Незнакомка не стала исключением из правил, но её мысли оказались слишком спутанными, к тому же она вспоминала клички, а не настоящие имена сектантов. Впрочем, точное число мне всё равно не было необходимо.
— У многих?
Повторение вопроса заставило женщину насторожиться и сухо заявить:
— Я не имею права об этом говорить.
— Разумеется. Так же как и я не имею права показать тебе список наших клиентов. Но ты легко сможешь представить, сколько их было и остаётся, если справишься в магистрате о годе открытия нашего предприятия.
Главное в успехе намеренного обмана — предоставлять собеседнику исключительно достоверные факты, но под нужным соусом. Не скажу, что салон «Свидание» всё время своего существования был проходным двором с огромной клиентурой, но, если верить регистрационным записям, он был основан ещё в девятнадцатом веке, а за такой долгий срок его могли посетить никак не меньше полста тысяч человек. По самым скромным подсчётам.
— Что вы хотите этим сказать?
Вопрос был задан из вежливости и в попытке взять небольшой тайм-аут на обдумывание следующего хода, потому что было видно: женщина верно оценила предложенные масштабы.
— Всего две вещи. Первое. Не каждый может быть полководцем. И второе… Верность и преданность лучше всего доказываются не словами, а делами. Или обращёнными душами.
С последним утверждением спорить не стал бы и более упёртый фанатик, а незнакомка, судя по всему, в вопросах веры больше полагалась на разум, а не на капризы сердца.
— Вы правы.
— Рад это слышать.
— Прошу простить за беспокойство.
— Никаких проблем.
— Но сотрудничество…
— Может быть начато в любой момент, как только все мы вместе решим…
— Решим? Что?
— Кто из нас укажет самую короткую дорогу к цели.
Да, она была вовсе не дурой, потому что на прощание подарила мне две дорогие, можно сказать, бесценные вещи. Долгий внимательный взгляд, в глубине которого зрели серьёзные вопросы, и кивок не равного, но и не стоящего много ниже. Кивок младшего компаньона.
Чудно начался день, ничего не скажешь! А утро подавало надежды на умиротворение и прочие удовольствия духа в ожидании… Бурного вечера. Правда, предполагаю, что собрание школьных благотворителей — вещь скучная и несовместимая с хорошим настроением, но для сохранения душевного равновесия переменить обстановку и круг общения иногда бывает очень и очень полезно.
Не успел я черкнуть на страничке блокнота для непредвиденных заметок, всегда лежащего на столике в прихожей: «Мастер Карл. Князь. Расширение влияния?», покой дверного кольца снова был потревожен. Стук показался мне нерешительно-робким, особенно в сравнении с творчеством предыдущей визитёрши, заставившей бронзу гудеть гулко и внушительно. Наверняка клиент: так обычно стучат те, кто приходит в салон, чётко не осознавая, зачем это делают. Что ж, иду открывать.
Второй по счёту сегодняшний посетитель также не пожелал начинать разговор с порога, правда, и до середины прихожей не дошёл, словно хотел остаться в ажурных тенях входной зоны. Но их глубины оказалось недостаточно, чтобы спрятать от моего взгляда нового гостя салона.
Невысокий, довольно хрупкий, в мешковатом плаще поверх явно немодного костюма: я не слишком часто посещаю магазины одежды, но лацканы такого покроя видел, пожалуй, только на снимках из архивных газет. Ранние залысины, слегка измождённое лицо. Вряд ли он намного старше сорока лет, и всё же выглядит так, будто не следит за собой, вернее, соблюдает только общие правила гигиены, не утруждаясь большим. Проще говоря, вполне опрятный, но неприятный. Так, к примеру, выглядят воспитанники приютов или пациенты неврологических клиник, умытые, причёсанные и одетые сторонней волей, а не по собственному желанию и разумению.
Интересно, почему я вдруг подумал о лечебных заведениях? Не потому ли, что блёклые глаза незнакомца смотрят на меня с крайним подозрением и необъяснимой недоброжелательностью?
— Что вам угодно?
И, как и в первый раз, ни к чему не обязывающая фраза приветствия вызвала взрыв эмоций. Хорошо, что я не собираюсь стать сапёром: представляю, сколько бед мог бы натворить руками, если словами добиваюсь ничуть не меньшего эффекта.
Мужчина выпрямился, став чуточку выше ростом, и едва ли не выплюнул мне в лицо:
— «Угодно»… Вот всё, что вам нужно: угождать. Начиная с себя, приходите к Нему!
Ещё одно существо, именуемое с большой буквы? Или то же самое, о котором уже шла речь сегодня?
— Простите?
— Тебе нет прощения! — возопил пришелец. — Нет и никогда не будет!
Любопытно. И немного жутковато. Но справлюсь. Только бы он меня слюной не забрызгал.
— Или вы поясните, с какой целью сюда пришли, или мне придётся попросить вас покинуть…
— Нет, это я призван изгонять скверну, а не ты!
Настоящие безумцы опасны тем, что их движения мало подчиняются привычным правилам. Всем известно, что люди с отклонениями психики обычно отличаются большей физической силой, чем их условно здоровые духом собратья, но это далеко не все особенности. Гораздо хуже другое: психи и владеют своим телом несколько иначе. Гибкость связок и подвижность суставов находится за пределами нормы, а потому угадать, в какой точке окажется та или иная конечность сумасшедшего в следующий момент времени, прямо скажем, затруднительно.
Учитывая опыт, полученный ещё в давние полицейские времена, я предпочёл не заниматься отражением возможной атаки, а сделать очень большой шаг назад, когда незнакомец резким жестом выставил в мою сторону правую руку, кулак которой… Сжимал распятие.
— Именем Господним, изыди!
Матерь Божья! Зарыдать или засмеяться? Крестом прогоняют нечисть, насколько я помню. Чертей и демонов. Если говорить совсем уж обобщённо, приспешников дьявола, а сегодня меня уже второй раз записывают в таковые.
— Изыди!
Простенькое распятие, даже не серебряное, такие продают в сувенирных лавках при кирхах, наверное, освящённое, но этим его ценность и исчерпывается. Обычная фабричная штамповка. Нет чтобы пригрозить мне чем-то раритетно-антикварным, цельнорезанным из кипариса или инкрустированным слоновой костью… Обидно, чёрт подери!
— Изыди!
Видя, что я не собираюсь оказывать отпор или переходить к нападению, мужчина начал наступать на меня, правда, медленно, словно побаивался собственной смелости. Однако получать распятием по лбу или другой части лица, а может, и тела не входило в мои скромные планы хотя бы потому, что свежий синяк — не самый пристойный аксессуар для пребывания в светском обществе.
— Вы плохо расслышали? Я предлагаю вам покинуть этот дом.
Доводы разума остались незамеченными. Что ж, настала пора переходить к силовым приёмам.
Когда распятие оказалось в опасной близости от моего носа, я накрыл кулак с предметом религиозного культа своей ладонью и легонько сжал пальцы. Мужчина немигающе уставился на соединение наших рук, несколько секунд потратил на осмысление случившегося, а когда очевидное стало осознанным, шатнулся назад, стараясь вырваться из моей хватки. Я усилил нажатие, чувствуя, как концы распятия вдавливаются в кожу, и почему-то прикосновение к дешёвой святыньке вызвало у меня брезгливость, словно мои пальцы коснулись чего-то скверного. Или правильнее было бы сказать, осквернённого?
— Мне повторить?
— Отпусти! — взвизгнул борец с нечистью.
— Как пожелаете.
Он едва не упал, когда я разжал пальцы, потому что всё это время безуспешно пятился к выходу.
— За вашей спиной находится дверь. Будьте так любезны, повернитесь, толкните её и выйдите вон самостоятельно. В противном случае вас ожидает пинок под зад, хотя, Господь свидетель, мне не хотелось бы марать копыта.
Мужчина поперхнулся то ли проклятием, то ли словами молитвы. Так и не повернувшись ко мне спиной, видимо из боязни получить упомянутый пинок, добрался до двери. Посмотрел на потерпевшую поражение в борьбе с нечистью святыньку, всё ещё зажатую в кулаке, скривился, нашарил дверную ручку и вывалился на улицу, напоследок запуская в меня распятием. Не попал. Наверное, следовало бы отправиться за буяном или сообщить в полицию, но захлопнувшаяся дверь завершила разыгранный спектакль не хуже занавеса.
Я подошёл к тускло поблёскивающей фигурке, поднял и провёл пальцами по гладким изгибам распятого на кривоватом кресте тела.
«Я сделаю это! Я буду приближать царствие Твоё всем, чем смогу! Моя жизнь принадлежит Тебе, только Тебе одному… Дай мне узнать Твою милость! Прими моё смиренное служение всё без остатка!»
Ты доволен своими детьми, Господи? Не думаю. Но ты любишь их, от первого и до последнего. Любишь без снисхождения, наказывая и награждая за свершённые земные дела. А как насчёт мыслей? Ведь этот человек согрешил в своём сознании намного раньше, чем перенёс свой грех в реальность. И возможно, намного сильнее. Он пришёл изгонять демона, совершив два смертных греха: в гордыне своей счёл себя достойным судить чужую душу и в гневе своём попытался исполнить приговор.
Он верит в Тебя, Господи. Наверняка иначе не взывал бы к Твоему имени. И в то же время он осквернил Твой Знак намерениями и действиями. Да, распятие может стать оружием, но можно ли нести с его помощью смерть, когда человеку было завещано: не убий?
За короткие часы утра мне были явлены и порок, и добродетель, но, право, я бы не решился сейчас сказать, кто из них привлекательнее. Честно говоря, они до омерзения похожи. Чем? Своим стремлением к благам, причём стремлением искренним и бескорыстным. И женщина, и мужчина хотели одного: доказать своим кумирам преданность, совершить во имя их нечто грандиозное, заслужить похвалу и уютное местечко в будущей жизни.
Так есть ли разница между адом и раем? И может быть, истинно правы те, кто считает Бога и дьявола всего лишь разными масками единого существа, которое в мудрости и величии своём даёт каждому человеку выбор между добром и злом, забывая наме