои ошибки в подростковом возрасте, а не в зрелом.
– Похоже, она каждый день совершает новые. С моим братом, например.
Тем временем дела у Теннесси и Роба шли все лучше, что, честно говоря, вызывало у меня желание засунуть голову в ближайшую мясорубку и поставить мощность на максимум.
– Прости, что не предупредил тебя заранее. Твоя мама позвонила мне два часа назад. Я пытался дозвониться, но ты не отвечала. – Роб повернулся, чтобы уловить выражение лица моей девушки, которая выглядела настороженно.
– Похоже на классический ход Донны, – резко произнесла она. – Извинения приняты. Можем закончить на этом, пожалуйста. Не нужно разговаривать с объедками. Ты всегда разговариваешь с едой, прежде чем выбросить в мусорное ведро?
– Я был очень пьян, – объяснил он в качестве извинения.
– Ты был козлом.
– Был. Мстительным, глупым, ревнивым и таким удручающе осознавшим, что потерял за эти годы. Это не оправдание, а причина. И я сожалею об этом.
– Ты должен сожалеть о том, что существуешь, – с достоинством сказала Теннесси.
– Я в основном так и делаю. Но кто знает, может быть, Мишке когда-нибудь понадобится пересадка органов, и я принесу пользу. Мечтай по-крупному.
– Мои мечты умерли в тот день, когда ты сбежал и бросил меня на произвол судьбы.
– Ты получила мои чеки?
– Да. – Теннесси отломила кусочек хлеба из закваски и сунула в рот, но той ярости, которую я увидел в ней, когда подвозил, уже не было. Она привыкала к его присутствию в своей жизни. – Получила.
– Ты все еще называешь меня говнюком и дерьмом, – Роб улыбнулся.
Она закатила глаза.
– Направь свои усилия туда, где они важны. На твоего сына.
– Почему? – Роб изучал ее, его рука дергалась. Он хотел смахнуть прядь волос с ее лица. Я знал, потому что хотел сделать то же самое. – Я не опоздал? Ты теперь принадлежишь Крузу? Когда я поспрашивал о вас в городе, никто не подтвердил, что вы вместе.
Это могло объяснить, почему половина жителей знала о нас с Теннесси. Из-за того, что Габриэлла и Роб объединились для «проверки фактов», их недостаточная любезность покрывала все социальные основы.
Я наклонился вперед, мой локоть глубоко погрузился в какой-то свекольный соус, и услышал ее ответ.
Он прозвучал быстро и легко, как будто Теннесси даже не задумывалась об этом.
– В его мечтах. Круз – всего лишь игрушка, перерыв, чтобы скоротать время. Я никому не принадлежу, Роберт Гассман. Только себе.
Круз – всего лишь игрушка, перерыв, чтобы скоротать время.
В его мечтах. Я никому не принадлежу.
Так сказала Теннесси.
Ясно, как августовское небо.
У нее был шанс признать наши отношения, показать мне, что ей не наплевать, что я здесь не единственный, кто впрягается, и она все испортила к чертям.
Я знал, что Теннесси соврала, но тот факт, что она не воспользовалась чертовым шансом заявить на меня свои права, больно ранил.
Да ради всего святого.
Я только что сказал «ради всего святого»? Даже в своей голове? Боже, мне нужно выпить.
– Куда ты? – спросил Уайатт, когда я стремительно покинул репетиционный ужин через несколько минут после того, как он закончился.
Мои родители остались обсудить канапе и организацию медового месяца с Тернерами. Теннесси украдкой поглядывала на меня, несомненно, ожидая, что я подойду.
К несчастью для нее, у меня не было никакого желания быть в этот вечер ее кавалером.
Я поспешил к машине, чувствуя себя ослом из-за того, что не попрощался с Мишкой. Взрослым не было оправдания – они все говнюки, – но Мишка заслуживал лучшего.
Уайатт упрямо следовал за мной, пытаясь догнать. Я тайком гордился, что он не соврал мне и признался Тринити, пусть и получил за это от будущей жены.
Может быть, он наконец-то повзрослел.
– Куда это ты собрался, братишка?
– Выпить в центре, да покрепче.
Я ослабил галстук и размял шею.
– Я в деле. Я уже выпил перед репетиционным ужином, но мне нужно еще. – Уайатт снял галстук.
– Уверен? – Я скользнул в машину, включил зажигание. Двигатель урчал. Уайатт сел на пассажирское сиденье. – Не хочу, чтобы ты снова поддался искушению.
Уайатт покачал головой и прибавил громкость стереосистемы, как только я нажал на педаль газа. Классический рок заполнил машину.
– Ни за что. Измена – это слишком хлопотно. Думаю, с этого момента мне придется быть верным.
– Умница.
– Я похож на своего младшего брата.
– Если бы.
Мы оказались в единственном баре в центре города. «Пьяный моллюск» был прекрасным заведением, но подавали здесь только три вида пива, виски и арахис, срок годности которого, я был уверен, истек еще до Первой мировой войны.