Когда члены Христианско-демократической партии достигли хрупкого компромисса с правительством, он был нарушен их консервативной фракцией, предупреждавшей о «коммунистической угрозе». Жребий был брошен. Насилие возрастало с обеих сторон.
Когда Дебре спросил Альенде, как тот будет реагировать на насилие со стороны оппозиции, Альенде ответил: «Мы собираемся сдерживать ее поначалу силами их собственных законов. Кроме того, на реакционное насилие мы собираемся ответить революционным насилием, потому что знаем, что они собираются нарушить правила игры». Альенде был прав в том, что противоположная сторона собиралась нарушить правила игры, но ошибался в том, что смог бы ответить ей революционным насилием.
В конце концов дело закончилось тем, что его свергли в ходе переворота 11 сентября 1973 года. Ранее в том же году уже была предпринята неудачная попытка переворота, и противники Альенде убеждали армию попробовать еще раз. В июне «Эль Меркурио» опубликовала статью, в которой говорилось: «Чтобы достичь политического спасения, мы должны отказаться от всех политических партий, от маскарада выборов, от ядовитой и предательской пропаганды и поручить избранным военным задачу положить конец политической анархии».
Процесс общественной мобилизации и усиления общества, происходивший в Чили в 1960-х годах, сопровождался усилением государства, но это только привело к еще более радикальным требованиям после 1970 года. Эти радикальные требования напугали чилийскую элиту, которой угрожали массовой экспроприацией земель и предприятий. Реакция элиты вышвырнула Чили из коридора.
Масло в этот огонь подливала политика правительств США, несмотря на все заявления Кеннеди о «революции» политической свободы в Латинской Америке. ЦРУ не жалело денег и усилий для дестабилизации правительства Альенде. Рассекреченный в 2010 году доклад Специального сенатского комитета по разведке о «тайной деятельности в Чили в 1963–1973 годах» свидетельствует о том, что ЦРУ пыталось вмешиваться во все аспекты чилийской жизни с целью изменить политическую обстановку в стране. Оно выделило 2 миллиона долларов христианским демократам на проведение избирательной кампании 1964 года. Еще 4 миллиона долларов ЦРУ предоставило партиям, настроенным против Альенде, после 1970 года. Оно влило 1,5 миллиона долларов в газету «Эль Меркурио», основной рупор антиальендевских сил. Оно финансировало «демократические профсоюзы», выступавшие против возглавляемых коммунистами союзов. Президент Никсон непосредственно приказал ЦРУ помешать Альенде прийти к власти после выборов. В докладе Сената говорится:
После того, как Альенде занял первое место на выборах… президент Никсон встречался с директором ЦРУ Ричардом Хелмсом, Генри Киссинджером и Джоном Митчеллом. Хелмсу было приказано не дать Альенде взять власть… Быстро выяснилось, что единственный очевидный способ предотвращения восхождения Альенде к власти – это военный переворот. ЦРУ установило контакты с несколькими группами военных заговорщиков и впоследствии снабдило оружием одну группу.
Переворот предполагалось начать с похищения главнокомандующего Чили, генерала Рене Шнайдера. Шнайдера подстрелили, и он скончался, из-за чего переворот не удался. В какой степени ЦРУ способствовало перевороту 1973 года, неясно; некоторые имеющие к этому отношения документы США до сих пор засекречены. В докладе Сената подводится итог, согласно которому, «хотя не существует твердых доказательств непосредственного участия США в перевороте», тем не менее «Соединенные Штаты – своими предыдущими действиями, занимаемой позицией и характером контактов с чилийскими военными – подавали сигнал, что не станут с осуждением воспринимать военный переворот».
Переворот, который США действительно «не восприняли с осуждением», вызвал целую волну насилия в отношении чилийских граждан и их убийств. Всего за политические убеждения и активность были убиты примерно 3500 человек; десятки тысяч заключены в тюрьму, избиты и подвергнуты пыткам. Десятки тысяч были уволены из-за своих политических предпочтений. Профсоюзы были запрещены, коллективные действия стали невозможны, конгресс был распущен. То, что началось как обычная гонка между государством и обществом в коридоре и усиление общества в 1960-х годах, вышло из-под контроля и закончилось тем, что Чили вышло из коридора и вступило в семнадцатилетний период деспотизма.
В случае с Чили мы снова наблюдаем эффект Красной королевы с нулевой суммой, ведущий к поляризации общества и попыткам двух сторон подорвать друг друга, вместо того чтобы находить почву для взаимодействия или компромиссов. Структурные факторы, сделавшие коридор особенно узким, а эффект Красной королевы – чреватым опасностями для Веймарской республики, имеют много параллелей и в чилийском примере. Он начинается с того, что землевладельческая элита испугалась земельных реформ и потери своей политической власти, что подогревалось нежеланием элиты принимать мобилизацию общества и перераспределение. Решающим фактором послужила и растущая поляризация, результат непреклонности элиты и радикальной марксистской идеологии правительства Альенде. Как и неспособность чилийских институтов, в том числе конгресса и судов, служить посредниками конфликта. В данном случае не наблюдалось внешних дестабилизирующих потрясений вроде Великой депрессии, что подчеркивает положение о том, что страна может легко выйти из коридора и без внешней нестабильности. Политика Альенде и бескомпромиссная реакция элиты и без того ослабили позиции обеих сторон, добавив хаоса в ситуацию.
Чили, как и Германия, вышло из коридора. В данном случае с перспективами чилийского Обузданного Левиафана покончил (по крайней мере на время) военный переворот при поддержке элиты, а не коричневорубашечники.
По ком звонит колокол
В 1264 году в городе Феррара на севере Италии состоялось торжественное собрание. Председательствовал на нем подеста, бывший, как мы видели в главе 5, внешним исполнительным лицом, привлекаемым для управления республиканскими итальянскими коммунами. Протокол собрания гласит:
Мы, Пьерконте из Каррары, подеста Феррары, при полном собрании всех жителей Феррары на площади города, встретились, как обычно, под звук колоколов согласно пожеланию, дозволению и распорядку всей коммуны и населения, пришедшего на это собрание… постановили следующее… величественный и виднейший господин Обиццо, внук и наследник покойного господина Аццо светлой памяти… назначается губернатором, правителем, генералом и постоянным государем города Феррары и ее районов по своей собственной воле. Он принимает на себя юрисдикцию, власть и правление в городе и вне его и получает право поступать, приказывать, принимать меры и распоряжаться, как пожелает, и как посчитает полезным для себя. В целом он получает власть и права как постоянный государь города Феррары и его районов для исполнения всего, что будет соответствовать его пожеланиям и приказам.
Возможно, стоит подчеркнуть еще раз. «Вся коммуна и население», пришедшие на собрание, поставили над собой «постоянного государя». Но это еще не все, потому что речь шла не только о господине Обиццо, поскольку постановление продолжается: «Мы желаем, чтобы все вышеуказанное на постоянной основе относилось не только к господину Обиццо… но после его смерти мы желаем видеть его наследника губернатором, правителем и в целом государем города». Таким образом, это не была передача постоянных полномочий какому-то человеку на срок всей его жизни, это было учреждение наследственной системы правления; так создавалась династия при согласии «всей коммуны и населения» на «полном собрании всех жителей». Республиканская коммуна проголосовала за свое уничтожение.
Чтобы понять происшедшее в Ферраре и в большинстве остальных коммун Италии, нужно пройти немного назад во времени. Мы уже рассмотрели процесс зарождения коммун в раннем Средневековье, уходящий корнями к ломбардским и каролингским представительным институтам, и как они создали развитые системы республиканского правления, поддерживающие Обузданного Левиафана. Этому также способствовало и наследие Рима с его городской элитой, которую было легче контролировать обществу, также организованному в городской среде. Но после перехода власти к коммунам элиты не исчезли. Они часто сохраняли сельские поместья и связи с провинцией, что помогало им удерживать богатство и оказывать политическое влияние. Коммуны пытались с этим бороться и принимали законы, ограничивавшие феодальные отношения и делающие заявления, вроде следующего: «Ни один человек не должен становиться вассалом любого другого или присягать ему на верность». В Перудже этот процесс дошел до крайней степени, и любому, кто участвовал в такой клятве, даже записавшему ее нотариусу, грозила смертная казнь. Один из поводов для беспокойства заключался в том, что вассалов можно было легко вооружить и направить их для дестабилизации обстановки в коммунах, как это и происходило.
Согласно логике Красной королевы и перифразируя Уильяма Шекспира, можно сказать, что не случалось такого, «чтобы когда-либо струился мирно поток борьбы». Это верно и в отношении состязания между элитами и коммунами. Элиты не сдались безропотно перед возникшими коммунами. Они начали организовываться. По мере развития коммун элиты вступали между собой в особый тип союза, называемый консорциумом (consorzeria), члены которого приходили друг другу на помощь, особенно в борьбе против коммун. В одном соглашении 1196 года об образовании консорциума говорится: «Мы клянемся помогать друг другу без мошенничества и добросовестно… в наших башнях и обычных домах и клянемся, что никто из нас не выступит против других напрямую или посредством третьей стороны».
Примечательно упоминание башни. По всей Италии элиты начали возводить башни. Вскоре коммуны начали принимать законы, ограничивающие высоту этих башен, которые до сих пор определяют ландшафт современных Болоньи и Павии. (На фотографии во вкладке показаны некоторые из сохранившихся башен Болоньи.) По сути эти башни были оборонительными укреплениями. Путешественник Вениамин Тудельский в 1160-х годах наблюдал, что «каждый домовладелец пристраивает к своему дому башню, и во времена смуты они сражаются друг с другом с вершин этих башен». Нечто подобное он наблюдал и в Пизе. В 1194 году один гражданин Генуи оставил описание сражения в городе Пистое между двумя группами под названием «черные» и «белые».