Неизвестно, сколько прошло времени, час или больше, но Дима добрался до нее, коснулся деревянной поверхности.
«Она не откроется!» – злорадно произнес голос внутри Диминой головы.
Дима толкнул дверь, и… она не открылась.
Но не успел голос торжествующе взвыть, как Дима потянул ручку на себя. Изнутри пахнуло сыростью. В подвале было темно, холодно, и никакого песка. Дима сделал глубокий вдох и почувствовал, как легкие расправляются, подобно крыльям, наполняются кислородом.
«Вдруг там будет еще хуже? Ты не знаешь, что тебя ждет!» – подумал Дима. Или же за него подумал кто-то другой.
Дима шагнул в темноту.
Только никакой темноты не было. Это вообще был не подвал.
По глазам бритвой полоснул яркий свет; на мгновение Дима зажмурился. Он стоял посреди большого помещения, разделенного стеклянными перегородками на отсеки. Утопленные в потолок лампы, мебель белого цвета, абстракции на стенах… Вид за окном оказался знакомым: построенную в девятнадцатом веке церковь было видно из окна Диминого закутка и из многих других кабинетов «Веги», что выходили на улицу, а не во двор.
В помещении не было никого, кроме бородатого мужчины в синих джинсах и клетчатой рубашке, который показался Диме знакомым. Мужчина поднялся из-за стола, услышав, как отрылась дверь, и теперь смотрел на Диму. Удивление в его взгляде сменилось страхом, на смену страху пришло почти комичное потрясение.
– Дима? – с трудом выговорил Стас, у которого непостижимым образом за сутки выросла борода. – Это правда ты?
– Видок у меня тот еще, – проскрипел Дима. – Ты как привидение увидел.
– Вообще-то так и есть. Пять лет. Ты пропал больше пяти лет назад, просто не вышел вечером из здания. Тебя искали, но… – Стас покачал головой. – Все знали: это бесполезно. Наверное, ты оставил дверь приоткрытой, а тому, кто это сделает, уже ничем не помочь.
Пять лет! Этот дикий факт Диме еще предстояло осознать.
А пока он просто старался почувствовать радость, потому что сумел вернуться. Старался, но ничего не чувствовал, словно мертвый песчаный мир отобрал у него способность радоваться.
Искушение нечестивых
Гроб стоял в соседней комнате.
Алексей старался заснуть: нужно отдохнуть хоть немного, день был трудный. Однако сон не шел.
Внезапно раздался тихий шорох. Алексей приподнял голову и посмотрел на открытую дверь, стараясь убедить себя, что ему просто показалось. В спальне было темно, а в гостиной ярко горел свет.
Вслушиваясь в тишину, Алексей уже собрался сказать себе, что можно выдохнуть, мало ли что могло померещиться, но в этот миг звук повторился, и Алексей со всей ясностью понял: его издает тот, кто покоится в гробу. Больше некому.
Мужчина замер в кровати. От ужаса тело словно бы покрылось ледяной коркой, а глазам стало горячо и тесно в глазницах, они выпучились и наполнились слезами. Господи, еще секунда – и он, как пятилетний ребенок, будет рыдать от дикого, нестерпимого ужаса!
Между тем звуки в соседней комнате становились громче и отчетливей, уже можно было безошибочно понять, что там происходит. Алексей не видел этого, но четко представлял, как лежащий в гробу мертвец медленно, тяжело поднимается и садится. Закоченевшее тело с трудом слушается хозяина. Мертвые пальцы упорно скребут обивку гроба, жадно цепляются за края. Жесты отрывисты и неуклюжи, это лишь жалкая пародия на движения. Усевшись, покойник пытается вылезти из гроба, и стол под ним слегка скрипит.
Алексей увидел, что на стене напротив двери появилась тень. Существо выбралось из гроба, слезло со стола и приближается!
Тень колебалась, росла, густела. Подволакивая ноги, шатаясь из стороны в сторону, мертвец неуклонно двигался вперед. Шаркающие, нетвердые шаги раздавались все ближе. Еще минута – и мертвец заглянет в спальню! Надо спешить, надо спасаться и…
Алексей проснулся от собственного хриплого вопля, силясь сообразить, где он, что с ним. Сел, дрожа и озираясь по сторонам. Дыхание срывалось, его била дрожь, в горле саднило.
Приснится же такое!
Гроб вынесли из дому почти пять месяцев назад, вместе с его печальным содержимым: бренными дедушкиными останками. Алексей никогда не испытывал ужаса перед покойниками, полагая, что бояться следует живых. Но, видимо, сказалось нервное напряжение последних месяцев, вот и лезет в голову всякая чушь.
Алексей включил ночник и встал с кровати. Комната озарилась свекольно-бордовым светом: дед обожал этот цвет, считая роскошным и благородным, поэтому абажуры, шторы, ковры, обивка диванов и кресел, покрывала, обои в доме были именно такого оттенка. Алексея это всегда раздражало, но, пока дед был жив, он, разумеется, помалкивал. Ничего, скоро он продаст унаследованный дом и купит жилье по своему вкусу.
Кухня, куда Алексей вышел попить молока, была плотно заставлена мебелью, как и весь дом, что находился в пригородном элитном поселке для состоятельных кротов, как называл их Алексей. Дед предпочитал определение «респектабельные граждане».
Большой, даже слишком большой дом давил Алексею на психику. Не только буйством багряных тонов, но и теснотой, отсутствием ощущения простора. Ему казалось, что вещи – мебель, картины, светильники, кадки с цветами – окружают его со всех сторон и душат, вытесняют прочь. И запах тут был какой-то музейный, со смутной примесью затхлости.
Ладно, чего уж выкобениваться, одернул себя Алексей. Дом шикарный, другого жилья все равно пока нет. Дед помер очень вовремя, а иначе Алексею пришлось бы ночевать на вокзале.
Молоко было холодным, но имело неприятный привкус, и Алексей вылил его в раковину. Половина третьего ночи. Спать не хотелось, и он вынужден был признаться себе, что боится повторения кошмара. Все-таки дедовы россказни повлияли на него больше, чем он себе признавался.
Старик был страстным коллекционером, как и его дед, и прадед. У него имелась коллекция редких книг, картины, а основной страстью были монеты (самые ценные образцы хранились в банке).
«Не самые», – поправил себя Алексей, думая об этом.
Ценнейшим было то, что уже завтра окажется в его руках.
Когда у Алексея начались проблемы с деньгами, он раз за разом обращался к деду, и тот доводил его до белого каления бесконечными нравоучениями и нотациями.
– Алешка, помяни мое слово, плохо кончишь, – скрипел он. – Твои мать с отцом, царствие им небесное, такие же балбесы были. Все порхали! – Родители погибли в Африке, во время одной из многочисленных туристических поездок. – Тебе бы работать, за ум взяться, так нет!
Как будто Алексей не работал! Но разве виноват он был, что все проекты, которые казались надежными, перспективными, беспроигрышными, на деле оборачивались полной катастрофой, приносили одни убытки?
Дед, конечно, время от времени подкидывал деньжат единственному внуку, но, когда Алексей продал квартиру, вложил деньги в очередную авантюру и все потерял, рассвирепел.
– Живи у меня, места много, кормить буду, а в руки ни копейки не дам!
А ведь сам был буквально набит деньгами! Продай старый хрыч хоть десятую часть коллекции монет или картину, а то и одну из статуэток, вазочек, книг – и вот они, денежки!
Но дед отказывался наотрез, а спереть что-то незаметно нечего и думать: память у проклятого старьевщика была, как у слона. Да и рисковать не стоило, старик и без того постоянно грозился лишить наследства. Разозлишь воровством – и пиши пропало.
Но теперь все позади: страх нищеты, унизительное пресмыкательство перед дедом, идиотские проекты. Алексей уже несколько месяцев тратил дедовы заначки, распиханные по всему дому, в ожидании, когда пройдут положенные полгода, пробьет час икс: он вступит в права наследства и станет полновластным хозяином всего имущества. Алексей заранее договорился с потенциальными покупателями, готовыми приобрести большую часть барахла.
Проданного хватило бы на десятилетия вперед, даже с учетом любви Алексея пожить широко, с размахом, за что дед постоянно выговаривал внуку. Однако основной куш, то, что должно было сделать Алексея не просто состоятельным, но богатейшим человеком, хранилось не в доме и не в банке.
«Завтра я исправлю это недоразумение», – думал наследник.
Вернувшись в спальню, Алексей открыл форточку, сел в кресло и закурил. Мысли о том, что ему предстояло сделать, заставляли немного нервничать, но он будет полным идиотом, если послушается покойного деда и откажется от затеи. Такой шанс выпадает раз в жизни (и далеко не каждому).
До самого утра Алексей не спал, прокручивая в голове то, что предстояло сделать, убеждая себя, что это правильный поступок. Возможно, надо было еще при жизни деда попробовать все провернуть, но у Алексея не хватило бы духу и умения просчитать нюансы. Старик понял бы, что это сделал именно он, и закрыл все входы-выходы: полиция была бы на хвосте, а главное, не получилось бы реализовать артефакт. Кому? Каким образом? Это же только после смерти старика у Алексея в распоряжении оказались записи, контакты, приходно-расходные книги.
В декабре, сразу после похорон, сделать задуманное помешала погода: пришлось ждать, пока растает снег. Хотя, если честно, Алексей все-таки немного трусил, вот и искал отговорки. Но дольше ждать нельзя: снега уже нет, а если дотянуть до Родительской, которая после Пасхи, народу на кладбище будет много, кто-то непременно заметит человека, раскапывающего могилу на одной из центральных аллей.
Да, именно это Алексею и придется сделать: вскрыть могилу, найти тайник, забрать монету. Редчайшую, единственную в своем роде. Звезду коллекции. Древний, баснословно дорогой артефакт, за который коллекционеры готовы будут выложить миллионы, причем отнюдь не рублей.
Проклятую вещь, которую дед заклинал никогда не трогать.
Однажды он обмолвился внуку, что раздобыл монету еще его прапрадед, находки которого и положили начало коллекции. Обрадовался, полагая, что это неслыханная удача, а вскоре сошел с ума и повесился в собственной спальне. Монету перед смертью спрятал в шкатулку, надежно заперев ее и выбросив ключ в озеро, а в завещании прямо указал, что желает забрать шкатулку с собой в могилу. С той поры она там и находится.