— Как трогательно. Моих денег вам жалко, а меня нет. Скрыть такое! Не ожидал от тебя, Юлик. Маме хоть телеграмму дал?
— Зачем? Она же приедет.
— Хорош гусь. Заведешь своих детей, поймешь. — Бросил Олег и увидел, как юноша краснеет. Они посмотрели друг другу в глаза, и Голенев с трудом удержал взгляд. Они поняли друг друга без слов. Смущение парня — невольный укор Голеневу. Постников по-прежнему влюблен в Иру. Вот от кого он бы мечтал иметь ребенка. А его возлюбленная, если и родит, то совсем от другого мужчины.
Сыновья тоже догадались, чем вызвана эта красноречивая пауза и отвернулись.
Олег заговорил первым:
— Прости, Юлик. Но так получилось, ты знаешь. Я очень хотел сесть с тобой и по-мужски поговорить. Но тут эти события. Надеюсь, мы еще к этому разговору вернемся. — И Голенев обратился ко всем: — Итак, по поводу праздника… Денег жалеть не будем и поступим, как у них положено. Англичане свои традиции берегут, и нам не грех этому поучиться.
Митя шагнул к отцу:
— Мы не только из-за денег. Зачем ждать пять дней? Ты торопишься домой. Мы хотим ехать вместе. Почему ты отказываешься от нашей помощи?
— Потому что я наделал глупостей, и должен за них рассчитаться. Вы тут ни при чем. Это во-первых. А во-вторых, не хочу рисковать вами и Ирочкой. Я уже не один раз терял близкого человека.
— Послушай, отец, мы теперь взрослые и можем сами решать, рисковать нам или нет, — наседал Леня.
— Про свои дела можете…
Тема долго молчал и, наконец, высказался:
— Мы уже решили. Разрешаешь или нет, мы будем рядом.
Голенев продолжал спорить. Ребята не сдавались. Слово взял Саша:
— Отец, мы же понимаем, что у тебя произошло. И готовы уже сейчас дать тебе несколько советов. Во всяком случае, по финансовым вопросам я уже кое-что надумал. По юридическим тебя может проконсультировать Юлик. Иногда правильно составленная бумага стреляет сильнее пушки.
— Хорошо, дождемся праздника, а там поглядим.
— Вижу, у вас военный совет. — Все шестеро мужчин разом оглянулись. Ира стояла в фартучке, по-бабьи уперев руки в бока. При ее хрупкой фигурке поза выглядела комично: — Стол накрыт, идем обедать. Вот вам приказ жены командира… Направо, шагом марш!
— Я даже не заметил, откуда ты, сестричка, взялась! Прямо как фея из ничего реализовалась, — заявил Леня, подхватил Иру и понес к дому.
— Олег, помоги! — Кричала молодая женщина. Но супруг вмешиваться не стал. Он беззвучно смеялся.
За столом горячо обсуждали детали предстоящего торжества. Голенев открыл бутылку вина и предложил выпить за Юлика.
— Среди моих знакомых докторов пока не было. Ты первый. С почином!
— Дядя Олег, это же только у них так называется. У нас я бы получил кандидатскую степень и еще десять лет готовил докторскую. И то, если бы хватило времени и выдержки. Надоело учиться. Работать хочу.
— Еще наработаешься. — Голенев чокнулся со всеми, и в это время зазвонил телефон. Ира сорвалась с места:
— Я возьму.
Парни и Олег проводили ее взглядом.
— За маму волнуется. — Пояснил ее торопливость Голенев: — Ждет звонка от Павла. Он часто Лену навещает. — Но ошибся. Звонили ему.
— Тебя какой-то незнакомый дядька. — Шепнула Ира, передавая мужу телефон.
— Это я, Дениска. — Услышал он голос Мамонова, поднялся и пошел с трубкой в кабинет.
— Да, Денис, слушаю.
— Я ее нашел. Она очень крутая стала. Телохранители из бандюков, и все такое.
— Что ты нашел?
— Хату у метро Смоленская и офис в Хамовниках. Она в депутаты Государственной Думы намылилась. На ее митинги народ тыщями валит. По Москве плакаты с ее мордой. Ходить за ней становится трудно.
— Спасибо, Денис. Не выпускай нашу «приятельницу» из поля зрения. Скоро подмогу пришлю.
— Кого?
— Афганца Сергея с отрядом из Бирюзовска.
— Он со мной уже связался.
— Хорошо, работайте вместе. А через неделю сам приеду.
— Не тяни, Олег. Она штучка еще та. Кажется, партию свою организует. Представляешь, эта блядища в Кремль метит.
— Разберемся. Только ты поосторожнее.
— Ясное дело. Пулю в затылок никому не хочется.
Голенев попрощался и вернулся к столу. Молодежь молча позвякивала ложками. Олег понял — Ира с ребятами чувствует себя неловко.
— Так, мужики, придется нам всем объясниться. — Начал Голенев, усевшись на свое место: — Вижу, вы никак не успокоитесь по поводу нашего с Ирой решения. Давайте договоримся. Ира как была вам за сестру, так и останется. В мачехи я вам ее навязывать не собираюсь. Но и то, что дороже ее у меня человека нет, тоже скрывать не буду. Вы уже люди взрослые, делайте выводы.
За всех ответил Саша:
— Мы все понимаем, отец. Нам Юлика жалко.
— Мне тоже жаль, что так получилось. Но давайте начистоту. Это к Юлику в первую очередь относится. Хотел бы он жениться на девушке, которая с ранних лет любит другого?
— Он хотел в Африку завербоваться, — ввернул Леня.
— Зачем ты за него отвечаешь? — Возмутился Митя: — Юлик сам разговаривать умеет. Он теперь доктор права.
— Может, и меня кто-нибудь спросит? — Не выдержала Ира: — Или женщина не человек!?
— Не надо, Ирочка. — Попросил Голенев. Мы конечно, не правы. Вернее, я не прав. Давно пора поставить точки. Но скажу всем честно, не знал, как начать. Мое положение самое трудное.
— Нет, Олег, надо. Раз пошел такой разговор, дайте мне высказаться, а потом катитесь в сад и там, чтобы я не слышала, говорите хоть до ночи. Перед вами взрослая женщина, которая за свои слова и поступки готова отвечать. Я с девяти лет мечтала об этом человеке. Я с ним счастлива. А Постников мне за брата. Как можно за братика замуж? И ты, Юлик, еще встретишь свою любовь и тогда меня поймешь. Неужели годы, что мы вместе, надо теперь рушить. А вам, сынки, я вот что скажу. Я не согласна с мужем. Теперь я вам вовсе не сестра. Я хочу стать тебе Саша, тебе Леня, и вам, Тема и Митя, настоящей матерью. Запомните, женщина всегда старше. Хочу, чтобы вы ко мне с радостью и бедой шли. Вы же своих матерей не имели. И хоть вы теперь здоровые лоси с дипломами, мама вам все равно нужна. Потому что из всех вас я одна знаю, что такое мама. — При слове «мама» голос Иры дрогнул, она закрыла лицо фартуком и убежала.
Голенев развел руками:
— Ну вот, договорились, мужики.
Парни молчали. Олег обвел взглядом лица молодых людей и увидел на их глазах слезы.
Вероника Романовна Пузанова приезжала в Москву один раз в молодости и больше не собиралась, но ее недуг в районной больнице вылечить не могли. Докторица с веселой фамилией Белоконь выписывала Пузановой порошки и, когда та приходила с жалобой, что лекарство не помогает, только разводила руками. «Уж и не знаю, чем вас лечить», — говаривала она, внимательно вглядываясь в историю болезни назойливой пациентки. Это история была составлена ей же, поэтому ничего интересного врач вычитать там не собиралась, но время приема шло, и видимость врачебной деятельности она демонстрировала. На днях Веронику Романовну скрутило еще сильнее. Она чувствовала, что поясница наливается болью, и эту боль терпеть больше невозможно. Женщина собрала все свои силы и отправилась к заведующему отделением. Заведовал районной поликлиникой бывший санитарный врач города Степан Иванович Мамочкин. После эпидемии дизентерии, которую Мамочкин вовремя не отследил и поэтому не среагировал должным образом, его с поста уволили и назначили заведующим поликлиники.
В отличие от стеснительной Белоконь, пытавшейся скрыть профессиональную ущербность за маской внимательного эскулапа, Мамочкин позволял себе откровенно сообщать больным, что помочь им не может по причине несоответствия профиля и отсутствия практики. Пузанову он принял вежливо, усадил на стул, даже выслушал жалобы женщины. После чего сообщил: «Деньги есть, езжай в Москву, там тебе помогут. Сам-то я больше по микробам. У нас даже «УЗИ» нет. Откуда я знаю, что у тебя в потрохах делается?»
И Вероника Романовна решилась. Превозмогая боль, она собрала дорожную сумку, заперла на два ключа квартиру и поплелась на станцию. И хоть ее дом находился за три квартала от железнодорожного вокзала, добралась до места с трудом. Иногда ей казалось, что сейчас боль свалит ее прямо на улице, и она уже не сможет подняться. На переходе через вокзальную площадь это и случилось. Вероника Романовна осела на асфальт, и если бы не два молодых парня, осталась бы лежать прямо на проезжей части. Но молодые люди подхватили ее под руки, доволокли до скамейки привокзального сквера и по мобильному телефону вызвали скорую. Карета приехала минут через десять. Молодые люди сдали женщину врачу «скорой помощи» и поспешили дальше по своим делам. В районной больнице Веронике Романовне сделали обезболивающий укол и, когда ей полегчало, отправили на рентген. Лежа в коридоре на койке, Пузанова слышала, как один врач, постарше, разглядывая над ней снимки, говорил другому, помоложе: «Боюсь, что это не просто панкреатит. Тут пахнет онкологией». «Похоже, еще и запущенной», — ответил тот, что помоложе. Потом она услышала опять слово Москва. И ей снова задали вопрос о деньгах. Вероника Романовна сказала, что собрала в дорогу десять тысяч рублей, и это все ее деньги. Тот, что помоложе, усмехнулся и стал что-то писать на листке.
Через два часа Пузанова покинула больницу, держа в руках направление в Центральный Онкологический центр. На сей раз она до вокзала добралась и уселась в поезд. Жила Вероника Романовна в областном центре, откуда до Москвы семь часов дороги. Каждые два часа она глотала таблетки, которыми ее снабдили в больнице. За лекарства врач денег с нее не взял, хотя и намекнул, что они стоят дорого. «Есть же на свете еще добрые люди», — думала Пузанова, глядя в окно. На перроне города Глухова поезд стоял три минуты. Вероника Романовна слышала, что в этом районном центре обосновалась ее дочь. Но дитя свое она уже больше двадцати лет не видала и не знала сама, хочет ли увидеть.